Сыны Императора

Антология

...
The Horus Heresy®

Это легендарное время.

Могучие герои сражаются за право властвовать над Галактикой. Огромные армии Императора Человечества завоевывают звезды в ходе Великого крестового похода. Его лучшим воинам предстоит сокрушить и стереть со страниц истории мириады чуждых рас.

Человечество манит рассвет новой эры господства в космосе. Блестящие цитадели из мрамора и золота восхваляют многочисленные победы Императора, возвращающего под свой контроль систему за системой. На миллионах миров возводятся памятники во славу великих свершений Его самых могучих чемпионов.

Первые и наиболее выдающиеся среди них — примархи, сверхчеловеческие создания, что ведут за собой на войну легионы Космического Десанта. Они величественны и непреклонны, они — вершина генетических экспериментов Императора, а сами космодесантники — сильнейшие воины, каких только видела Галактика, способные в одиночку одолеть в бою сотню и даже больше обычных людей.

Много сказаний сложено об этих легендарных созданиях. От залов Императорского Дворца на Терре до дальних рубежей Сегментума Ультима — повсюду их деяния определяют само будущее Галактики. Но могут ли такие души всегда оставаться непорочными и не ведающими сомнений? Или соблазны великого могущества окажутся слишком сильны даже для самых преданных сыновей Императора?

Семена ереси уже посеяны, и до начата величайшей войны в истории человечества остаются считаные годы…

УСПЕНИЕ

АНГЕЛОВ

Джон Френч

Если бы богов не существовало, человечество дало бы им жизнь.

Если бы Бог существовал, Он вызвал бы к жизни чудовищ и облек их в небесный свет.

Приписывается Невыразимому Королю

Яне хочу находиться здесь. Не хочу этого настоящего, а еще меньше — того будущего, что за ним последует. И все же грядущее неизбежно.

Моя голова склонена, глаза прикрыты, и я слушаю, как настоящее уносится прочь.

Сервомоторы доспехов гудят и тикают…

Дыхание дрожит в тусклых серебряных шлемах Воинства…

Ветер обтекает броню «Грозового орла», пока тот падает с рассветного неба…

Огонь сыплется перьями с крыльев…

Сквозь облака проносится ветер…

А за этой воздушной оболочкой — тишина…

Тишина…

Там, за пределами неба — единственное место, где по-настоящему тихо. Песня сфер не есть звук. Она — то самое безмолвие, что царит меж землей и луной, отмечает движение комет и воспевает рождение звезд. Небеса — откуда ангелы из непросвещенного прошлого свысока взирали на мироздание.

— Мой господин.

Это Алефео. Я слышу в его голосе надлом — давняя рана горла не зажила до сих пор. Слышу сдержанность и почтение, а за ними — боль.

— Мы достигли отметки десантирования, — говорит он.

Я открываю глаза, и в них опять врывается мир — яркий, темный и поглощающий. Я вижу Воинство Разрушителей. Вижу шрамы и ожоги на их багряной броне. Чувствую, как мои ощущения стремятся охватить каждый изгиб формы, всякий изменчивый клочок цвета, любой всплеск движения. Этому нет конца: каждая наносекунда — живописная картина, а каждое движение руки или глаза разбивает и преобразовывает в моих очах Вселенную.

Даже кратчайший миг жизни вмещает в себя так много — так много того, что люди не способны увидеть. Мои чувства проникают сквозь слои деталей. Слезы, застывшие на ланитах маски Алефео, потускнели. Слез пять. Вторая на микрон выбивается из ряда. Трудившегося над нею мастера отвлекли от работы. Это вывело его из равновесия. Ему понадобился единственный удар сердца, чтобы вернуться к делу, но за это время в изделие вкралось несовершенство. Я вижу все это в изъяне и ощущаю его сердцем.

Опомнившись, я возвращаю свои чувства на уровень восприятия существ рядом со мной — моих жестоких и прекрасных детей. Мне достаточно лишь взгляда, чтобы прочесть их сердца. Столь многое заключено в том, как Алефео склоняет голову, и еще больше в том, как его длань покоится на кобуре пистолета. Я вижу груз его страхов, пусть даже страх этим полуангелам неведом. Нельзя вырезать из человека ядро страха — можно лишь сделать его глухим к этим крикам. II внутренне все эти ангелы смерти — созданные, чтобы нести просвещение, словно падающая молния, — кричат.

— Открываю двери. — Голос пилота эхом разносится по отсеку.

Загораются, пульсируя, красные огни. Воют сирены. Двери по бокам десантного корабля уходят в стороны. Звук и воздух устремляются наружу, в светлеющую ночь. Я могу видеть «Грозовых орлов», «Молний-Ворон» и «Громовых ястребов», летящих следом за нами с небесного купола — красные точки на густеющей синеве. Будто капли крови. Будто слезы.

