— Важна добровольность, — возразил собственник отравленного острова. — Иначе ничего не получится.

— Натяните ремни, — приказал начальник пенящейся выгребной ямы. — Заставьте ее кричать.

Девушка знала, что магии это не нужно. Просто враги хотят причинить ей побольше страданий. Крестьянка с силой прикусила язык, когда мучители дружно потянули за привязанные к крючьям ремни. Плоть на спине продолжала рваться. Черная кровь просачивалась к сердцу. Богиня апельсинового дерева предупреждала об этом… говорила, что жертва будет умирать, точно земля, которой сейчас правят эти изверги. Девушка вспомнила, как воздушные руки богини поглаживали ее по волосам. Там, в апельсиновой роще, выбор казался очень простым.

Однако сейчас боль обжигала раны. Юная крестьянка сама навлекла на себя беду, и теперь телесные муки неистово толкали душу в бездну. Она поникла на дыбе и закричала, умирая.

Короли восхищенно открыли рты.

— Начинается! — воскликнул государь затхлой реки. — Я чувствую!

Смола сочилась в самую глубь, разыскивая сердце. Однако сердца у девушки не было — его место занимал апельсин богини. Плод со вкусом жизни, который изгонит этих демонов из ее страны.

Апельсин взорвался. Кожура рассыпалась хлопьями пепла. Одиннадцать оранжевых долек вырвались из тела страдалицы и точно осколки вонзились в сердца колдунов. Тронный зал огласился воплями — но сейчас кричала не крестьянка.

О моя богиня! Теперь я могу умереть.

Изувеченное тело сорвалось с крючьев. Из пола, окропленного жертвенной кровью, пророс стебель и мигом достиг размеров молодого дерева. Оно росло и росло, его корни сотрясали тронный зал, разрушали стены, тянулись к небесам и погружались в землю. На ветвях распускались цветы. Душа девушки, робкая как дитя, проникла в дерево и встретилась со своей богиней. Страж оранжевого дерева поцеловал душу мученицы, одним дуновением подарил ей новое тело и отправил ее в мир живых.

На соседней ферме — в одиннадцатом королевстве — женщина родила девочку, от которой пахло апельсинами.

...

перевод Б. Жужунавы

Дезирина Боскович

ЛЮБОВЬ — ЗАКЛИНАНИЕ ПРОТИВ СТРАХА

...

Фантастические произведения Дезирины Боскович печатались в журналах «Realms of Fantasy», «Fantasy Magazine», «Clarkesiewrld» и антологии «Last Drink Bird Head». Она училась на курсах писательского мастерства «Кларион» и участвовала в семинаре «Мастерская писателей НФ и фэнтези». В периоды, когда Дезирина не пишет книги, она работает фрилансером-копирайтером и креативным консультантом. Живет в Бруклине, где борется за права домашних кошек, пьет кофе и получает удовольствие от других, столь же простых житейских вещей. Чтобы узнать больше, зайдите на сайт desirina.com.

В фантастике существует множество героев, которых судьба из реального мира перенесла в сказочный мир. Это дети Певенси («Лев, колдунья и платяной шкаф»), Алиса («Алиса в Стране чудес»), Дороти («Удивительный волшебник из страны Оз»), — вот первое, что приходит в голову. Часто испытания, достающиеся героям в фэнтезийном мире, являются зеркальным отражением реальных событий. И чтобы противостоять злому волшебнику, требуется такое же мужество, как и при стычке со школьным задирой. Фантастический мир дает возможность герою взглянуть на ситуацию под новым углом и отыскать в себе новые резервы, о которых он прежде даже не догадывался.

Такая палочка-выручалочка, как фантастический мир, позволяет писателю использовать призму воображения для обсуждения особо сложных и деликатных вопросов или комментировать политические и социальные темы с большей тонкостью, чем при лобовом подходе. Наш следующий рассказ — как раз об этом взаимодействии между реальным и фантастическим мирами. Вы убедитесь, насколько важна для читателей и писателей роль фантастики, когда речь заходит о глобальных проблемах.

