— Кравцов говорил о печи, помните, изразцовой? — напомнила Кассандра. — Какой-то уникальной?

— Точно, — кивнул детектив, — изразцовая печь. Отыщем ее?

— Непременно, — поддержал его Долгополов.

Печь оказалась на первом этаже, заваленная развороченной мебелью. Когда-то она представляла собой произведение искусства, но теперь это было только напоминание о былой роскоши. Даже осколки керамической плитки, еще не слетевшие с основания, казались ценными. Но в центре печи, несомненно, был особый рисунок, и его контуры что-то напомнили Крымову.

— А ведь мы стоим как раз под самой башенкой, — вдруг сказала Кассандра. — А значит, и под шпилем.

— Верно, — задрав голову, согласился Антон Антонович.

Стекло хрустело под их обувью. В этот раз молния сверкнула прямо над улицей Алексеевской, где стоял дом Смолянских, ослепила всех разом. А за ней мгновенно гром расколол ночное небо, оглушив трех авантюристов, и покатился во все стороны, сотрясая дома, заглушая остальные звуки.

— Мамочки! — только и успела выкрикнуть Кассандра, словно звала на помощь.

Крымов усмехнулся: он и забыл, как она боялась грома. Однажды точно так же вскрикнула в Девьих горах, за Волгой, когда их застала непогода. Но тогда, под открытым небом, было куда опаснее.

И сразу же, нарастая, начался обломный ливень.

— Вот так тысячи лет назад громыхнет над головой несчастного грека или скандинава, — заметил Крымов, — он сразу тебе и Зевса придумает, и Одина, и самого черта.

— Это камень в мой огород? — спросил Долгополов.

— А в чей же еще? — усмехнулся детектив. — Вы у нас любитель языческой мифологии.

Вдруг догадка озарила его сознание. Помогла еще одна молния — сверкнула уже над самым особняком, атаковав страстно и страшно. Крымов рывком привлек к себе перепуганную Кассандру и заложил ей уши ладонями. Но он глаз не сводил с печи, на которой яркий свет очертил теперь уже ясный контур.

— Сердце! — выкрикнул Крымов. — В центре печи — сердце! Было…

Подобно рукам слепца, изучающего чье-то лицо, ладони Долгополова впились в это место и стали шарить по окаменевшему раствору, на котором когда-то была плитка в форме человеческого сердца.

— Да, оно! — горячо проговорил Антон Антонович. — Оно самое! Тут и прах, и ключ! Молоток, Андрей Петрович, нам нужен молоток!

Но вытащить молоток из сумки Крымов не успел. Фары автомобиля ярко осветили темную улицу за разбитым окошком. Быстро приблизился и рык мотора. Затем фары погасли. Крымов, Долгополов и Кассандра немедленно бросились к зияющему дырой окну. Машина остановилась как раз напротив дома Смолянских.

— Кто еще пожаловал? — шепотом спросила Кассандра.

Это был большой белый автомобиль. Они сразу отступили, как только из машины вышли трое — двое спортивных белобрысых мужчин и женщина в серебристом костюме и заломленном набок берете. Один из них укрывал даму гигантским зонтом, другой держал в руке спортивную сумку.

— Это они, — прошептал Крымов. — Где нам спрятаться? В ту комнату! — бросил он, кивая на смежное помещение, в котором была одна разрушенная мебель.

Они нырнули туда и затаились.

— Что, не хочется связываться с мифологическими персонажами, а? — усмехнулся Долгополов, который и в такую минуту не потерял мрачного чувства юмора.

— Нисколечко, — ответил Крымов. — Тсс! Идут!

— Мамочки, — совсем уже жалостливо повторила Кассандра. — Только бы пронесло!

Вскоре они услышали шаги и голоса. В соседнюю комнату вошли трое, хрустя стеклом под башмаками.

— Посылка должна быть в центре печи — разбивайте, — приказала женщина. — Гром и молния нам в помощь.

Размеренные удары шли друг за другом. В проеме двери появился элегантный силуэт женщины — она оперлась руками о косяки и смотрела в темноту. А они таращились на нее из этой темноты с замирающим сердцем. В очередной вспышке молнии Крымов увидел ее лицо — бледное, очень правильное, будто написанное рукой Боттичелли или изваянное Роденом. Большие продолговатые глаза — нет, ей не было дела ни до кого! Даже сейчас! Она никого и ничего не видела, кроме своего прошлого. Туда смотрела она, там жило ее сердце.

Конец ознакомительного фрагмента