Селеста Брэдли

Самый желанный герцог

Эта книга посвящена моей сестре, Синди. Через всю жизнь, любовные приключения, детей и сады, ты все время рядом. Я люблю тебя.

Мне хотелось бы выразить признательность за силу духа и безграничное терпение моему замечательному редактору и другу, Моник Паттерсон. Милая, прости за стресс! Мне также хочется поблагодарить свою ассистентку, Дарби Гилл за то, что она подталкивала меня, пока Моник тянулавперед. Так или иначе, но Винни-Пух все-таки выбрался из Кроличьей норы.

Пролог

Однажды, чудесным весенним днем в английской сельской местности, три маленькие девочки играли рядом друг с другом — кузины и будущие конкурентки.

Старшая, Софи, наблюдала за насекомым, ползущим по дорожке, неловко усевшись на корточки так, что подол ее платья волочился по грязи. Средняя, Феба, милая и несдержанная, гонялась за бабочкой. Самая младшая, Дейдре, уже тогда потрясающе красивая девочка, схватила жука Софи и съела его, игнорируя протестующий вопль самой Софи.

Их матери: у Софи — разочарованная и обидчивая вдова, у Фебы — добрая, но перегруженная работой жена викария и у Дейдре — неземная и нездоровая красавица — сидели, наблюдая за девочками с одеяла, расстеленного в тени для пикника.

Мать Софи, которая приходилась кузиной двум другим женщинам, которые были сестрами, раздраженно хлопнула по какому-то созданию со слишком большим количеством ног, покушавшимся на ее юбки.

— Отвратительная идея, — пробормотала она. — Я ненавижу есть на улице.

Мать Фебы, единственная, чьи руки носили на себе признаки тяжелого труда, мягко сняла провинившееся создание и опустила его на траву. Она улыбнулась, увидев, что ее дочь так радостно играет.

— Есть насекомые или нет, я думаю, что было замечательно просто посидеть.

Мать Дейдре обмахнула свои бледные щеки и тоже улыбнулась.

— Я не часто выбираюсь на воздух в эти дни. И это просто чудесно видеть, как девочки играют вместе.

Мать Софи долго смотрела на свою дочь, затем позволила своим глазам остановиться на очень привлекательных дочерях своих кузин. Ни одна из них не произнесла об этом ни слова, но было очевидно, что Софи не станет самой красивой из всех троих.

Никто также не упомянул и о трасте Пикеринга. И все же, как они могли не думать даже сейчас, что у их дочерей есть шанс, который они так печально упустили?

О, одна сестра нашла себе достаточно богатого мужчину, хотя не в коей мере ни герцога. Другая согласилась на священника! Сама она добилась не намного большего, потому что ее последний муж хотя и хорошо обеспечил ее, но ей приходилось считать свои медяки, и по положению она была не выше, чем в самом начале жизни!

Нет, сейчас все было в руках следующего поколения. Мать Софи нахмурилась, глядя на шишковатые колени девочки и ее неуклюжие движения. Она даже унаследовала нос Пикеринга!

Разве такую девушку больше всех захочет герцог?

...

Я, сэр Хэмиш Пикеринг, будучи в здравом уме, но немощный телом, объявляю свою последнюю волю.

Я поднялся настолько высоко, как только может взобраться простой человек, несмотря на то, что у меня было вдвое больше ума, мудрости и силы духа, чем у аристократических бездельников. Но женщине дано с помощью замужества достичь такой высоты, какую только позволит ее внешность, вплоть до герцогини, если хорошо постараться.

В этом отношении мои дочери сильно подвели меня. Мораг и Финелла, я тратил свои деньги, чтобы каждая из вас смогла возвыситься через замужество, но вы не вели себя на должном уровне. Вы просто ожидали, что вам вручат весь мир. Но если кто-либо из женщин этой семьи хочет получить еще хотя бы фартинг из моих денег, то ей лучше постараться заработать его.

