Поздним вечером за окном послышалось мяуканье.

— Восьмой этаж, откуда там кот?! — озадачилась я.

— Ну, если есть летучие мышки, должны быть и летучие кошки? — предположил Колян.

Мурка коротким мявом выразила согласие и по сложному маршруту пуфик — диван — тумбочка — подоконник полезла к окну. Муж заботливо поддержал толстую кошку ладонью под свисающую с подоконника попу и свободной рукой отдернул занавеску.

За окном был вид на жилой район — море огней, стылая зимняя ночь.

В ночи кто-то не по сезону страстно мяукал.

— Да вон же он, вон! — вскричал Колян, проморгавшийся первым.

Левее нашего окна на невнятном выступе, выпирающем из близкой стены другого дома, сидел кот. Он ерзал, нервно подергивался, таращил глаза и орал что-то вроде «Посадку давай, я сказал!».

Выглядел кот ненормально возбужденным. Очень похоже было, что для рекламного фото на пакете с сомнительным кормом позировал именно он.

Всем своим видом и поведением этот кот информировал нас, что намерен сигануть через двухметровую пропасть сразу, как только мы откроем окно.

А может быть, еще до того.

Глаза у кота были выразительные и отчаянные, как у летчика Мимино. Задние лапы он напружинил, а передними настойчиво давал отмашку, показывая, куда нам отскочить, чтобы не быть зашибленными перелетным котом.

— Куда?! Сидеть! — заорала я, инстинктивно пригнувшись. — Коля, он сейчас прыгнет, сделай что-нибудь!

— Секундочку! — Колян скороговоркой пробормотал: — Нарекаю тебя Карлсоном! — заботливо перекрестил кота, егозящего на архитектурном излишестве, и объяснил мне: — А то фиг знает, что написать на могилке, если кот безымянный, — после чего с чувством честно исполненного долга вернулся на диван.

— Ты с ума сошел?! — возмутилась я.

— Мау! — ободряюще молвила котану за окном временно наша толстая кошка Виктория-Мурка.

Мол, прыгай, братан, у тебя все получится, стекло у нас в окне ни разу не бронебойное.

— Ты с ума сошла?! — гаркнула я.

Кот Чокнутый Карлсон, который и без штанишек с моторчиком, и без смирительной рубашки, попятился, чтобы взять разбег.

— Вы все с ума сошли?! — рявкнула я и с треском задернула штору.

— Мо? — растерянно и обиженно спросил дезориентированный забортный кот.

Я молча хлопнула по выключателю, и в комнате стало темно.

— Правильно, — одобрительно нашептал Колян с дивана. — С посадочными огнями любой дурак сможет, а вот так, в темноте и без приборов…

Я отмолчалась, опасаясь, что чокнутый кот полетит к нам на звук.

— А если что, мы завтра аккуратно соскребем его с асфальта совочком от кошачьего туалета, — шепнул еще Колян, наверное, желая меня подбодрить.

Кошка Виктория-Мурка тяжко вздохнула, бухнулась на пол и потопала к миске хрустеть не востребованными ранее сухарями. Я поняла, что толстая она из-за типично женской дурной привычки заедать стресс.

Примерно часом позже — мы уже укладывались спать — выяснилось, что у кисы полномасштабно скверные манеры. Она написала на ботинки сына и обрушила с вешалки куртку мужа!

Не иначе — обиделась, что мы не пустили к ней в гости перелетного котика.

Ботинки я тщательно вымыла, куртку подозрительно обнюхала, ощупала, вонючих мокрых мест не нашла, но все же вывесила ее на веревки за балконом — проветриваться.

Кошке я прочитала нотацию, пригрозила в случае продолжения гнусных выходок кормить ее одними сухарями для четвероногих психов, а за хорошее поведение пообещала прогулку во дворе.

Кажется, Мурка все поняла, и ночь прошла спокойно.


Утро добросовестно окрасило нежным светом стены древнего Кремля.

— Так, чего замерли? — досадливо спросил Колян. — Чего стоим как вкопанные?

— А он не того? Не провалится? — опасливо поинтересовалась я.

Ну, просто, вы понимаете, бронзовый круг под ногами так похож на крышку канализационного люка…

— Куда? В отрицательные числа? Это же ноль! Нулевой километр автомобильных дорог России! — нетерпеливо объяснил супруг. — Ключевое слово какое?

— России? — предположил сынище.

Он же у нас патриот.

— Ключевое слово — дороги! Отсюда вам открыты все пути! Можете идти на все четыре стороны! — Колян сумбурными жестами изобразил броуновское движение с отправной точкой на люке, пардон, нулевом километре. — Давайте уже, шагайте, я же вас снимаю!

— Уж послал так послал, — пробормотала я, послушно вытягивая носочек.

