В голове Бланш пронеслась мысль, которая в круговерти последних недель была задвинута в дальний угол ее сознания. Одно время она собиралась поговорить с ним об этом, но та или иная причина постоянно мешала ей. И вот сейчас время настало, хотя… весь предыдущий разговор вряд ли располагал к беседе об интимных отношениях. Вот если бы он бывал дома хоть немного больше, чем разъезжал повсюду так часто, постоянно ускользая… Впрочем, сначала нужно покончить с разговором о Томасе.

—  Рой, давай больше не будем возвращаться к этому, но я все же думаю, что ты не должен был утаивать от меня звонок Томаса. По-моему, это нечестно.

Рой резко повернулся к ней. Блеск его глаз напомнил Бланш, что раз или два она была свидетелем того, как он выходил из себя. А ей-то казалось, что она приложила все силы, чтобы сохранить самообладание. Ей так хотелось поговорить с ним обо всем спокойно. Но в голосе его слышались раздражение и гнев.

—  Послушай, Бланш! Я вырос, вынося горшок за Томом, и черт меня побери, если я позволю ему нарушить наш медовый месяц!

—  Медовый месяц? — Он как будто прочитал ее мысли. Наверное, сейчас самое время наконец заговорить о том, что ее так беспокоило. Но вместо этого она растерянно и сконфуженно пробормотала: — Что ты имеешь в виду? Я думала… Я не думала…

—  Продолжай, — насмешливо подбодрил Рой, давая понять, что играет с нею, получая удовольствие от ее смущения. — Ты думала… Или ты не думала… что?

—  Прекратишь ты это, в конце концов?! — Бланш прикрыла глаза рукой, пытаясь сдержать подступившее рыдание. — Рой, ради бога, ведь мы… мы женаты в силу не совсем обычных причин!

—  Поясни мне, что ты имеешь в виду, Бланш.

—  Ты должен понимать, что я имею в виду, но если ты настаиваешь… Ты сказал о медовом месяце. Но даже ты должен согласиться, что это… хорошо для любовников.

—  А ты, как я вижу, не представляешь нас в этой роли? — Он сказал это с насмешливой грустью, потихоньку приближаясь к ней, снимая пиджак и ослабляя галстук. — А между тем, клянусь, все наши друзья на свадьбе были уверены, что мы именно любовники. Ты сыграла свою роль с таким энтузиазмом, что я сам чуть в это не поверил.

—  Рой! — Ей ничего не оставалось, кроме как взывать к его великодушию. — Ты ведь знаешь, у меня не было выбора. Я вынуждена была так поступить ради родителей…

—  О да, разумеется. И они были убеждены не менее остальных. Я бы сказал, просто мастерское исполнение.

Он говорил по-прежнему насмешливо, но Бланш почувствовала его растущее беспокойство, видела мрачнеющее лицо.

—  Как бы то ни было, ты же заранее все знал; и идея этого брака принадлежит целиком тебе и никому больше…

—  А как ты считаешь, ради чего я сделал тебе предложение, Бланш?

—  Неужели ты думаешь, что я не спрашивала себя об этом сотни раз? И до сих пор не поняла. Может быть, ты наконец объяснишь мне?

—  Ну что ж. — Повернув к себе стул, обтянутый розовым сатином, Рой сел на него верхом, положив руки на спинку. — Я хотел получить жену. Мне казалось, что это разумное приобретение.

Его издевательский тон привел Бланш в бешенство. Затравленно глядя на него, она мотнула головой в негодовании и почувствовала, как взметнулись ее шелковистые волосы.

—  О нет! Ты хотел только одного, Рой Гартни: отомстить Томасу. Ты всегда завидовал ему!

Произнеся эти слова, Бланш тотчас пожалела о них, потому что знала: он ей этого не простит.

—  Завидовал? — Так и есть, она задела его за живое. — Почему, черт возьми, я должен был завидовать Томасу?

—  Не знаю почему, только у меня всегда складывалось такое впечатление. И я думаю, ты знал, как отплатить ему побольнее.

Рой стремительно встал, подошел к ней и, когда она отказалась смотреть ему в лицо, взял ее за подбородок и заставил поднять голову.

