В мрачном настроении направился он по коридору к выходу, едва замечая прибывающих гостей. Очевидно, мэр устроил коктейльную вечеринку для немногих избранных. Кого-то Пулчер узнал — например, Лью Йодера, окружного налогового инспектора. Вероятно, мэр пригласил кое-кого из политиков в белых воротничках выпить перед обязательным появлением на ужине по сбору средств. Пулчер поднял взгляд, мрачно кивнул Йодеру и пошел дальше.

— Чарли! Какого дьявола ты здесь делаешь в таком виде?

Пулчер резко выпрямился. Дикон здесь? Адвокат огляделся по сторонам.

Но лидера партии нигде не было видно. По коридору шел лишь Йодер. И, как ни странно, смотрел прямо на Пулчера! И говорил только что именно Йодер.

Его лицо застыло. Выражение на нем было непонятное, но уже знакомое Пулчеру. Сегодня он видел такое же — у того сопляка, Донли, который заменил его в суде.

— А, Майло, это ты, — сконфуженно сказал Йодер. — Привет. Я, э-э, принял тебя за Чарли Дикона.

Пулчер почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом. Происходило что-то странное. Очень странное.

— Совершенно естественная ошибка, — произнес он. — Мой рост шесть футов, а у Чарли пять футов три дюйма. Мне тридцать один год, ему пятьдесят. Я темноволосый, а он почти лысый. Не знаю, как нас вообще различают.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — возмутился Йодер.

Пулчер пару секунд задумчиво смотрел на него.

— Тебе повезло, я не уверен, что сам понимаю, — признал он. — Но надеюсь выяснить.

V

Некоторые вещи не меняются. Вход в «Новое столичное кафе и гриль для настоящих мужчин» украшал длинный алый баннер:

...

ВАШ ЕДИНЫЙ ГОЛОС ЗА НАШ ЕДИНЫЙ СПИСОК.

По бокам от двери висели большие плакаты с портретами мэра и лидера партии Дикона. Небольшой приземистый грузовичок с громкоговорителями, припаркованный рядом, гремел древними маршами вроде тех, под которые на Земле больше двухсот лет назад проходили политические собрания. Предстоял совершенно традиционный политический ужин для сбора средств, на котором подадут совершенно традиционный консервированный ростбиф, по одному бесплатному (традиционно разбавленному) «Манхэттену» и в завершение произнесут традиционно скучные речи (за исключением одной). Майло Пулчер топтался перед дверями в вечной слякоти, смотрел на созвездия, видимые с Альтаира-9, и гадал, наблюдают ли эти звезды тысячи точно таких же сборищ по всей Галактике. Политическая жизнь продолжается, где бы ты ни находился. Созвездия, конечно, были бы другими, например, Белка и Орех были исключительно местными и подобных не имелось ни в одной другой системе. Но…

Пулчер заметил высокую худощавую фигуру, которую ждал, и шагнул в поток мелких политработников, игнорируя их приветствия.

— Судья, я рад, что вы пришли.

— Я дал тебе слово, Майло, — холодно произнес судья Пегрим. — Но тебе придется за многое ответить, если это ложная тревога. Обычно я не посещаю партийные политические мероприятия.

— Это не обычное дело, судья.

Пулчер провел его в зал и усадил за стол, который подготовил для них. Раньше там лежали карточки четырех работников избирательной комиссии из складского района, которые теперь сердито переходили от столика к столику: их карточки Пулчер припрятал.

— Присутствие на подобных мероприятиях несовместимо с моей должностью, Майло, — проворчал судья. — Мне это не нравится.

— Знаю, судья. Вы честный человек. Вот почему я хотел, чтобы вы были здесь.

— М-м-м.

Пулчер покинул его прежде, чем «м-м-м» успело перерасти в вопрос. Он достаточно попрактиковался в отбивании вопросов, пока полчаса задумчиво расхаживал взад-вперед перед особняком мэра. Ему хватило. Пулчер огибал столы, направляясь в отдельный зал, где оставил своих особых гостей, когда его за руку схватил Чарли Дикон.

— Эй, Майло! Вижу, ты вытащил судью. Молодец! Он как раз то, что нам было нужно, чтобы сделать этот ужин идеальным.

— Ты даже не представляешь, насколько идеальным, — любезно ответил Пулчер и пошел дальше. Он не оглядывался. Ведь это был еще один потенциальный источник вопросов, а на вопрос лидера партии еще труднее ответить, чем на вопрос судьи. Кроме того, Пулчер хотел увидеть Мадлен.

Девушку и пятерых ее сообщников он нашел там же, где их оставил, — в приватном баре, который никогда не использовался для подобных мероприятий. Оттуда не было видно возвышения со столами главных гостей, а вот слышно было отлично, что гораздо важнее.