Много лет назад, далеко отсюда, в другом времени, в другом мире…

В этом мире есть волшебница.

Она стара, но не то чтобы очень.

Она молода, но не то чтобы очень.

Волшебница живет одна в домике на опушке.

В густом северном лесу полно всяких зоологических и ботанических диковин. Волшебница потратила уйму времени (вам бы хватило на несколько жизней), чтобы их описать, и она собирается расширять свой каталог дальше. На юге стоит Перта Пердида, город потерявшихся девушек.

Девушки из Перта Пердида, когда вспоминают о волшебнице, называют ее Ханной-из-Леса. Она обеспечивает им защиту. Девушки не помнят, выполняет волшебница эту обязанность добровольно или по чьему-то велению. Сама Ханна тоже не помнит.

Время здесь течет по-другому, оно неторопливое, словно летняя река. Город был задуман как убежище и построен, чтобы укрыться от перемен. Если бы можно было поймать время в ловушку, заточить, словно муху в янтаре, это бы сделали, но в отсутствие такого рода магии просто предпочли замедлить его. Создатели города держатся за свой мир изо всех сил.

Тем не менее изредка время запутывается, и по петлям и узлам проскальзывает перемена. Опасность находит себе щелочку, чтобы проникнуть в город.

Задача волшебницы — устранять эту путаницу, расправлять нить времени. И бороться с угрозами по мере их возникновения.

Волшебница пришла из леса. Еще ребенком ее привели туда бедные родители — бедные прежде всего добротой, — чтобы избавиться от лишнего рта. По простоте душевной она не догадалась прихватить с собой крошки или камушки. Голодная, замерзшая, совершенно голенькая, девочка бродила, пока не наткнулась на лачугу ведьмы, которая прежде жила в городе, но потом покинула его по своей воле. Из этого города женщин не изгоняют; они уходят, если не желают больше там жить.

Ведьма была себе на уме, но добрая. Она пригляделась к найденышу и пустила в дом. Заварила чай из коры березы, сушеных листьев одуванчика и крапивы. Дала платье, связанное из грубой козьей шерсти. Накормила горячим тушеным мясом с травами, что растут в тени и имеют много названий.

Как и всех детей, девочку учили бояться ведьм. Одновременно ее учили доверять родителям и слушаться их. Поняв ошибочность второго урока, она с легкостью забыла первый.

Спала она на печке. Ухаживала за садом. Собирала травы, запоминала их названия. Стригла козу, пряла и вязала. Охотилась на кроликов, кабанов и оленей, заготавливала мясо на зиму.

В свою очередь ведьма учила девочку несложной магии. Она не возражала, если воспитанница танцевала обнаженной в лунном свете, бегала в таком виде по лесу или плавала в реке, поблескивая, словно рыбка.

Временами девочка оказывалась посильнее ведьмы, которая и в молодости ничего особенного собой не представляла, а теперь и подавно. Воспитанница же была прекрасна и хорошела день ото дня. Как водится у женщин, ее красота и волшебная сила были неразрывно связаны. Конечно, она могла пренебречь этим обстоятельством. Конечно, она могла зарыться в старинные книги и древние заклинания. Она могла даже направить волшебную палочку на себя и принять любой облик — например, не такой привлекательный.

Однако пыльные книги написаны старыми мужчинами, и древние заклинания тоже впервые произнесены старыми мужчинами. Даже волшебную палочку придумал мужчина, пусть и молодой, — ему понадобился материальный предмет, с помощью которого проще сосредоточивать свою магию и управлять ею.

Девочке ничего этого не требовалось — ей и так хватало неукротимой женской силы.

Ведьма понимала это и не обижалась. Она не завидовала красоте воспитанницы и ее могуществу. Знала, что эти дары недолговечны и непокорны. Возможно, они даже крайне опасны.

Она также понимала, что польза пыльных книг и древних заклинаний, как ни крути, очевидна. Поэтому, когда садово-огородные и прочие мелкие чары перестали вызывать у девочки благоговение, ведьма обратилась за помощью к старому другу, жившему в башне далеко-далеко. Тот прислал книги, и девочка вызубрила их от корки до корки.