—  А я-то думал, что это было твоим желанием — отомстить ему, моя милая. В конце концов, ты была единственной, чьи мечты разбились вдребезги той ночью, когда Паула выложила свой маленький сюрприз. А теперь делаешь вид, что ты здесь ни при чем? — Бланш захотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать его. — Ты думаешь, что все еще можно вернуть, не так ли? Вы с Томасом могли бы все забыть, сделать вид, что ничего не случилось, и жить после этого счастливо — об этом ты думаешь?

—  А если и думаю, что тогда? — В ее словах прозвенел отчаянный вызов.

—  Я был бы удивлен, если бы хоть одна женщина смогла жить счастливо с Томасом, хотя, конечно, я могу судить предвзято. Но даже если не учитывать моего мнения… Неужели ты действительно веришь, что Томас, впервые в жизни вкусивший наслаждение от успеха — личный автомобиль, медная табличка с именем на двери, — был готов рискнуть всем этим, чтобы жениться на тебе?

—  Эти вещи ничего не значат для Томаса! — горячо возразила она, хотя и без полной уверенности. — Он никогда не был честолюбивым!

—  Ты защищаешь его, не так ли? — Его голос стал заметно жестче. — А не кажется ли тебе, что есть что-то противоестественное, когда женщина защищает мужчину, который поступил с ней так, как Томас? От всего этого за версту несет мазохизмом.

—  Как ты смеешь?.. — Она лихорадочно прикусила губу. — В любом случае, ты всегда знал, что я чувствую к Томасу.

—  Да. — Он вздохнул. — Это правда, я всегда знал, что ты чувствуешь к Томасу. И никогда не мог этого понять, но… — Подняв глаза, она увидела, как он взял пижаму и запихнул ее в чемодан. — Жизнь полна разочарований, но, если твои чувства были так сильны, почему ты не боролась за него? Почему не настояла на том, чтобы он сдержал свое слово и женился на тебе… если, конечно, это на самом деле входило в его планы.

—  Конечно же, он этого хотел, ты сам знаешь!

—  Ну, положим, я знаю об этом только с твоих слов. Но в любом случае кажется странным, что ты просто легла на обе лопатки и позволила им обоим пройтись по тебе. Если бы ты была более решительной, кто знает? — Он цинично и холодно улыбнулся. — Может быть, тогда в этой комнате рядом с тобой находился бы Томас, и это было бы неподдельной радостью для вас обоих. Или же — безграничным несчастьем.

Он поднял чемодан и направился к двери.

—  Что ты делаешь, Рой? Куда ты собрался?

Он грустно улыбнулся и многозначительно пожал плечами.

—  Ну, так как ты абсолютно ясно дала понять, что все еще очарована кузеном Томасом, и так как я не настолько уверен в своем хладнокровии, и так как… — он глубоко вздохнул, как будто список оговорок был чересчур велик, — так как я не хочу, чтобы ты, ослепленная своим девичьим горем, представляла Томаса вместо меня, думаю, мне лучше поискать себе другую постель.

Облегчение… Она была почти уверена, что испытала именно это чувство.

—  Но… не покажется ли это всем довольно странным?

—  Несомненно. Но сейчас реакция окружающих меня уже интересует не столь сильно. Как бы там ни было, этот день был слишком долгим, Бланш. На твоем месте я отправился бы спать, а если захочешь чего-нибудь поесть, всегда можно позвонить горничной. И… увидимся за завтраком, хорошо?

Дверь закрылась. Бланш все еще не могла поверить и не могла понять, хочется ей плакать или смеяться. Все оказалось невероятно просто. Даже если бы она продумала все до мельчайших подробностей, это не могло бы пройти более гладко.

