Шексп(и/е)рименты
Сборник
Посвящается Льву Иосифовичу Гительману и Вере Викторовне Ивановой — театроведам, педагогам, ценителям доброй шутки
Василий Владимирский
ШЕКСПИР В РОССИИ — БОЛЬШЕ, ЧЕМ ШЕКСПИР
Друг, ради Господа, не рой
Останков, взятых сей землей;
Нетронувший блажен в веках,
И проклят — тронувший мой прах.
Из эпитафии на могиле Уильяма Шекспира
Пушкин, как известно, наше все.
Ну а Шекспир — «наше все» для тех частей света, где говорят на диалектах английского языка, от гордой столицы Соединенного Королевства до индийского штата Химачал-Прадеш.
И в этом много печали для кропотливого исследователя.
Первоначально предполагалось, что на этом месте будет стоять очерк, посвященный влиянию Уильяма Шекспира на мировую литературу (в первую очередь жанровую) — где, как, почему… И, разумеется, о его влиянии на авторов антологии «Шекспирименты». Увы, этот путь оказался тупиковым по чисто техническим причинам. Даже краткий обзор всех произведений, созданных под влиянием поэта (по крайней мере фантастических), по объему многократно превзошел бы полное собрание сочинений Великого Барда с комментариями и вариантами. Это все равно что каталогизировать тексты, в которых содержатся цитаты из Библии: занятие увлекательное, азартное, но совершенно бесплодное. Ахилл никогда не догонит черепаху: даже если список удастся привести в удобочитаемый вид, новые произведения будут появляться каждую минуту, быстрее, чем работает самый искусный наборщик.
Шекспир в англоязычной литературе вездесущ и бесплотен, как мировой эфир для естествоиспытателей XVIII века. Его сюжетные приемы используют не задумываясь, пьесы и сонеты цитируют походя, как нечто само собой разумеющееся. На него ссылаются тысячи авторов, его героев поминают мельком сотни тысяч поэтов, прозаиков, драматургов. Разбираться во всем этом — адский труд, на который не хватит ресурсов ни одного научно-исследовательского института.
Со всей определенностью можно сказать только то, что существует лишь две успешные стратегии целенаправленного создания «околошекспировских» текстов. Автор, «замахнувшийся на Вильяма нашего Шекспира», вынужден или обратиться к образу самого классика — или в меру сил и таланта использовать материал шекспировских сочинений. Только так, третьего не дано.
Однако в обоих случаях остается достаточно простора для фантазии, чем не стесняются пользоваться беллетристы. Фигуру Великого Барда окружает ореол тайны, с его биографией связано множество вопросов, так и оставшихся без убедительного ответа. Был ли Шекспир тайным католиком в тот период истории, когда римских миссионеров в Англии преследовали как шпионов и диверсантов, а их пособников карали по всей строгости англиканского закона как врагов трудового народа? Чем он занимался до того, как широко прославился на сцене? Почему оставил успешную карьеру драматурга? Насколько пьесы, поставленные в театре «Глобус», соответствуют тем текстам, что были собраны и напечатаны через много лет после смерти автора? Откройте magnum opus Питера Акройда «Шекспир», одну из лучших популярных биографий классика, и вы найдете сотни интригующих загадок, каждая из которых заслуживает отдельной повести, а то и романа. Это не говоря уж о бесконечных спекуляциях на тему «писал ли Шекспир шекспировские пьесы».
Фантастам и того проще: они могут запросто перенести Великого Барда в будущее, в эпоху межзвездных перелетов и временных парадоксов, как Клиффорд Саймак в хрестоматийном «Заповеднике гоблинов», или подарить его воспоминания человеку XX века, как Хорхе Луис Борхес в «Памяти Шекспира». Или, скажем, заставить театральную труппу под его руководством разыграть «Сон в летнюю ночь» перед повелителями фейри, Обероном с Титанией, и их чудовищной свитой — как в графическом романе «Песочный человек» по сценарию Нила Геймана (соответствующий эпизод с редкой изобретательностью озаглавлен «Сон в летнюю ночь»).
