— Бронзовая статуя «Незнакомки», рядом с лавкой, копия дамы в серебристом платье.

— То-то я смотрю, она мне кого-то напоминает, — оживленно кивнул Андрей, уже разглядывая на экране айфона бронзовую статую и сравнивая ее с рисунком Алисы. — Точно… А, Касси?

— Сходство определенно есть, — согласилась рыжая ассистентка.

— Еще как есть, — подключился Долгополов, разглядывая портрет крупным планом. — Эти продолговатые глаза, как у инопланетянки, ни с какими другими не перепутаешь. — Антон Антонович хищно всматривался в каждую черточку на лице дамы в серебристом платье. — Твердый подбородок и поджатую нижнюю губу. Какое исполнение! На художественной школе вы теперь точно сэкономите, — успокоил он растревоженную мать крохи. — А то и на колледже, если повезет, и на академии художеств. Вашу девочку сразу в Союз художников примут.

— Вот спасибо, — откликнулась Нежина. — Какой поворот в жизни моей семьи за одни сутки!

— Алла, вы позволите сфотографировать рисунки вашей дочери? — попросил Крымов. — Для нас это очень важно.

— Нет вопросов, — пожала плечами та и погладила дочку по голове. — Милая, дяде очень понравилось, как ты рисуешь, и он хочет сфотографировать твои картины. На память. Можно?

— Да, — с улыбкой ответила девочка.

Когда дело было сделано, детектив спросил:

— А скажи мне, Алиса, что еще было особенного в этой ледяной даме?

Девочка задумалась.

— У нее в руках была книга.

— Какая?

— Не знаю, — пожала та плечами. — Старенькая.

— Хорошо, — кивнул детектив и взглянул на остальных: — Вот бы узнать, что она читала.

— А я даже не заметила у нее в руках книги, — покачала головой ее мать. — Надо же.

— Дети видят мир иначе, — заметил Крымов.

— Вот что было в этой книге, — вдруг сказала Алиса, полезла в кармашек платья и вытянула оттуда тонкий листок.

— Ну ни фига себе, — только и пробормотал детектив. — Можно?

— Когда ты успела это взять? — удивилась мать. — И где его нашла?

— Подул ветер — и унес этот листочек. А я потом подняла, когда мы уходили из парка, — объяснила находчивая девочка. — Ты малышку укутывала, а я подняла.

— Какая ты хитрюга, Алиса, — заметила Сенчина.

— Какая ты молодец, — в пику ей констатировал детектив, аккуратно забирая листок. — Так-так. Это чек из магазина редких книг «Экслибрис».

— Он тут, в центре, — подсказала Кассандра.

— Ага. Сборник рассказов «Сказки старого города», автор Йозеф Кале, год издания 1887-й.

— Небось целое состояние стоит? — поинтересовалась Наталья Сенчина.

— Именно так, — кивнул детектив.

— И зачем ей понадобились эти сказки, вот бы узнать? — поморщилась рыжеволосая ассистентка. — Да, Антон Антонович?

Долгополов почти что выхватил из руки Крымова чек и, сунув альбом с рисунками под мышку, стал изучать его.

— Неспроста она заделалась читательницей, ой, неспроста, — прищуривая правый глаз, изрек он.

Крымов вернул себе чек и сфотографировал его. Глядя на листок, Кассандра уже что-то набивала в своем айфоне.

— Пусть дедушка отдаст мне альбом, — потупив глаза, сказала девочка.

Крымов протянул руку:

— Дедушка, отдайте альбом, будьте так любезны. — И подмигнул девочке: — Алиса — ты чудо! Что бы мы без тебя делали?

3

Они сидели в открытой кафешке в центре города. Все втроем тянули легкое светлое пиво. Кассандра не отлипала от экрана айфона. Было видно: девушка работает увлеченно и на совесть. Бокал с пивом она брала чисто автоматически, один раз едва не опрокинув его.

— А я кое-что нашла, — азартно сказала Кассандра и подняла руку с указующим вверх пальцем. — Итак, мужчины, вы готовы?

— Мы готовы, — ответил Крымов.

— Тогда слушайте. Теперь мы точно знаем, что читала Снежная королева на лавке в Пушкинском парке. — Она деловито посмотрела на своих спутников. — Я нашла в Инете сборник «Сказки старого города» Йозефа Кале, отсканированный и выложенный постранично, с ятями, год издания тот самый — 1887-й. Изучила содержание, а затем и рассказ — «Подарок Метелицы».

— Умница, — сказал детектив, сделал глоток пива и полез в карман за сигаретами.

— Читайте, милая, мы все внимание, — кивнул Долгополов.

Крымов уже прикурил свое неизменное «Мальборо».