Да, так просто, так легко, что это нанесло удар по ее самолюбию: она ведь всегда была глубоко убеждена, что Рой по крайней мере неравнодушен к ней… И не только неравнодушен: она наверняка нравилась ему, и уж в таком-то случае он был бы счастлив лечь с ней в постель. Но, может быть, он просто не похож на других мужчин, которые ей встречались? Их основной заботой, казалось, было затащить ту или другую девчонку в постель. И все-таки странно: Рой Гартни, который пошел ради нее на все — даже на то, чтобы жениться и спасти тем самым ее гордость и честь, теперь был чуть ли не доволен, отказавшись от того, что принадлежало ему по праву…

Неужели то, что она нравилась Рою, было иллюзией? Бланш почувствовала разочарование. Да-да, именно разочарование, следовало признаться себе в этом. Каким угодно, но уж во всяком случае не таким представляла она финал своей свадьбы…

Но нет, Бланш решительно отказывалась думать обо всем этом дальше! Она воспользуется его советом — примет душ и ляжет. Девушка не сомневалась, что заснет, как только ее голова коснется подушки: этот — мучительный день завершал череду нескольких не менее мучительных недель…

Но эта ночная рубашка, которую с таким таинственным и романтическим видом преподнесла ей мать! Вряд ли что-то могло сильнее напомнить о медовом месяце. Кружева сверху, узкие бретельки и струящаяся юбка из бледно-палевого сатина, ласково скользящего по коже… Ей настолько нестерпимо захотелось ее надеть, что она не смогла заставить себя поискать в чемодане что-нибудь менее откровенное.

Через несколько минут Бланш уже расчесала волосы и, выходя из ванной, протянула руку к выключателю, когда дверь внезапно открылась. Готовая поднять тревогу, она широко раскрыла глаза, но вскоре поняла, кто это был. Рой — он вернулся! Сердце Бланш учащенно забилось, рука инстинктивно легла на горло, и в то же время она испытывала чувство, близкое к радости: ведь на ней было самое роскошное и соблазнительное одеяние, какое она когда-либо имела.

Рой не двигался, прислонившись к двери. И было уже неважно, скажет он опять что-нибудь язвительное или промолчит: напряженный взгляд горящих глаз не оставлял никаких сомнений. Казалось, что они простояли целую вечность, глядя друг на друга. Для Бланш было неожиданностью ощутить, что, абсолютно ничего не опасаясь, она была по-настоящему взволнована и возбуждена этим неожиданным вторжением, ожидая от Роя дальнейших действий.

—  Прости, если напугал тебя Бланш. Я просто вспомнил, что забыл свои бритвенные принадлежности в ванной.

Опять эта язвительность в голосе! Всем своим видом он старался дать ей понять, что разгадал ее хитрость: ведь если бы она не ждала его возвращения, то не оделась бы соответственным образом.

Бланш была оскорблена. Стараясь держаться как можно более прямо, она молча смотрела, как он взял клетчатый несессер и остановился, глядя ей в глаза, будто пытаясь что-то доказать. На долю секунды он улыбнулся, но улыбка погасла, когда он заметил бешено пульсирующую вену на ее шее, возбужденно дышащую едва прикрытую грудь.

—  И еще, Бланш, — он прошел мимо нее и взялся за дверную ручку, — когда я уйду, советую тебе проверить, хорошо ли все закрыто. Окажись здесь другой мужчина… — Когда он улыбнулся, стало очевидным, что он все-таки сильно взволнован. — Так вот, если бы он увидел тебя в таком виде, особенно при столь интимном освещении, я очень сомневаюсь, что он повел бы себя так же благородно — или глупо, как я. Независимо от того, был бы он на тебе женат или нет.

Дверь за ним закрылась, и Бланш осталась одна, глядя на темные дверные панели. Ее ноги дрожали, а голова как будто принадлежала не ей. Но наиболее мучительным ощущением было разочарование и то, что его никак нельзя было себе объяснить.

«При столь интимном освещении», — сказал он, как будто она заранее отрепетировала эту сцену! Слезы брызнули из ее глаз. Она повернулась и с чувством нестерпимой обиды потушила свет. Ее рука так сильно дрожала, что она с трудом смогла закрыть дверную защелку.

3

Этого не может быть! — говорила себе Бланш укоризненно. Что за ерунда? Будто я никогда не видела мужского тела…

За годы врачебной практики она перевидала их множество. К ней обращались не только старые и больные люди, но и спортсмены с великолепно развитой мускулатурой, страдающие от временных рецидивов или проходящие курс восстановительного лечения после операций. Все они нуждались в услугах опытного физиотерапевта. Но до сих пор, искренне восхищаясь великолепным телосложением некоторых пациентов, она никогда не выходила за профессиональные рамки и потому долгое время считала себя абсолютно чуждой каким бы то ни было женским волнениям.

