Себастьян де Кастелл
Клинок предателя
Моей матери М.Дж.,
которая как-то в детстве отвела меня в сторону и сказала: «Знаешь, нам нужны деньги, и проще всего заработать, сочиняя романы». При этом она забыла упомянуть, что за всю жизнь не издала ни одной книги
Представьте себе, хотя бы на мгновение, что ваше самое заветное желание исполнилось. Не какое-то там простое и понятное желание, о котором вы рассказываете друзьям, а мечта, настолько сокровенная, что, даже будучи ребенком, вы боялись говорить о ней вслух. Представьте, например, что вы страстно желали стать плащеносцем, войти в число легендарных виртуозов клинка, магистратов, странствующих по городам и весям, чтобы любой человек, независимо от пола и чина, мог добиться правосудия, прибегнув к силе королевского закона. Вы мечтали стать защитником для множества людей, а для некоторых даже и героем. Ощущали тяжесть форменного кожаного плаща на плечах, обманчивую легкость внутренних костяных пластин, делающих вас неуязвимым. Представляли, что в дюжине потайных карманов у вас будут храниться всевозможные инструменты, хитроумные приспособления, редкостные пилюли и снадобья. Мысленно сжимали рукоять шпаги, помня о том, что плащеносец — отличный фехтовальщик и при необходимости способен поспорить в поединке с любым соперником.
А теперь вообразите, что ваша мечта сбылась, несмотря на то что в нашем мире, где боги и святые вечно замышляют недоброе, этого просто не могло произойти. Итак, вы стали плащеносцем — более того, первым кантором магистратов, Рядом с вами два лучших друга. Постарайтесь теперь представить, где вы находитесь, что видите, что слышите, с какой несправедливостью сражаетесь…
— Они опять кувыркаются, — сказал Брасти.
Я заставил себя открыть глаза и увидел тускло освещенный коридор трактира, вычурный и грязный: он напоминал о том, что когда-то этот мир, возможно, и был приятным местом, но сейчас окончательно прогнил. Мы с Кестом и Брасти охраняли коридор, удобно устроившись в ободранных креслах, принесенных снизу из общей гостиной. Расположились напротив огромной дубовой двери, ведущей в покои, которые занимал лорд Тремонди.
— Ты это брось, Брасти, — сказал я.
Он сверкнул испепеляющим, как ему казалось, взглядом, но вышло не очень. Для этого Брасти был чересчур симпатичным. Высокие скулы и крупный рот обрамляла рыжевато-золотистая бородка, которая лишь подчеркивала очаровательную улыбку, не раз выручавшую Брасти из бед, до которых доводил его острый язык. В остальных же случаях ему помогало мастерство лучника. Но когда Брасти пытался пригвоздить кого-то взглядом, то выглядело это так, словно он на вас дуется.
— Что я должен бросить, скажи на милость? — поинтересовался он. — То, что, заманивая меня в плащеносцы, ты обещал мне жизнь героя, а вместо этого я обнищал, терплю оскорбления и ко всему прочему вынужден исполнять роль жалкого телохранителя при странствующем купце? Или то, что мы сидим тут и слушаем, как наш милостивый благодетель — заметь, я называю его так условно, ибо он пока нам даже ломаного гроша не заплатил, но сейчас не об этом, — сидим и слушаем, как он валяет какую-то девицу уже в который… в пятый раз за вечер? И как только этому жирному жлобу хватает сил? То есть я имею в виду…
— Возможно, дело в травах, — перебил его Кест, разминая затекшие мыщцы с грацией, приличествующей танцору.
— Травах?
Кест кивнул.
— Что может знать о травах так называемый величайший в мире фехтовальщик?
— Несколько лет назад один аптекарь продал мне снадобье, которое, по его словам, укрепляло руку даже у полумертвого. Я принял его перед боем с полудюжиной наемников, которые собирались убить свидетеля.
— И как снадобье? Помогло? — спросил я.
Кест пожал плечами.
— Даже не знаю. Их было всего лишь шестеро, так что проверять особо и не на чем. Но каменный стояк в течение всего боя оно мне обеспечило.
Из-за двери раздалось громкое пыхтенье, а затем стоны.
— Святые угодники! Не пора бы им уже угомониться и заснуть?
Словно в ответ ему, стоны лишь усилились.
— Знаете, что странно? — продолжил Врасти.
— Ты помолчать не можешь? — устало спросил я.
Врасти меня проигнорировал.
— Странно, что знатный лорд в пылу любовной страсти охает так, словно его пытают.
— Откуда тебе-то знать? Часто доводилось пытать знатных людей?
— Ты же понимаешь, что я имею в виду. Все эти стоны, пыхтенье, повизгивание. Даже как-то неприлично.
Кест удивленно изогнул бровь.
— А как, по-твоему, это должно звучать?
Взгляд Врасти затуманился.