Поэтому я заявляю, что все мое состояние будет удержано от моих бесполезных дочерей и сохранено в трасте [Траст (доверительная собственность) — в англо-американском праве особая форма собственности, сущность которой заключается в том, что одно лицо — доверительный собственник управляет имуществом, переданным ему другим лицом — учредителем траста (сеттлором).] для внучки или правнучки, которая выйдет замуж за герцога Англии или за человека, который в будущем станет герцогом, унаследовав титул, после чего доверительная собственность будет передана ей и только ей.

Если у нее будут сестры или кузины, которые потерпят неудачу, то каждая из них сможет получить пожизненный доход в пятнадцать фунтов в год. Если у нее будут братья или кузены, хотя семья и тяготеет к рождению дочерей, то тем хуже — каждый из них получит по пять фунтов, потому что именно такая сумма была у меня в кармане, когда я приехал в Лондон. Каждый шотландец, достойный своего хаггиса, сможет обратить пять фунтов в пятьсот через несколько лет.

Определенная сумма будет выдана каждой девушке для ее дебютного сезона на платья и все прочее.

Если три поколения девушек из рода Пикерингов потерпят неудачу, то я умываю руки. Вся сумма в пятнадцать тысяч фунтов пойдет на оплату штрафов и облегчение жизни тех, кто, бросая вызов акцизным чиновникам, производит шотландское виски, которое было моим единственным утешением в этой семье болванов. Если бы только ваша бедная святая матушка могла видеть вас сейчас.

Подписано,

Сэр Хэмиш Пикеринг
...

Засвидетельствовали

Б.Р. Стикли, А.М. Вульф,

Поверенные фирмы «Стикли & Вульф»

Почти двадцать лет прошло до того, как три молодые леди, сопровождаемые мачехой Дейдре, переехали в Лондон для своего дебютного сезона.

Вначале казалось, что симпатичная, открытая Феба станет той, кто поймает почти-герцога. Когда она вместо этого убежала с его распутным единокровным братом, то красивая, своенравная Дейдре перехватила этого жениха, обвенчавшись с ним через три недели.

Дейдре могла отчаянно любить своего мужа, но он был не настолько доволен ею. К счастью, когда она отказалась воспитывать его совершенно неконтролируемую дочь, Мэгги, полетели искры — и разгорелись в раскаленное добела пламя.

Теперь, когда красивый лорд, за которого вышла замуж Дейдре, собирается унаследовать титул герцога Брукмура, любой может предположить, что это всего лишь вопрос времени, когда Дейдре получит огромное количество денег, в которых особенно не нуждается.

Софи, высокая, некрасивая и не умеющая вести себя в обществе, никогда не лелеяла никаких надежд по поводу того, чтобы самой выиграть это наследство. В конце концов, ведь эрудированная, сдержанная Софи никогда даже не встречала герцога!

Глава 1

Англия, 1815

Если бы год назад кто-то сказал Софи Блейк, что сегодня вечером она растянется на коврике перед камином рядом с самым красивым, самым желанным мужчиной в Лондоне, то она бы громко и с недоверием рассмеялась.

И все же, вот она, лениво потягивающаяся в тепле, нежно смотрит на лорда Грэма Кавендиша, с высоким ростом и энергичным лицом, пока тот гладит длинными, умелыми пальцами по ее голой, чувствительной ладони…

— Ой! — Софи отдернула руку.

— Достал! — Грэм с триумфом поднял вверх пальцы, что-то сжимая в них. Затем он поднес руку ближе к своему лицу и уставился на свою добычу потрясающими зелеными глазами. — Голубое стекло? Как, ради всего святого, ты сумела занозить руку голубым стеклом?

Для Софи вопрос заключался не столько в том, как это случилось, а в том, почему она не сияет, как витраж, после двадцати семи лет, в течение которых она разбивала хрупкие ценные вещи из-за своей неуклюжести. Девушка просто с невинным видом пожала плечами, глядя на Грэма.

— Не имею ни малейшего понятия. Но благодарю тебя. Оно очень сильно беспокоило меня.

Молодой человек шутливо склонил голову.

— Это мое обычное занятие. — Затем он отошел от камина, куда привел Софи, чтобы иметь лучшее освещение.