Сейчас, расположившись на краю бассейна, она — как это нелепо! — наблюдала почти тайком за собственным мужем под прикрытием очков и книги, которую она якобы читала. Бланш не могла понять, почему фигура именно этого мужчины может быть столь притягательной. Наверное, мне просто нравится, как он плавает, подумала она. Такой великолепный кроль! Да и вообще, она никак не ожидала, что в человеке, за которого она вышла замуж, окажется так много неожиданного. Три дня, прошедшие с тех пор, как они приехали в Прованс, были днями открытий.

Сначала этот превосходный дом. Когда за день или два до свадьбы он, не спрашивая ее мнения, в своем высокомерном стиле объявил, что они ненадолго летят во Францию, то даже не намекнул, что пунктом назначения является его собственный дом. И она никогда не забудет, как впервые увидела его: весь золотой в лучах полуденного солнца. Три пирамидальных тополя, которые, как сказал Рой, он использует в качестве ориентира; крутой подъем по узкой вьющейся дороге. И наконец дорожка, ведущая во двор. Хрустящий гравий скатывался по склону холма, исчезая в легком тумане, который, поднимался со стороны Средиземного моря.

Жизнь с Роем, которой она так страшилась, оказалась на удивление легка. Они больше походили на друзей, случайно встретившихся в отеле и достаточно высоко ценивших общество друг друга. Каждый был свободен следовать своим собственным интересам: в его случае — работа над сценарием, который ляжет в основу его будущего сериала, а в ее — полнейшее блаженство долгих часов чтения.

Она понятия не имела, что все это окажется настолько упоительным. Но самое главное — почувствовав целебное воздействие покоя и тишины, она поняла, как сильно была напряжена и измучена последние недели. Даже погода, казалось, старалась угодить ей: так рано в этом сезоне установилась ровная жара…

Бланш задумалась, но внезапно ее внимание напряглось: Рой выходил из бассейна. Вода стекала с него, капельки влаги на широких плечах сверкали, подобно кристаллам, в темном треугольнике волос на груди. Поспешно она опустила глаза, перебирая пальцами непрочитанные страницы, и постаралась выглядеть удивленной, когда он заговорил.

—  Не понимаю, как ты можешь так долго сопротивляться? — Взяв полотенце, он принялся вытираться, затем бросил его и пододвинул к себе ногой стул.

—  Сопротивляться? — Нервы Бланш напряглись до предела. Она попыталась переключить свое внимание и отвести взгляд от его лица. — Что ты имеешь в виду?

Рука Роя машинально откинула густую темную прядь со лба. Он улыбнулся, блеснув безупречной белизной зубов.

—  О, ничего особенно! Только то, что я говорил уже вчера и позавчера. Почему бы тебе не передумать и не искупаться? Вода великолепная, поверь мне.

Бланш притворилась, что размышляет, как бы невзначай демонстрируя длинные стройные ноги, тонкие лодыжки и розовый лак на ногтях.

—  Но мне доставляет такое удовольствие просто лежать здесь и впитывать покой. Это идиллия! — Ее улыбка получилась несколько натянутой из-за попытки придать ей небрежный вид. — Кроме того, я не уверена, что вода достаточно теплая.

—  В таком случае, мне, наверное, стоит попробовать переубедить тебя более действенными методами. — В его глазах блестело лукавство. — Боюсь, мне придется просто столкнуть тебя в воду.

—  Неужели ты посмеешь?! — воскликнула Бланш и добавила не вполне твердым тоном: — Если ты это сделаешь…

—  Успокойся.