Время в лесу движется неспешно, в особенности зимой.

Девочка научилась принимать облик различных животных. Прыгая как олень и плавая как рыба, она бывала и оленем, и рыбой. Она хохлилась на ветке, будучи совой, и парила в небе, превратясь в ворону. Резвилась, точно белочка. Пряталась и выжидала с терпением змеи.

Вдохновленная легендами прошлого, она воображала будущее.

Ей страстно хотелось посмотреть мир.

Что она и сделала. Много путешествовала, становясь все краше и набираясь ума и мастерства, пережила множество приключений (за рамками этой истории) и в конце концов стала не просто девушкой, но волшебницей. Хотя, конечно, будучи волшебницей, она оставалась просто девушкой.

Она пришла в Перта Пердида и встретилась там с принцессой. Получила предложение служить при дворе, однако в глубине души понимала, что остается неукротимым созданием и, хотя всегда будет связана с этим прекрасным городом, жить его жизнью не сможет. Поэтому она поселилась на самом краю Перта Пердида, там, где дикая магия подпитывалась напряжением между городом и лесом, между порядком и хаосом, и поэтому была еще возможна.

Годы утекали, словно серебристые капли из прохудившегося крана.

Ханне семнадцать лет, но это в мире, который мы называем реальным. Она не волшебница, она музыкант. Эта девушка знает, что музыка может нести в себе магию, а песня — содержать чары.

В своей уютной спальне она играет на синтезаторе и барабанах. Насчет барабанов пришлось несколько месяцев выпрашивать у матери разрешения, но та по-прежнему не одобряет увлечения Ханны. Барабаны не доведут до добра: так и до рок-музыки недалеко, а рок-музыка — саундтрек дьявола.

На встречах церковной молодежной группы, на семинарах школы прославления Ханна играет и поет всем известные песни — простенькие, но очень волшебные. С точки зрения магии это инструменты новичков, ими нетрудно овладеть, а силу они дают изрядную. Девушка этому занятию отдается всей душой.

Хотя она не осознает этого, глубина ее чувств ясно видна всем. Любовь освещает лицо, голос излучает стремление. Все это передается ее друзьям, и они, простирая руки к Господу, делают это не по обязанности, а по чистому вдохновению. Они не взялись бы сказать, что их больше привлекает в Ханне: духовность ее красоты или красота ее духовности. Да и какая разница.

Главное, что все это привлекло к ней Петера, молодого священника. Он вывел Ханну на подмостки, когда ей было всего четырнадцать, и помог обрести голос.

Она и сама сочиняет песни, спотыкаясь на фальшивых нотах. Она перекладывает на музыку молитвы. Страсть и надежда пронизывают каждую ноту, каждое слово. Она старательно оберегает свое творчество от вторжения рок-музыки и сдерживает неослабевающие атаки демонов отчаяния и гнева.

В пригороде, где обитает средний класс, Ханна живет с отцом, матерью и тринадцатилетней сестрой. Мать — домохозяйка, отец — дипломированный бухгалтер. Сестру зовут Франческа, коротко Франни. И хотя Ханна очень любит младшенькую, она первая готова признать, что Франни кого угодно выведет из себя: упрямая, эгоистичная, взбалмошная. Порой они цапаются, словно кошка с собакой, когда не слышит мать; а если та услышит, сразу прочитает нотацию, мол, ссориться — это не по-христиански. Блаженны миротворцы и все такое. Может, мама и права, но интересно, возражал бы Христос, если бы настырный подросток проникал к нему в спальню, чтобы «взять на время» его одежду, полистать дневник и позаимствовать небесную контрабанду?

(«Контрабанда» Ханны: три диска рок-музыки, черный карандаш для подводки глаз и книжка про волшебника.)

Мир мага Ханны-из-Леса разбился вдребезги однажды поздневесенним утром. В этот день на краю леса появилась первая девочка: нагая, голодная, безразличная ко всему. Она не помнила свое имя.