Они находились в парадной гостиной арендованного дома на Примроуз-стрит, возле фешенебельного района Мэйфер, но не совсем в нем. Софи не выбирала этот дом, но он очень даже нравился бы ей, если бы ее тетя, леди Тесса, не проживала здесь в качестве ее компаньонки.

Хотя лживая и оскорбляющая Тесса и не проводила много времени, должным образом сопровождая Софи — хвала Небесам! — потому что вдова быстро начинала скучать и тогда обращала свое внимание на любовников, по неделе за раз.

Тесса полагала, что Софи приехала в Лондон, чтобы найти мужа — более точно, чтобы конкурировать со своими более привлекательными кузинами за нескольких неженатых герцогов из общества и таким образом выиграть состояние Пикеринга. Поэтому все это могло оказаться тонкой формой стратегии, согласно которой Софи будет обречена на одинокую жизнь без компаньонки, чтобы некому было сопровождать девушку на многие мероприятия и балы, которые она имела право посещать.

Чего Тесса не знала — и никто не знал — так это того, что Софи никогда не намеревалась вести игру за состояние, и даже, по правде говоря, искать мужчину, чтобы назвать его своим. Это была возможность сбежать от рутинной жизни в Актоне, за которую Софи ухватилась и свершила до того момента, как сама осознала, что делает.

Когда прибыло письмо от Тессы, извещающее о плане отвезти всех трех кузин в Лондон, чтобы попытаться выиграть фунты Пикеринга, Софи упаковала свои вещи в течение часа и выехала в тот же день — не сказав никому ни слова.

Здесь, в Лондоне, без разрешения или замысла, в первый раз в жизни свободная, чтобы доставлять себе удовольствие, а не просто быть недооцененной служанкой капризной и требовательной женщины, которая была о ней не слишком высокого мнения, Софи никому не говорила о своем истинном намерении.

Софи хотела развлечься. Неудивительно, что развлечения Софи не означали то, что они значат для всех остальных, но девушка смаковала то, что она, наконец, свободна, чтобы заниматься тем, что ее интересует и доставляет ей удовольствие — читать часами, непрерывно! Боже! — и разговаривать с новыми и интересными людьми.

По правде сказать, в этом она еще не достигла успехов, но девушка твердо решила усовершенствовать себя, когда-нибудь, когда рядом не будет ничего бьющегося — и увидеть кое-что в этом мире до того, как ей придется вернуться к жизни тоскливого рабства. Мелкая месть Тессы отлично устраивала Софи.

Когда кузины Софи, Феба и Дейдре, были еще не замужем, то они втроем проводили много приятных часов, избегая ядовитой компании Тессы, но сейчас, когда обе кузины уехали из Лондона со своими мужьями, у Софи не осталось никого.

За исключением Грэма.

Конечно же, у Грэма был собственный дом в Лондоне, или, по крайней мере, дом его отца, герцога Иденкорта. Несомненно, он был больше и величественнее, чем этот простой особняк. И все же Грэм избегал своего дома, насколько это было возможно. Истории, которые Грэм рассказывал о трех своих старших братьях, заставляли Софи чувствовать себя намного счастливее от того, что у нее нет братьев и сестер.

И то время, которое Грэм проводил с ней, делало избранное ею одиночество намного счастливее. С ним девушка никогда не ощущала себя неловко из-за слишком высокого роста — потому что он был выше ее — и молодой человек никогда не упрекал ее в недостатке модной одежды или в ее склонности к занятиям науками. По крайней мере, он делал это в ласковой и ленивой манере, что заставляло Софи ощущать, будто на самом деле он одобряет ее.

Грэм и сам был очень умен, хотя редко делал попытки проявить это качество, и его свежая беззаботность являлась желанным противовесом к ее собственному более задумчивому характеру.

К тому же на него было очень приятно смотреть. Грэм был высоким и гибким, но мускулистым и с достаточно широким плечами, чтобы самым привлекательным образом заполнять свой щегольской сюртук. Его светлые волосы вились над высоким лбом, а глаза цвета морской волны сияли над скульптурными скулами и подбородком. Конечно, он выглядел как картинка.