Внезапно Рой встал, прошелся по краю бассейна и остановился, уперев руки в бедра, требуя ее внимания. Выражение его лица изменилось. Он был теперь серьезен, почти мрачен и смотрел на нее в упор. Когда же он заговорил, Бланш поняла, что он имеет в виду не купание, а нечто совсем другое. Боже мой, но ведь и она сама только что думала о том же, наблюдая за его стройным, сильным телом, не решаясь признаться себе в собственных мыслях…

Наверное, он пожалел ее, когда увидел, как заполыхали ее щеки, а зубы нервно впились в нижнюю губу.

—  Я не буду… я не стану толкать тебя в глубокое место, пока ты не дашь мне знать, что готова.

Бланш затаила дыхание, ожидая его дальнейших слов, но он неожиданно присел рядом с ее шезлонгом, так что его пальцы почти касались ее ног. Бланш непроизвольно отвела свои ноги подальше.

—  А ты действительно выглядишь лучше, Бланш. Чем когда мы приехали, я имею в виду. Более спокойной.

Почувствовав облегчение, она улыбнулась; уверенность вернулась к ней. Она сняла темные очки, более свободно откинулась на спинку шезлонга и заметила:

—  Как же я могу чувствовать себя иначе в таком прекрасном месте? Здесь просто божественно, Рой!

—  Я тоже так думаю. — Он проследил глазами направление ее взгляда и затем опять посмотрел на нее. — Это мое самое любимое место во всем мире. И… я очень тщательно выбираю, кого сюда привозить. Ты рада, что ты здесь?

Бланш почувствовала озноб. Что можно было ответить на такой вопрос? Согласие могло быть истолковано совсем неверно, хотя, с другой стороны…

—  Не жалеешь? — настаивал Рой. — Стоило ехать так далеко?

—  Конечно не жалею! — Это она могла сказать совершенно чистосердечно, надеясь, что он имел в виду просто географическое расположение места, а не что-нибудь иное. — Я вот только боюсь… — Бланш едва не впервые задумалась не о собственных ощущениях, а о чувствах Роя, — мне кажется, что как раз ты можешь жалеть, что привез меня сюда.

—  Я к этому и клоню. — Сердце Бланш испуганно екнуло: она ожидала заверений в обратном. Ей показалось, что на глаза опустилась какая-то пелена, очертания предметов утратили четкость. — Думаю, нам следует поговорить о чем-то очень важном для нас обоих…

Конечно, это очень важно, как во сне подумала Бланш, как может быть иначе? Наверное, было бы легче плавать вдоль берега одной и верить, что их проблемы сами собой разрешатся каким-то чудодейственным образом, но чудес не бывает.

—  Да, — без большой охоты согласилась она. — Если ты этого хочешь.

—  Мне кажется, мы обязаны это сделать. — Он говорил твердо и потому сейчас больше походил на того Роя, на которого она так обижалась, защищая Томаса. Слишком рано она решила, что леопард превратился в домашнюю кошку: он мог просто выжидать чуть дольше обычного…

—  Мы могли бы поговорить сегодня вечером, — продолжал настаивать Рой. — Я как раз собираюсь закончить с рукописью.

Невзначай он задержал тыльную сторону ладони на ее обнаженной ступне, и было ясно, что он не испытал, в отличие от нее, какого-то особенно сильного чувства от этого прикосновения.

—  Да, конечно, — она произнесла это достаточно спокойно. — А кстати, может быть, я могу тебе хоть как-то помочь?

—  О нет.

Эта идея его явно позабавила. Что ж, в конце концов, он, наверное, прав. Что она понимала в его работе? Но тем не менее…

—  Я могла бы, например, проверять ошибки… — Невольная резкость тона говорила об уязвленном самолюбии. — Я достаточно хорошо знаю правописание.

—  Я не сомневаюсь, что ты знаешь, — сейчас он казался добродушным и снисходительным, — но и я не самый худший в мире грамотей.

Бланш не стала отвечать на это, только пожала плечами и нечаянно коснулась его плеча. В это мгновение как будто искра пробежала между ними, заставив ее возбужденно затаить дыхание. Она вдруг вспомнила, что испытала нечто подобное в тот момент, когда он повернулся к ней у алтаря.

—  Ну, хорошо. — Как будто сбросив оцепенение, Рой словно невзначай провел пальцем вдоль ее лодыжки и резко поднялся. — Встретимся позже и тогда поговорим.