Сергей Шорин сидел за рулем автомобиля, рассеянно массируя шею. Бледно-розовая полоса под кадыком — не все, что он принес из тайги. Были еще сны о том промежутке между потерей сознания и моментом, когда он очнулся на полу бани. О не-жизни, о болотах, сопках и костистых существах в дуплах деревьев. О небесах цвета сырого мяса, о невидимых плакальщицах, о горькой полынной вечности без грез и надежд.

Он смутно помнил, как они с Аллой покидали лес, но дома, под одеялом, он почувствовал запах хвои, гнили и погребальных костров и понял, что не выбрался целиком, что часть его заблудилась в чащобе: оторванный лоскут.

И были автомобили, светофоры, пластик и бетон, а была населенная немыслимой жутью тьма. Он видел за отбойником двигающиеся согбенные фигуры, вспыхивающие искрами желтые глаза. Видел в зеркале (отныне занавешенном) ухмыляющуюся крылатую тварь в кольчуге из человеческих зубов.

Он слышал, как ангелы поют в метельной ночи.

Задние дверцы открылись, Шорин содрогнулся. Алла залезла в машину. На руках она держала что-то метровое, завернутое в шуршащий целлофан. Салон наполнился сладким запахом тлена. Кадык Шорина дернулся под следом от удавки.

Шорин молчал, стискивая рулевое колесо, и Алла молчала. Прижимала к себе ношу, самую тяжелую в мире, терлась щекой о сверток. Ее глаза были лампадками. И так жутко становилось от их света, что Шорин отвернулся.

— Поехали, — сказала женщина.

Загудел двигатель. Автомобиль устремился к тайге.

Парфенов М. С

Сюрприз

Настя Хрипцова легко перескочила с выдвижной ступеньки на перрон и, щурясь на солнышко, глубоко вдохнула свежий воздух родной провинции. Ветерок тронул волосы, шею. По коже побежали мурашки, сердечко затрепетало.

— Ух ты, какай стала! Милай моя! Звезда, ну прям звезда!

Низенькая круглая Василиса Андреевна — «мама Вася», как Настя с малых лет привыкла ее звать, — подкатилась веселым цветастым мячиком. Обняла, затискала, захлопала в ладоши. Восхищенно ахая да охая, завертела, подталкивая, и завертелась сама, разглядывая то с одного боку, то с другого.

— А платьице-то у нее какой, глянь-ко!.. А босоножки-то, а? А, Вить?

— А что? Модно, — брякнул дядя Витя связкой ключей в ладони. Под полоской желтых от никотина усов пряталась меланхоличная полуулыбка. — Ну, здравствуй, племянница. Добре, что приехала.

— Да! Здравствуй-здравствуй, милай ты наша! — спохватилась тетка. — Как добралась-то? Устала в дороге небось?

— Попа болит, — хихикнула Настя. — А так нормально…

— Ну иш-шо бы, три часа волындалась, даж больше.

— Так она, Вить, иш-шо в Москве-то, небось, по метрам зачухалась, пока до вокзала дошкандыляла. Да, Насть? Или ты на такси?

— На такси, — Настя с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос, заново привыкая к окающему да «ишшокающему» брянско-шуйскому эсперанто, одновременно такому милому и такому смешному.

— А у нас свое такси. Местной… Дай-ко, — дядя Витя подхватил ее чемодан и двинулся к тени у стен маленького вокзала. — Василис, я в машине буду, догоняйте!..

— Вишь как? Таксист выискалсо. Ну пойдем, правда что ль, чего стоять-то. Как мама, папа? Учеба как?..

Пять минут спустя Настя продолжала отвечать на расспросы уже с заднего сиденья старенькой, но все еще ходкой дядиной «девятки». Салон пропах пылью, однако все равно тут было куда уютнее, чем в вагоне «Ласточки». Может быть, потому, что в детстве всегда так каталась, слушая разговоры сидящих впереди взрослых. Может быть, еще и потому, что за стеклом проплывали до слез знакомые дома и улочки. Опрятные деревянные постройки едва ли не царских времен — и типичные пятиэтажные короба советской поры, похожие на дородных кумушек, игриво поглядывающих из-за высоких берез: «Смотри-ко, кого принесло! Да то ж Настька с третьего подъезда, студенточка! Никак на каникулы пожаловала, порыбалить!»

На перекрестке, когда машина повернула на проспект, то есть попросту на самую широкую и длинную в городе улицу, Настя прилипла глазами к окну, высматривая звонницу Воскресенского собора. Над всеми прочими городскими зданиями та возвышалась, будто барин с картинки в учебнике — над бухнувшимися в ножки холопами.

— Шею-то не сверни, милай моя! Ужель соскучилась? Ну иш-шо бы, в Москве таку красоту разве сыщешь…

— Вася, а Вася, — прервал жену дядя Витя. Солнце теперь светило ему прямо в глаза. — А подай-ко очечи, а?

— А волшебной слово?

— Какой тебе иш-шо волшебной слово?.. Бегом, твою мать!

— Ишь ты! Суров как брянский лес…

Настя все-таки не выдержала и прыснула в голос:

— Ой, не смешите!

— А чегой-то «не смешите»? Тушь повытечет, что ль?