Я встаю у края открытой штурмовой рампы. Воздух вцепляется в меня. Я смотрю вниз. Вершина города-горы вздымается из окрашенных зарей облаков. Балансируя на краю, я разворачиваюсь. Шестьдесят серебряных лиц смотрят на меня из отсека.

— Никого не оставлять в живых! — приказываю я и шагаю спиной вперед в стремительный воздух.


Шар-генерал Гален не оторвала взгляда от планов сражений, когда толпа офицеров покинула стратегиум. Яркий свет солнца струился из купола над головой. Она могла чувствовать тепло на затылке. Гален знала все эти схемы наизусть и все же не сводила с них глаз.

Он все так же оставался там, на противоположной стороне стола. Он не двигался. Иногда ей было трудно смотреть на него, даже после десяти лет совместных войн. Часть ее просто не знала, что же она увидит.

— Прошу, генерал, задавайте ваш вопрос. — промолвил Ангел.

— Я… — Она чуть было не взглянула на него, но затем опомнилась и принялась тасовать ворохи полевых донесений. Она покачала головой, выдохнула. — Я имею четкое представление обо всех задействованных элементах операции. Ничто не требует разъяснений.

— Но у вас есть вопрос, Гален, — сказал он. Голос его был мелодией — чистой, словно колокольная нота. — Не все аспекты войны сводятся к патронам и приказам. Спрашивайте, что вам угодно.

Она замерла, продолжая смотреть на пергамент под своими ладонями.

— Почему вы настояли на этом? — спросила она в итоге и наконец посмотрела на него.

Сангвиний, примарх IX легиона, Архангел Ваала, стоял в холодном свете стратегиума. Мундир и тога цвета слоновой кости обвивали мускулы и гладкую кожу, ниспадая складками. Золотистые волосы обрамляли его лицо, которое выражало мудрость и понимание. Совершенный лик. воплощавший идеалы человечества. Генерал посмотрела ему в глаза. Его сложенные крылья шевельнулись за спиной, и женщину внезапно поразил тот факт, что их перья не просто белые, а всех возможных оттенков. Он был прекрасен — более прекрасен, чем жизнь, и более ужасен, чем все, увиденное Гален за полвека боевых действий.

— Это должно случиться, — молвил он, и генерал ощутила, что ужас и обожание покидают ее. — Вы присутствовали при атаке на Икс. Меня там не было, и все же я услышал это в ваших словах — как и в тех словах, что вы решили не произносить.

Гален почувствовала, как ее веки дрогнули, стоило вернуться воспоминанию…

Когда Икс взорвали первую мину, в пятикилометровом радиусе от эпицентра взрыва исчезла гравитация. Даже в десяти километрах оттуда Гален ощущала, что поднимается над землей. К языку подкатила тошнота. Затем женщина услышала крик своего адъютанта и посмотрела вверх.

Взрыв разворачивался в тишине, поднимаясь все выше, выше, выше к бледной синеве неба. Он мерцал, подобно воде. Гален могла видеть сквозь него. В расширявшейся колонне танцевали тысячи крохотных пятен. Гален моргнула. Кожу лица покалывало. Затем женщина осознала, что эти пятнышки — люди: многие десятки тысяч солдат, отправленных ею в поселение, и сотни тысяч местных жителей. Свет гнулся и сминался. Частицы тьмы росли и лопались, как пузырьки. А тишина катилась вперед, будто звук поглотило злодеяние, свидетелем которого стала Гален. Мгновения коснулись вечности, когда столп сломленной реальности дотронулся до купола небес.

А затем он рухнул.

Все внутри него перестало существовать.

В оставшееся пространство хлынул воздух. Волна давления разорвала барабанные перепонки Гален и вышвырнула членов ее командной группы из транспортников.

Таи, где взорвалась мина, не было ничего. Только черная рана, которая мглою висела над землей, поглощая свет.

Гален моргнула, и воспоминание растворилось под взглядом Сангвиния.

— Даже если так, мой господин, даже если Икс готовы пустить в ход подобные устройства…

— Дело не только в бесчеловечности их поступка. Сопротивление истине — трагедия, но оружие, которое мы выбираем для сражений, взывает к вечности. Император постановил, что не потерпит существования таких видов оружия, а их использование навлечет Его ярость.

— Я сказала, будто понимаю, что необходимо сделать, мой господин, но…

Он склонил голову, и дыхание в легких Гален замерло. Что-то было в этом жесте — что-то очень простое, очень человеческое. Когда примарх вновь поднял глаза, боль в его лице едва не заставила Гален заплакать.

— Я тоже понимаю, генерал. — Сангвиний протянул руку и взял ее ладонь в обе свои. Он все так же твердо смотрел на женщину, но ей показалось, что в чертах его лица залегли тени. — Вопрос, на который вы хотите узнать ответ, заключается не в том, почему я настоял на таком решении, а в том, как я мог совершить нечто подобное.