Софи очень хотелось, чтобы она могла выглядеть так же. Она слишком хорошо осознавала свои вовсе не светлые, а рыжеватые волосы и очки на носу, который Тесса провозгласила «Проклятьем Пикеринга» с решительной шишкой там, где не должно быть никакой шишки.

Девушка наблюдала за тем, как Грэм, стоя, отряхивал колени своих брюк. Конечно, ему нужно было это сделать, потому что леди Тесса не склонялась к тому, чтобы хорошо обращаться со слугами, ни в манерах, ни в оплате, и, следовательно, уборка производилась подобным же образом. Софи сдалась после нескольких попыток содержать в порядке свою комнату и эту гостиную, где она проводила эти редкие, драгоценные часы вместе с Грэмом.

Во всяком случае, те часы, которые он мог уделить ей из своего загруженного календаря, куда входили игра, кутежи, свидания с женщинами и в целом соответствие своей репутации бездельника и младшего сына герцога Иденкорта. Как говорил сам Грэм, так как между ним и титулом стоят три старших брата, то заниматься такими вещами — его долг!

— В конце концов, кто-то же должен носить шкуру черной овцы [Черная овца (black sheep) — перен. паршивая овца.]. — Он мелодраматично вздыхал, а потом усмехался. — А я всегда отлично выглядел в черном.

Сейчас Софи, все еще сидевшая на ковре с подогнутыми под себя несправедливо длинными ногами, рассеянно потирала больное место на ладони и смотрела вверх на самого умного, самого сложного и самого противоречивого мужчину, которого она когда-либо имела удовольствие знать.

Не то чтобы она вообще знала много мужчин. До того, как девушка приехала в Лондон, она сумела прожить много лет, не разговаривая ни с кем, кроме хозяйки и полностью женской прислуги в Актон-Мэнор.

Она смогла ощущать себя весьма комфортно с двумя мужчинами, за которых вышли замуж ее кузины. По крайней мере, она не разбивала вещи, когда те находились в комнате. Но все же до тех пор, пока она не встретила Грэма, Софи не случалось по-настоящему узнать мужчину.

Именно Грэм сам же непринужденно успокоил ее.

— Я не собираюсь жениться — никогда! — сказал он ей. — Кроме того, такой красавец, как я, полностью находится вне пределов твоей досягаемости. Так что сама видишь, что мы с таким же успехом можем быть и друзьями, потому что нет никаких шансов на то, что когда-либо мы станем кем-то другим друг для друга.

Успокоенная этими словами и завоеванная умом, который наконец-то был равен ее собственному, Софи была полностью удовлетворена дружбой.

По большей части.

Грэм был замечательной компанией — когда он вообще вспоминал о том, чтобы прийти. С этим чеканным подбородком Грэм был слишком красив для своего же блага, и самая вредная черта его характера — его распутная улыбка — заставляла любую женщину, с которой он встречался, прощать ему все, что угодно. Причем заранее.

Кажется, она ничем не отличалась от других. В настоящий момент он не сделал ни одного движения, чтобы вернуться на свое предыдущее место на диване. Софи узнала признаки.

Грэм начал становиться беспокойным. Так было всегда. Он уставал от игр и мелких махинаций Общества и тогда разыскивал ее. Девушка наблюдала за тем, как напряжение покидало его плечи, а улыбка из натянутой становилась искренней.

Затем следовали вечера, наполненные золотистыми отблесками, проводимые за беседами и картами — он жульничал, но и она тоже, только искуснее — и скандальными сплетнями — его, а не ее, потому что она не знала никаких сплетен, за исключением тех, в которых упоминалась леди Тесса, приходящаяся Грэму кузиной, поэтому их не следовало повторять при нем.

Потом, обычно как раз тогда, когда она начинала надеяться, что этого не случится снова, Грэм становился раздражительным от необходимости что-то делать и как-то развлекаться. Конечно же, Софи не выказывала никаких признаков того, что сожалеет об его уходе. Легчайший намек на то, что она слишком привязалась к нему, заставит его сбежать, и, вероятно, навсегда.