Волшебница позаботилась о девочке, как ведьма когда-то позаботилась о ней. Подправила ей здоровье и укрепила силы, однако вернуть бедняжке память не смогла.

Потом из леса вышла вторая девочка в таком же плачевном состоянии.

Волшебница и ее в беде не оставила. Когда девочки окрепли, отвела их на ближайшую ферму. Там им будет хорошо, пока сестры из города не придут их искать.

Она должна побыть одна. У нее есть дело.

Вернувшись домой, она подошла к зеркалу.

Что такое зеркало, как не инструмент волшебника?

Зеркало показывает прошлое. И будущее, и далекие города и миры. Все это волшебница каким-то образом хранит в себе самой. Зеркало видит и ее. Нельзя в него смотреться и не узнавать того, чего знать не хочется. Нельзя в него смотреться и не обнажать того, что лучше бы сохранить в тайне.

Этот инструмент, что ни говори, далеко не прост.

Ханна хранит его в чулане, в запертом сундуке, в мягком гнезде, плотно обернутым в ткань. И спит с ключом на шее.

Сейчас она приближается к зеркалу со страхом, зная, что угроза набирает силу и что зеркало покажет, какую форму эта угроза примет.

Она собирает все свое мужество. Хотя зеркало всегда опасно, оно вдвойне опасно для того, кто боится.

Твое оружие — лишь тогда твое оружие, когда ты достаточно силен, чтобы владеть им.

Она прогоняет страх и…

…поворачивается лицом к зеркалу.

Зеркало показывает ей порождение тьмы, которое преодолевает границу, проникает в мир смертных не то случайно, не то по собственному выбору, не то по воле судьбы. Увидеть его невозможно, но о его существовании свидетельствует создаваемый им хаос.

Та же зловещая подвижность, благодаря которой чудовище нашло дорогу в этот мир, позволяет ему влетать в дом через окно, вползать через щель под дверью. Эта нечисть подкрадывается к спящим девочкам и заставляет их видеть ночные кошмары. Словно сомнамбул, уводит в лес и бросает там.

Инкуб.

Охваченная тревогой, Ханна пошла во дворец — рассказать принцессе о том, что увидела в зеркале.

Давно ли она в последний раз ходила по улицам Перта Пердида? Время не значит ничего в волшебных сказках; постоянно развивающийся город каждый раз казался ей новым.

Улицы там вымощены золотом и обсажены деревьями, как будто слепленными из бирюзовой сахарной ваты. Над головой витают механические бабочки, неся на себе смеющихся наездников. Когда-то и она летала так — поглаживала радужные крылья, управлялась со сбруей. Смотрела на город с головокружительной высоты.

Сегодня, собираясь узнать, как обстоят дела у ее сестер, она предпочла идти пешком.

Девушки ходили по улицам парами и по три, останавливаясь у витрин магазинов. За стеклом лежали лепешки и пироги, пуговицы и ботинки, блестящие лампы и медные ключи. Девушки босиком залезали в фонтан, подолы платьев липли к коленям.

Она приближалась к центру города. Красочные, словно конфеты, дома с черепичными кровлями усеивали склоны холма. С окон свисали вьюны, двери были окаймлены цветами.

Сквозь арку она прошла в дворцовый парк. В этой арке наверху пауки плели свои эластичные тенета, похожие на медную проволоку. Кончики металлических нитей касались Ханны — просто дворец желал узнать, кто пожаловал в гости. Она шагала по широкой тропе меж благоухающими апельсиновыми деревьями. Дорогу охраняли роботы, их глаза загадочно поблескивали зеленым, пальцы сжимали древние ключи. Конечно, они позволили Ханне пройти.

Наконец она проникла в самую середку дворца, где живет принцесса.

Принцесса носит волосы распущенными, если не считать серебряного обруча. Кожа у нее гладкая и белая, словно молочный шоколад, улыбка нежная. Голые руки сильные, все в металлических браслетах, простое платье ниспадает до полу. Ноги босые.

Принцесса и волшебница оглядывают друг друга, принимая как есть перемены и радуясь тому, что осталось прежним.