Мы с сыном попозировали, делая вид, будто куда-то целеустремленно шагаем. Сын даже ручкой помахал, и я не сразу поняла, что он это сделал не просто так, а с целью приветствия. Только когда потомок игриво пробасил: «О, здоро́во!» — я узнала в барышне, ковыляющей к метро «Охотный Ряд», нашу соседку-русалку.

Девушка нас, должно быть, не узнала, а может, просто не ожидала, что ее окликнут, и потому отшатнулась, закачалась на высоких каблуках — спутник еле успел поддержать ее.

— А ты у нас сногсшибательный! — Колян одобрительно похлопал по плечу несколько обескураженного сына. — Не тушуйся, сынище, привлечь внимание девушки — половина успеха! Продолжай в том же духе.

— Только с какой-нибудь другой девушкой, — посоветовала я. — Эта явно занята, видишь, у нее парень есть.

— И даже не один, — вздохнул сын.

— В смысле? — я посмотрел вслед удаляющейся паре.

— В смысле, это не тот парень, которого мы с ней видели вчера, — объяснил зоркий юноша. — У того была короткая стрижка, а у этого волосы стянуты в хвост.

— Хм… Если бы было наоборот, мы могли бы предположить, что парень тот же самый, просто он успел сходить в парикмахерскую, но так как сменить короткую прическу на длинную он не мог, ты несомненно прав! — Колян снова похлопал сына по плечу. — А раз так, значит, эта девушка еще не определилась с кавалером. Она тебе понравилась?

— Красивая…

— И слишком взрослая для семнадцатилетнего парня! — вмешалась я. — Ну, и кто теперь стоит как вкопанный? Кто замер? Мы в Кремль идем или нет?


После Кремля было много чего еще. К вечеру я уже потеряла счет осмотренным достопримечательностям и искренне хотела лишь одного: поскорее оказаться дома, согреться под горячим душем и вытянуть гудящие ноги.

— Это не одно желание, а целых три, — заметил сын, когда я поделилась с ним своей заветной мечтой. — Но я тоже за то, чтобы уже закончить прогулку.

— Кыся, мы хотим домой! — сообщила я мужу. — Проложи обратный курс, пожалуйста.

Тут выяснилось, что мобильники, немало потрудившиеся как фотоаппараты, у всех разрядились и интерактивные карты в них стали недоступны.

— И ничего страшного! Дорогу надо спрашивать у местных! — с энтузиазмом провозгласил неунывающий Колян. — Ведь никакой Гугл не заменит роскоши живого человеческого общения!

Меня в тот момент из всех видов живого человеческого общения привлекала только старая добрая пьянка — очень хотелось хлебнуть чего покрепче, можно прямо из горла, лишь бы согреться. На хваленой смотровой площадке на Воробьиных горах было очень холодно и ветрено.

Я замерзла до звона. Мой стекленеющий взгляд игнорировал золотые купола, рубиновые звезды и небоскребы, с грустной нежностью останавливаясь на каких-то густо дымящих трубах. Наверно, то была ТЭЦ. Или крематорий. В любом случае, там было тепло.

— Здравствуйте, товарищ, не подскажете — далеко ли до метро? — спросил отвратительно бодрый Колян, отловив поблизости аборигена.

У того были смуглое широкое лицо, сросшиеся брови и глаза влажными сливами. Это внушало большие сомнения в аутентичности товарища. Но у него также была совковая лопата, а это давало надежду. Редкий турист ходит по Москве со снегоуборочным аксессуаром и в оранжевой робе.

— Метро? Близка! Ста метра! — обрадовал меня активно укореняющийся москвич.

— Ах, ты ж, потомок Чингисхана! — злобно бурчал Колян получасом позже.

У товарища с лопатой были какие-то свои метры, соотносящиеся с нашими по курсу один к десяти. Или же он указал нам расстояние по прямой, как летит сбитый коршун. По серпантину через лес мы шли к метро минут пятнадцать, не меньше.

— К черту человеческое общение! Только Гугл, только чистый, незамутненный искусственный интеллект! — попутно вернулся в истинную веру Колян.

— Как непросто общаться с москвичами, — сделал свой собственный вывод сын.

Высоко над нашими головами трудолюбиво скребла снег среднеазиатская реинкарнация Сусанина.


Уже дома меня осенило, что хотелось бы гулять по холодной Москве с чем-нибудь горячительным — например, с коньяком в невинной бутылочке из-под йогурта, — и муж с сыном самоотверженно отправились в магазин.

Самоотверженность Коляна была вынужденной — нашему несовершеннолетнему потомку не продали бы спиртное, а сын был искренне рад оказаться полезным. Ну, и кое-какой другой интерес у него имелся, как выяснилось.

Супермаркет находился в соседнем доме, но вернулись мои мужчины только через час — я уже начала беспокоиться, что недооценила трудность похода, в который их отправила.

Оказалось, что покупки они сделали быстро, а потом просто болтались во дворе, потому что пошел снег — редкое природное явление в наших родных широтах, — и мальчикам захотелось слепить снежную бабу.