— Читаю, — тоже кивнула она. — «В шведском городке Вестербург жил десятилетний мальчик по имени Аксель. Он прилежно учился, его любили родители, а еще он мечтал стать художником, поэтому всегда и везде ходил с альбомом для рисования. Однажды зимой он вышел на каток, но без коньков, зато у него в сумке лежали альбом и уголь, которым Аксель очень любил рисовать. То, что он увидел, поразило его. На катке смело и весело каталась на тонких серебряных коньках молодая дама в белом платье и белой шубке, с длинным белым шарфом на шее, в белой шапке и варежках. И так ловко она пролетала через весь каток, делала фигуры на одной ноге, крутилась волчком вокруг своей оси или катилась ласточкой, подняв одну ногу и разбросав руки, словно пыталась взлететь, — что Аксель, забыв о времени и затаив дыхание, смотрел и смотрел на нее. А потом быстро вытащил из сумки альбом, вооружился углем и сделал, хоть и рукой неопытного юнца, сразу несколько рисунков танцовщицы на льду. Он очнулся, только когда его окликнули: «Ах, милый мальчик, у тебя есть талант!» — сказала фигуристка в белой шубке. И как же быстро она оказалась рядом с ним! Точно с дуновением ветра подлетела к нему. «Спасибо», — покраснев, ответил он. «Как зовут тебя?» — спросила юная дама. Ее продолговатые синие глаза сверкали пронзительным льдом, улыбка на губах ослепляла. «Аксель», — ответил он. «Сейчас поднимется метель, и я улечу вместе с ней, — доверительно сказала она, — но однажды я найду тебя. Когда ты повзрослеешь и станешь мужчиной. Дай мне руку, хочу сделать тебе подарок на прощание, только сними перчатку…» Он протянул руку, она сняла пуховую белую варежку и сжала его пальцы. И тогда Аксель почувствовал, как тело его прожгло то ли колючим льдом, то ли божественным огнем. Он так и не понял, что с ним случилось. «Как тебя зовут?» — наконец-то спросил он. «Метелица», — ответила юная дама. Она взглянула на ясное звездное небо, словно призывая неведомые силы, и крикнула: «Ко мне, мои слуги!» Тотчас поднялась метель, целый ураган, смерч в центре катка, в котором можно было угадать белоснежную тройку и запряженные в нее хрустальные сани. Девушка, разбежавшись, нырнула в них, взвился кнут, а когда ураган рассыпался, то не стало и прекрасной незнакомки. Только эхо еще звучало над катком: «Жди меня, Аксель!» Тогда он прошептал: «Я буду ждать тебя, Метелица…» С того самого вечера Аксель Готфрид почувствовал в себе силы истинного художника, и когда он повзрослел, то поехал в Стокгольм поступать в художественную академию…»

— Как вам? — заговорщицки спросила Кассандра. — Хорошее начало?

— Отличное, — сбив пепел в оловянную пепельницу, ответил Крымов и взглянул на Профессора. — Что скажете, Антон Антонович?

— Скажу, что Кассандра права, Снежная королева читала именно этот рассказ. Дальше, милая, дальше!

— Читаю дальше, — кивнула их рыжеволосая спутница. — «Нечего и удивляться, что в академии художеств Аксель Готфрид скоро прослыл лучшим учеником. Профессора не могли нарадоваться на него и пророчили ему великую судьбу. Едва он брал карандаш или кисть, рукой его будто водила высшая сила, оживали портреты и природа, даже «мертвая натура» — натюрморты становились необъяснимо живыми. Одни ему завидовали, другие преклонялись. Аксель снимал просторное ателье в мансарде большого дома. Как и положено, у него появились друзья. Молодой художник Исольф Видар, почитавший своего друга выше всех учителей и сам учившийся у него, и их ровесник — Варди Сигурдсон, писавший стихи и сказки. Друзья Акселя очень удивлялись, наблюдая, что рисует их товарищ в свободное от учебы время. Это были портреты — одной и той же молодой женщины. То она каталась в белой шубке на катке, то стояла в серебристом платье на краю скалы и смотрела на заснеженную даль, то сидела на троне в ледяном дворце в роскошной горностаевой шубе, будто была повелительницей мира. Картины Акселя Готфрида разлетались нарасхват, только полотна и рисунки с прекрасной дамой всегда оставались в мастерской. Они словно ждали своего главного зрителя и почитателя. Однажды Исольф и Варди набрались смелости и спросили у своего друга: «Скажи, наконец, кто она?» Прежде он всегда обходил эту тему. Но в это раз Аксель ответил: «Моя королева — Метелица. Это она дала мне крылья и подарила новую жизнь». Одна была неприятность: Аксель Готфрид все чаще кашлял, и доктор, хорошенько прослушав его, посоветовал как можно скорее отправиться туда, где лечат легкие. Но Аксель все тянул с отъездом, будто ждал кого-то, с каждым месяцем и днем все нетерпеливее. И наконец дождался. Она вошла в его мастерскую с первыми днями очередной зимы — такая же юная, как и в первый раз, в длинном серебристом платье, с белоснежным мехом вокруг шеи. Первым делом она поцеловала его в губы. А он плакал от счастья и не мог произнести ни слова. Метелица обошла мастерскую — всюду были ее изображения. «Ты не был там, откуда пришла я, но видел все моими глазами. Я сразу поняла, еще тогда, на катке, что ты избранный, ты мой, Аксель…» Она поселилась у него, и те полгода, которые они провели вместе, были самыми счастливыми в его жизни. И, может быть, в ее тоже. Хотя кто посчитает счастливые дни, века и тысячелетия в жизни богов? Спустя этот короткий срок случилась беда. Однажды Аксель закашлялся, и тяжело, закрыв платком рот, а когда отнял его от губ, то увидел кровь. Он сознался, что болен, но не предполагал, что настолько. Горю его гостьи не было предела, но она сказала ему: «Мне придется еще раз покинуть тебя, мой верный Аксель, но я вернусь не с пустыми руками — привезу тебе лекарство. Он подарит мне его». — «Кто — он и что это за лекарство?» — спросил Аксель. «Он — повелитель Севера, мой отец — Один, а лекарство его, — она задумалась, — дорогого стоит, поверь мне…» — «Но когда ты вернешься?» — «А вот этого я сказать не могу, потому что сама не знаю, чем обернется моя просьба. Но будем надеяться на лучшее, мой милый». И она вновь, уже второй раз, ушла из его жизни. Улетела быстрой метелью!»