К тому же она вовсе не привязалась. Во всяком случае, не серьезно. Как она могла сделать это, когда он настолько далек от нее, практически вне пределов досягаемости? И когда она сама — всего лишь женщина, находящаяся здесь под ложным предлогом? В то время, когда Софи уехала из Актона в середине ночи, не сказав ни слова, взяв деньги, которые леди Тесса послала в соответствие с завещанием Пикеринга, единственное, в чем она тогда была уверена, так это в том, что умрет, если останется там хоть на минуту дольше.

Она была никем, слишком непривлекательной женщиной для того, чтобы выйти замуж. Слишком неквалифицированной, чтобы работать. Только идиотка позволила бы себе увлечься мужчиной, которого она никогда не сможет получить.

Софи не была идиоткой. Некрасивая, бедная, «Палка Софи» знала, что это время в Лондоне — украденное волшебство, что сны закончатся, когда она проснется, и что некоторым девушкам лучше вовсе не учиться мечтать.

Поэтому она послала Грэму взгляд, полный дружеского презрения.

— Ты опять отправляешься к этой своей слюнявой любовнице, не так ли? — очень хорошо. Это прозвучало так, словно ты не можешь еще меньше беспокоиться об этом.

Молодой человек бросил на нее косой порицающий взгляд и разгладил свой жилет.

— Ты не должна говорить о таких вещах. Кроме того, леди Лайла Кристи едва ли пускает слюни, а если и делает это, то только без свидетелей.

Софи прищурила глаза. Леди Лайла Кристи, светская волчица, по слухам энергично изучавшая все, что эротично и чувственно, ошеломляющая красавица, недавно ставшая вдовой, теперь была замужем за единственным мужчиной в Лондоне, достаточно богатым, чтобы содержать ее и при этом достаточно порабощенным, чтобы закрывать глаза на ее внебрачные приключения.

Но ее муж не мог быть полностью не осведомленным о них, потому что каждое движение Лайлы — а теперь и Грэма, бывшего ее текущим любовником — наблюдалось, а затем безжалостно пережевывалось в печати ежедневными заметками этого вездесущего сплетника, «Голоса Общества».

Каждую ночь Софи клялась себе, что будет игнорировать газету со сплетнями, и каждый день девушка мчалась, чтобы взять ее в руки до того, как она исчезнет на подносе с завтраком для Тессы.

Это было безвкусно и несущественно, и ниже ее достоинства… но для нее это был единственный способ принять участие в той жизни, которую Грэм вел за пределами стен этого дома.

О, она могла посещать те же самые балы и вечеринки сама — потому что, будучи кузиной новоявленной маркизы Брукхейвен она, несомненно, будет допущена на них — и иногда она даже делала это, когда запоздалое и нерешительное чувство долга заставляло Тессу тащить туда свою подопечную.

И все же, как приличная девственница благородного происхождения во время своего первого (и последнего! Господи, как она сейчас осмелится вернуться в Актон?) Сезона в Лондонском Обществе, Софи не была осведомлена о другой стороне городской жизни. Кажется, что существовал иной мир, мир игорных притонов и страстных любовниц, или чем там еще занимался Грэм в те часы, которые он проводил не с ней.

Так что Софи ждала, когда он устанет от быстро сменяющих друг друга непристойных развлечений, и обустраивала гостиную настолько уютно, как могла. Когда ей было это позволено, девушка на вес золота ценила те вечера, когда Грэм растягивался в кресле возле камина и заставлял ее смеяться, рассказывая возмутительные истории о своих волосатых братьях и их одержимости охотой, или играл на фортепиано с рассеянным мастерством, игнорируя то, как ее сердце порхало вместе с музыкой.

Грэм курил табак, который она покупала на деньги, предназначенные для покупки книг, и пил бренди, который она украла из дома ее кузины Дейдре, когда Дейдре и маркиз Брукхейвен уехали в свадебное путешествие.