Но, разумеется, самые увлекательные игры с оттенком постмодернизма современные писатели ведут на поле (или на полях?) шекспировских пьес. Главное тут — найти точку опоры, понять, от чего отталкиваться, — и вперед, сминая границы. Американского сатирика Кристофера Мура, например, буквально вывели из себя высокомерие и пафосность профессиональных шекспироведов, превративших живое искусство в засушенный гербарий, и он ответил дилогией «Дурак»/«Венецианский аспид» — злой, неполиткорректной, переполненной шутками ниже пояса и обсценной лексикой, но местами смешной до колик. Основана эта дилогия на сюжетах «Макбета», «Короля Лира», «Венецианского купца», «Отелло» и других сочинений Уильяма Ш., к ироническому прочтению вроде бы не располагающих. Видимо, есть в этих пьесах что-то особенно привлекательное для юмористов: недаром британцы Терри Пратчетт и Джаспер Ффорде не расстаются с их героями ни на минуту. Но это совсем другая история, заслуживающая отдельного подробного разговора.
Существуют и более экзотические варианты прочтения. Например, роман «Полкороля» из подросткового цикла «Море осколков» Джо Аберкромби, звезды номер один жанра «темной фэнтези», от начала до конца написан по мотивам «Гамлета» — только заканчивается куда более оптимистично. При этом автор избегает даже случайных намеков на источник вдохновения, целиком и полностью доверяясь эрудиции и наблюдательности читателей — получилось довольно забавно (чего, увы, не скажешь о следующих романах серии).
Это, разумеется, ничтожно малая часть англо-американской фантастики, созданной под очевидным влиянием Великого Барда. Имя ей легион, извините за банальность.
А вот в России с Шекспиром ситуация сложнее — и интереснее. Тексты классика вошли в наш культурный код сравнительно поздно (в девятнадцатом веке), опосредованно (благодаря армии переводчиков, начиная с Гнедича и Полевого) и не слишком глубоко. Пьесы вроде бы включены в канон, но мы воспринимаем трагедии Лира, Макбета или Принца Датского как свои собственные только в исполнении всенародно любимых актеров — при чтении «с листа» волшебство теряется. Это часть чужой истории, чужого опыта, в отличие от «Маленьких трагедий» или «Горя от ума».
Поэтому автор «Гамлета» и «Ричарда III» часто приходит к нашим читателям не в одиночку, а в сопровождении мощной группы поддержки — что, безусловно, бросится в глаза и внимательному читателю сборника «Шекспирименты». Под ручку с «красным графом» Алексеем Толстым, в обнимку с укуренным Томом Стоппардом или благодушным Айзеком Азимовым… Впрочем, обойдемся без спойлеров. Суть в том, что чеканная формула Виктора Пелевина «Пушкин пушкински велик» здесь не работает. Одного Шекспира нам мало: он, конечно, великий человек, но зачем же стулья ломать?! Не хватает бэкграунда, ассоциативных связей, вырабатывающихся с детства, — приходится достраивать эту конструкцию, используя подручные материалы. Получается эклектично, пестро, но оригинально, остроумно и порой по-настоящему увлекательно.
Шекспир в России — больше, чем Шекспир. Это и Михаил Кузмин, и Самуил Маршак, и Владимир Набоков, и Давид Самойлов, и Борис Пастернак, и Владимир Высоцкий, и Иннокентий Смоктуновский, и Олег Даль… И сотни других: каждый со своим голосом, своим стилем, своей интерпретацией образов. Лицо скрывается под маской — или маска заменяет лицо? Логично предположить, что самый прямой путь к осмыслению творчества Великого Барда, к рефлексии и присвоению опыта его героев в нашей стране лежит именно через постмодернистское обыгрывание. В ироничном ключе или трагическом — это уже детали. Сборник «Шекспирименты» — еще один шаг в этом направлении. Насколько твердый и уверенный — судить вам, дорогие друзья.
На сем позвольте откланяться. Приятного вам чтения, милостивые дамы и благородные господа, и спасибо за внимание!