Парни нервничали, каждый на свой лад. Хотя их осудили лишь день назад, а приговор вынесли считай вот только что, они быстро привыкли к роли заключенных. Такой внезапный выход под залог стал сюрпризом. Они этого не ожидали. И нервничали. Фолтис дергался и что-то бормотал под нос. Хопгуд уныло сидел в углу, пуская кольца дыма. Джимми Лассер строил замок из кусочков сахара.

Только Мадлен не волновалась.

Когда вошел Пулчер, она спокойно подняла взгляд:

— Порядок?

Он скрестил пальцы и кивнул.

— Все будет хорошо, — сказала она.

Пулчер моргнул. «Все будет хорошо». Это должны были быть его слова, а не наоборот. Ему пришло в голову, что была лишь одна возможная причина ее уверенности.

Мадлен доверяла ему.

Однако остаться он не мог. Банкетный зал был уже полон, и раздраженные официанты с грохотом ставили тарелки перед верными слугами партии. Несколько дел следовало уладить в последнюю минуту. Пулчер, старательно избегая взгляда судьи Пегрима, воинственно восседавшего в одиночестве за столиком возле сцены, быстро прошел через зал к отцу Джимми Лассера и без вступления произнес:

— Хотите помочь своему сыну?

— Дешевый мошенник! — зарычал Тим Лассер. — Ты даже не явился на суд! Как у тебя хватает наглости подобное спрашивать?

— Заткнитесь. Я задал вам вопрос.

Лассер поколебался, затем что-то прочитал в глазах Пулчера и проворчал:

— Ну, конечно, хочу.

— Тогда скажите мне кое-что. Это покажется неважным. Но это важно. Сколько винтовок вы продали за прошлый год?

Вид у Лассера стал озадаченным, но торговец ответил:

— Не так много. Может, с полдюжины. Знаешь, дела повсюду идут паршиво с тех пор, как закрылась «Сосулька».

— А в обычный год?

— О, три или четыре сотни. Это серьезный туристический товар. Понимаешь, чтобы охотиться на эфирель, нужны ружья для холодной стрельбы. Обычная пуля рыбу поджигает — водород взрывается. Я единственный торговец спортивными товарами в городе, который продает такие ружья, и… Так какое отношение это имеет к Джимми?

Пулчер глубоко вздохнул.

— Останьтесь здесь и узнаете. А пока подумайте о том, что сейчас рассказали мне. Если винтовки — туристический товар, почему же закрытие фабрики «Сосулька» повредило вашей торговле?

Он отошел.

Но недостаточно быстро. К нему подбежал Чарли Дикон и схватил за руку, лицо у него было разъяренным.

— Эй, Майло, какого черта! Я только что услышал от Сэма Апфела — поручителя, — что ты опять вытащил всю эту шайку из тюрьмы под залог. Как так вышло?

— Они мои клиенты, Чарли.

— Давай без этого! В любом случае как ты их вытащил, если они уже осуждены?

— Я собираюсь обжаловать это дело, — мягко сказал Пулчер.

— Тебе не на что опереться. И вообще, зачем Пегриму выпускать их под залог?

Пулчер указал на стол одинокого судьи.

— Спроси его, — предложил он и отошел.

Пулчер знал, что сжигает за собой великое множество мостов. Это было волнующее чувство. Тревожное, но бодрящее, и он решил, что это ему нравится. Оставалось последнее дело. Отделавшись от помрачневшего, но замолчавшего лидера партии, Пулчер кружным путем направился к сцене. Дикон возвращался к своему столику и не видел этого — лучший шанс Пулчеру не выпал бы.

— Привет, Поуп, — сказал он.

Поуп Крейг посмотрел на него поверх очков.

— О, Майло. Я просматривал список. Как думаешь, никого не забыл? Чарли хотел, чтобы я представил всех старших по кварталам и остальных важных персон. Ты знаешь кого-нибудь важного, кого нет в этом списке?

— Именно по этому поводу хотел поговорить с тобой, Поуп. Чарли сказал, чтобы ты выделил мне несколько минут. Я хочу произнести пару слов.

— Ох, Майло, если ты произнесешь речь, — возбужденно возразил Крейг, — все тоже захотят! Зачем тебе это? Ты же не кандидат.

Пулчер загадочно подмигнул.

— А как насчет следующего года? — лукаво солгал он.

— Ох. О-хо. — Поуп Крейг кивнул, вернулся к своему списку и забормотал под нос: — Что ж, в таком случае, думаю, я могу пристроить тебя после старших по кварталам или, может быть, после человека из офиса шерифа…

Но Пулчер уже не слушал. Он направлялся обратно в приватный бар.

Человек завоевал весь космос в пределах почти пятидесяти световых лет от старого Солнца, тусклого и желтого, но в этом главном банкетном зале политиканы говорили о давно умерших президентах почти забытых стран прошлых столетий. Пулчеру оставалось только слушать — по крайней мере, он позволял звукам вибрировать в барабанных перепонках, поскольку слова не имели для него особого смысла. Если в политических речах вообще содержалось хоть что-то осмысленное. Но они успокаивали.