Дядя Витя надел старые солнцезащитные очки с большими квадратными стеклами и стал похож на Терминатора, только с усами. Настя согнулась пополам, давясь смехом. Отдышавшись, махнула рукой:

— Ох… и правда соскучилась я! И по городу, и по вам, родные мои.

— А мы тож скучали. А, Вить?

— А то. Знамо, скучали. Вот завтра утречком в Иваново прокачусь за спиннингом новым, а потом с вечера рыбалить поедем. На катере, а? А, Насть?

— А то! — в тон дяде ответила Настя. Потом вспомнила: — Только сначала я с девчонками встречусь, ладно?

— Уговорились, что ль?

— Вроде того, — она уже набирала сообщение в мобильном.

Прошло каких-то полчаса, и все собрались за обеденным столом. Хотя для обеда было еще рановато, скорее уж поздний завтрак. Но это по меркам Насти, успевшей отвыкнуть от заведенных в доме тети и дяди порядков. Теперь, глядя на разложенные по тарелкам первое, второе и десерт, она дергала за рукав подругу — помогай.

— Кушайте, кушайте, милай мои! — звенела хозяйка дома. — Супчику, а? Анжик, супчику будешь? Или котлетку? А?

— Спасибо большое, я сытая…

— Ну, значит, супчику! — скомандовала мама Вася, орудуя половником. — А котлетку опосля.

Анжелика Саакян жила на соседней улице — хотя здесь, в маленькой Шуе, все улицы были в той или иной мере соседними — и училась с Настей в одном классе. Как и Света, еще одна их подружка.

— А Светка чего не пришла? Али придет иш-шо? — спросил дядя Витя, благоразумно наблюдавший за всей суетой со стороны, прислонясь к стенке видавшего виды комода.

— Не знаю, — Настя переглянулась с подругой. — Что-то молчит, на звонки не отвечает. И в «Одноклассниках» ее нет, офлайн.

— Спит, наверное, — пожала полными плечами Анжик. — Я ей в вотсап голосовое отправила — как проснется, порадуется. Правда, им же из Кочнево добираться…

— Ну, к ужину поспеют — разговеемся, — решил дядя Витя. А потом добавил, усмехаясь в усы: — Иш-шо разочек…

И полез в комод за рюмками.

— Ты чегой-то? — встрепенулась тетка. — Чего удумал-то, я тебя спрашиваю?!

— Знамо дело — отметить надо… Али как?

— Али так тебя растак! Какой такой «отметить»?! Время-то видал, время-то, а? Неча девок мне спаивать! Ишь ты!

— Тьху ты! Тудыть тебя, Вася… Время! — Дядя Витя с досадой крякнул, садясь за стол. Табурет под ним ответил не менее ворчливым скрипом. — Так и живем, племяшка, вишь? Время срать — а мы не емши…

— И правда-то! Котлетку, Анжик, а? А, Насть?

— А может… — задумалась Настя, которой объедаться вовсе не хотелось, — может, мы сами к ним, в Кочнево, заедем? Ну, типа в гости?

— Да вы ж дозвониться не можете. Как же вы, без предупреждения-то?

— Ну, мы так можем…

— Сюрпризом! — пришла на выручку Анжик.

— Сурпризом дело хорошее. А если не будет там Светки-то? — все еще сомневалась тетка.

— Да куда ж она денется, беременная!

— А не будет — обратно свезу, — заключил дядя Витя. — И правда, Вась, чай не тридевять земель, нехай прокатятся дети. Как раз и время пройдет. А, Вась?..

Дорога из города была прямая как стрела, однако дядя Витя по пути вывернул руль на первом же перекрестке. Притормозил на пустующей стоянке возле «Магнита» — самого большого гипермаркета в округе. Настя и Анжик молча сидели сзади, выжидая. В приоткрытое окно надувало запах прелого навоза с полей в паре сотен метров по другую сторону от магазина. Дальше, за полями, темнела полоска леса. В зеркале заднего вида отражались «терминаторские» очки дяди Вити, который заглушил мотор и замер, спокойно сложив руки на коленях.

— Насть, а Насть! — сказал он наконец вкрадчиво. — Ну ты ж оглянись вокруг себя…

Настя и правда начала осматриваться.

— …Не гребет ли кто тебя! — закончил дядя Витя громко. — Чего расселись-то, а? С пустыми руками гостевать намылились, что ль?

— В смысле? — спросила Настя, пихнув ехидно хихикающую подругу локтем в упитанный бок.

— Ну мы чего стоим-то здесь, милай моя?.. Думашь, я понюхать тут встал? Нанюхался за всю жизнь-то. Идите-ко купите, чего там беременным пить можно…

— Ой. Так у меня же паспорт в чемодане…

— У меня с собой!

— Вот и шуруйте, сестры-армяне. А я пока покурякаю.

Перед пустующим железнодорожным переездом «девятка» вильнула через сплошную, дабы объехать солидных размеров выбоину на дороге.

— Так и не залатали?

— Какой там, Насть. Каждый раз такий маневры приходится исполнять. Шумахер на хер!

— Да-да, — подхватила Анжик. — Я помню, как вы нас возили на свадьбу Светкину, ругались.