— Ты знаешь, почему я здесь, — говорит волшебница.

— Да, знаю.

Гостья описывает ужасы, которые видела в зеркале: нападения инкуба и порожденные им страдания.

Принцесса задает вопросы, делает выводы. И в конце концов говорит:

— Моим воинам не справиться с такой угрозой. Это дело для тебя.

— Да, знаю.

Волшебница действительно знает достаточно, чтобы испытывать страх.

В скрипящем и дребезжащем автобусе пахнет выхлопом, чипсами «Доритос» и фруктово-цветочными девчоночьими духами. Ханна сидит у окна и смотрит, как над горами восходит солнце. На коленях у нее CD-плеер, в ушах наушники; мысленно она за много миль отсюда.

Они едут на практический библейский семинар.

Сестренка Франни со своей лучшей подругой Кристой сидит по ту сторону прохода. Склонив друг к другу головы, они шепчутся и хихикают. Их болтовню заглушает рокот автобуса.

Петер сидит на четыре ряда впереди, разговаривает с двумя парнями.

Он стал священником их прихода четыре года назад. Тогда ему было двадцать пять, и он производил впечатление харизматического идеалиста. Мать Ханны не пожалела хлопот, чтобы он занял этот пост, а когда ее усилия увенчались успехом, пригласила его на ужин. Испекла нежнейший куриный пирог, и они слушали рассказ Петера о Гватемале, где он провел волонтером целый год. С сияющими глазами он описывал, как строил дом для бедной семьи или на пыльной улице играл в мяч с компанией хулиганистых мальчишек.

Петер поведал о своих планах насчет молодежной группы; ему хотелось расшевелить ребят.

— Больше энергии! — восклицал он. — Больше страсти в стремлении к Христу!

Священник добивался, чтобы они были активнее в своем служении. Проповеди должны проходить динамичнее; было бы здорово, если бы они сопровождались музыкой.

— Знаешь, а наша Ханна поет, — сказала ее мать. — И играет на синтезаторе.

— Фантастика! — воскликнул Петер. — Я собираю в школе прославления ансамбль. Хочешь попробовать?

Конечно, она ответила «да».

Той ночью Ханна лежала без сна, думая о нем. Своим обликом он помогал вообразить Иисуса: красивый и добрый. Его хочется слушать. От него невозможно оторвать взгляд.

Это было до пришествия демонов. (Отчаяние. Гнев. Вина и стыд. Отпадный квартет.)

Петер встал и пошел по проходу, то и дело задерживаясь, чтобы поприветствовать сидящих. Долго разговаривал с Кристой и Франни, наклонившись, чтобы лучше слышать в шуме автобуса. Ханна видела, как девочки смотрят на священника. Их лица светились благоговением.

С ней Петер не заговорил, просто одарил улыбкой, которую она все никак не могла разгадать.

Скрипучий автобус мчался дальше.

Что толку видеть будущее, если ты не в состоянии изменить его? Можно сдержать волну, но нельзя успокоить море. Чувствуя себя беспомощной, волшебница вглядывается в зеркало, ищет подсказки; сосредоточенно изучает свои книги; напряженно думает о том, как одолеть инкуба.

И пока она этим занимается, город превращается в оживший ночной кошмар. Перта Пердида — мир, чьи части связаны не географией, но желанием; его кварталы разбросаны по дальним потайным чертогам, и правит в нем не разум, а душа. Город везде и нигде, вне времени и пространства; такова же угрожающая ему опасность.

Инкуб, не обладающий умом и практически лишенный плоти, проникает в дома сквозь окна и двери. Девочка за девочкой становятся жертвами его ночного шепота. Нечисть заманивает несчастных во тьму глубокого сна, туда, где отключается разум, на острова без названия, в замки, обжитые страхом. Словно сомнамбулы, они уходят в лес, в смутную лощину, где обитают духи и куда не проникает спасительный небесный свет. Девочку за девочкой выдергивают из дома; они замыкаются в себе, потерявшись в бесплодных землях своего подсознания.