— По-моему, это женщина должна стонать от удовольствия, это уж как пить дать. И еще она должна восклицать что-то вроде: «О боги, Врасти, да-да, вот так! Как же ты крепок душой и телом!» А эта… — Он скривился от отвращения. — Такое ощущение, словно она рубаху вяжет или разделывает мясо к ужину.
— Значит, «крепок душой и телом»? Разве женщины вообще говорят о таком в постели? — усомнился Кест.
— А вот попробуй ненадолго оторваться от своих ежедневных упражнений с клинком и затащи женщину в постель, тогда и узнаешь. Ну же, Фалькио, поддержи меня, ты же знаешь.
— Возможно. Все это было слишком давно, так что я уже и не помню.
— Несомненно, святой Фалькио, но когда вы с женой…
— Хватит, — отрезал я.
— Я не… не имел в виду…
— Не вынуждай меня подраться с тобой, Врасти, — тихо сказал Кест.
Пару минут мы просидели в гробовом молчании: Кест гневно переглядывался с Брасти, а из спальни всё неслись незатихающие стоны и оханье.
— Поверить не могу, что он до сих пор не угомонился, — принялся за старое Брасти. — Спрошу тебя еще раз, Фалькио, что мы тут делаем? Тремонди нам до сих пор не заплатил.
Я поднял руку и пошевелил пальцами.
— Ты его перстни видел?
— Конечно, — сказал Брасти. — Огромные такие, броские. С камнем в виде колеса наверху.
— Это перстень лорда-предводителя каравана. Ты бы сразу понял, если б хоть чуть-чуть интересовался тем, что происходит вокруг. Перстни нужны для того, чтобы проголосовать на ежегодном совете. Один перстень — один голос. Но не все лорды-предводители ежегодно съезжаются на совет. У них есть право на время передать свой перстень другому лорду-предводителю, который в этом случае может проголосовать от чужого имени по всем важным вопросам. Скажи-ка, Брасти, сколько всего у нас лордов-предводителей?
— Точно никто не знает, это…
— Двенадцать, — ответил Кест.
— И на скольких пальцах у него эти броские перстни?
Брасти поглядел на свои руки.
— Не знаю, на четырех… пяти?
— На семи, — сказал Кест.
— На семи, — повторил я.
— Так значит, он может… Фалькио, а по каким вопросам лорды-предводители будут голосовать на совете в этом году?
— По многим, — рассеянно ответил я. — Курсы валют, пошлины, торговая политика. Ах да, еще охрана.
— Охрана?
— С тех пор как герцоги убили короля, дороги пришли в полное запустение. Герцоги не собираются тратить на них деньги и предоставлять людей, они не станут защищать даже торговые пути, лорды-предводители теряют целые состояния, нанимая частную охрану для каждого каравана.
— А какое нам до этого дело?
Я улыбнулся.
— Тремонди собирается поднять вопрос о том, чтобы хранителями дорог стали плащеносцы, чтобы нам дали власть, полномочия и выделили средства для нормального существования. За это мы будем охранять их драгоценные грузы от грабителей.
Врасти взглянул с опаской.
— Неужели они позволят нам вновь собрать всех плащеносцев? И меня больше не будут называть предателем и гнать из каждого перенаселенного города и богами забытого села от края и до края страны? Неужели я смогу свободно скакать по торговым путям и драться с разбойниками, а мне еще и платить за это станут?
Я ухмыльнулся.
— И тогда у нас появится шанс исполнить королевское…
Врасти махнул рукой.
— Я тебя умоляю, Фалькио. Он умер пять лет назад. Если ты до сих пор не нашел эти чертовы королевские чароиты и никто так и не узнал, что это такое…
— Это самоцветы, — спокойно ответил Кест.
— Неважно. Никто не имеет ни малейшего представления, где эти камни. По-моему, шансы на то, что их кто-то найдет, ровно такие же, как на то, что Кест убьет святого клинков.
— Когда-нибудь я все-таки убью его, Врасти, — спокойно ответил Кест.
Врасти вздохнул.
— Вы оба безнадежны. В любом случае, даже если мы и найдем чароиты, что нам с ними делать?
— Не знаю, — ответил я. — Других вариантов нет, иначе герцоги выловят плащеносцев по одному, и мы все погибнем. Так что, как по мне, предложение Тремонди очень здравое.
— Что ж. — Врасти поднял воображаемый бокал. — За вас, лорд Тремонди! Продолжайте в том же духе!
В ответ из спальни донеслись протяжные стоны.
— Знаешь, мне кажется, что Врасти прав. — Кест встал и взялся за рукоять шпаги, висевшей на боку.
— В каком смысле? — спросил я.
— Сначала мне казалось, что они занимаются любовью, но теперь и я соглашусь: эти звуки ничем не отличаются от воплей человека под пытками.
Продавленное кресло громко скрипнуло, хоть я и постарался встать как можно осторожнее. Приникнув к двери, я прислушался.
