Сэм Марсден

UnderGlass. Под стеклом

ГЛАВА 1

Мой отец всегда говорил: есть четыре вещи, которые не скроешь: солнце, две луны и истина. Так почему же моя мать всегда лжет?

Я вновь стучусь в комнату брата, зная, что он делает вид, будто не слышит. Вряд ли он расчувствуется или что-то в этом духе, я и сама знаю, как опасны эмоции. Но неужели он не откроет мне сегодня? Брат игнорировал меня с тех пор, как получил ордер на Пожертвование. С тех самых пор как девять лет назад умер папа, Уилл замкнулся в себе, но сегодня я не позволю ему сидеть затворником. Если только он не хочет умереть.

— Уилл, — зову я, — я знаю, что ты там.

— И что? — откликается он.

— Нам нужно поговорить.

— Я переодеваюсь.

— Даю тебе полминуты, а потом вхожу.

Я бросаю взгляд в окно на шумный Эос. Кое-кто из горожан уже спешит в Ореол, чтобы занять лучшие места перед Церемонией. У нашего города есть пульс, но нет сердца. Когда-то я верила в Церемонию. Однако теперь, когда моему брату грозит Пожертвование, я не желаю туда идти.

Еще раз стучусь и предупреждаю:

— Я вхожу.

Распахнув дверь, я теряю дар речи. Наверное, мне стоило подготовиться и заранее представить младшего брата в рясе для Пожертвования? Может, тогда мне было бы проще? Я натягиваю улыбку, чтобы скрыть страх. Мама говорит, что улыбка — это самое важное, что у нас есть, особенно в трудные времена. Но я не могу. Я просто не могу улыбаться. Несмотря ни на что, Уилл не выглядит напуганным. Скорее, гордым. Даже впервые в жизни побрился. Кто вообще научил его бриться?

— Ты должен попасть на корабль, который летит на Землю, — говорю я. — Пожалуйста.

— У тебя красивое платье, — прохладно, как незнакомке, делает он мне комплимент.

Над кроватью Уилла висит плакат с девизом «Величайшее Благо для Великого Множества», а по всей комнате разбросаны Благодарственные подарки. Уилл выглядит непоколебимым, и мне в голову приходит мысль, что брат, должно быть, серьезно настроен отдать свою жизнь за колонию. Я стою, растерянная и безмолвная, вытянувшись в струну и крепко стиснув кулаки.

Лицо Уилла распухло из-за болезни, и даже плотный тональный крем уже не может скрыть синеву под его глазами. Вирадарт — это смертный приговор. Если брат и проживет еще какое-то время, то через несколько месяцев все его зубы и волосы выпадут, а зуд станет невыносимым настолько, что Уилл начнет раздирать кожу до крови. На Марсе нет лекарства от Вирадарта, но я слышала, что, если успеть вовремя добраться до Земли, симптомы могут отступить. Чтобы держать под контролем уровень населения и количество ресурсов, всех заболевших отправляют на Пожертвование, поскольку отправлять их на Землю слишком дорого. Однако под угрозой Пожертвования находятся не только люди, больные Вирадартом. Любой, кого сочтут бесполезным, получает ордер.

Уилл сидит за своим столом, и, несмотря на болезненный вид, сегодня в нем ощущается присутствие чего-то почти божественного. Словно он уже покинул этот мир и отправился к звездам. Я подхожу, встаю напротив брата, кладу обе ладони на стол и подаюсь вперед.

— Не отдавай себя им на Пожертвование, — говорю я.

Уилл щелчком открывает свой планшет, и полупрозрачный экран образует стену между нами. Я обхожу стол так, чтобы оказаться рядом с братом, и бросаю взгляд на страницу Благодарностей. Я уже несколько раз заходила туда сегодня. На ней оставляют однотипные комментарии вроде «Мы благодарны за твою жертву», «Герой ставит общество превыше личности» и «Ничто не забыто». Ничего личного и уж точно никакого намека на чувства.

— Уилл?

Брат отрывается от экрана, чтобы хорошо отработанным и слишком красноречивым взглядом показать: «отстань от меня».

— Прошу, попытайся бежать.

— Когда-то ты тоже верила в наш мир, — качает он головой.

— Почему ты не боишься смерти?

— Потому что я не эгоист, — отвечает он.

— Я не хочу, чтобы ты умирал, Уилл.

— Я отправляюсь на Пожертвование, — ровным тоном произносит брат и вновь переводит взгляд на страницу Благодарностей, — а не на смерть.

— Это одно и то же, — настаиваю я. — Участвовать в Пожертвовании, быть убитым или погибнуть в результате несчастного случая — все это приводит к смерти.

— И жизнь — тоже, — уверенно заявляет Уилл.

Брат увеличивает размер экрана, растягивает его вокруг себя и переводит в непрозрачный режим, чтобы скрыться от меня. Я смотрю на спортивные награды Уилла. Всего год назад брат стал Лучшим Спортсменом Года в школе Сансет. Тогда мы и не подозревали, что он подхватит Вирадарт. Возможно, мне следовало подчиниться указам правительства и принимать подавители эмоций, потому что сейчас я готова разрыдаться. Я перестала принимать Витал три недели назад, потому что не хотела, чтобы смерть Уилла оставила меня равнодушной. Держать себя в руках сложно, но я справляюсь. Именно так. В сердце нарастает боль, которая готова отразиться на моем лице. Однако, поддавшись эмоциям, я не спасу брата. Эмоции только оттолкнут его еще сильнее.

Думай, Эва! Как тебе достучаться до него? Я оглядываю комнату брата в поисках подсказки. Повсюду лишь спортивные награды и постеры его любимой футбольной команды — «Воины Орбиты». До того как заболеть, Уилл мечтал играть за них. И у него была такая возможность. Мама так гордилась его успехами в спорте. Точно! Уилл использует Церемонию как последний шанс заставить ее гордиться им. Может, мне попытаться убедить маму остановить все это? Но сейчас меня к ней не пускают. Ее приближенные постоянно твердят, что у нее нет времени для совещаний. «Никакое это не совещание, я же ее дочь!» — хочется закричать мне. Но все зря, группа маминых соратников еще более непробиваема, чем стекло, которое окружает этот город.

— Рано или поздно мама пожалеет об этом, Уилл.

Он вздрагивает.

— Нет, не пожалеет.

— Я уверена, пожалеет.

Маме следовало бы провести рядом с Уиллом его последние часы. Я втираю дезинфицирующее средство в ладони и спрашиваю у брата:

— Ты помнишь, что папа рассказывал нам о Земле?

— Папа был безумцем.

— А что, если не был? А что, если безумие — вот это? — Я показываю на мантию Уилла, а затем делаю взмах рукой в направлении Ореола. — Ты мог бы начать новую жизнь на Земле, Уилл.

Солнце там ярче, а кислород и почва — чище. У них есть настоящие деревья, настоящая пища, голубое небо над головой, а люди…

— Невежи! — обрывает меня брат на середине фразы. — Они не такие, как мы. Почему ты так помешана на этой Земле? Она грязная и совершенно непригодна для жизни.

— Не думаю, что нам рассказывают о Земле только правду, — парирую я.

— У меня нет сегодня времени на твои глупые теории заговора.

— Земля пригодна для жизни! Откуда еще, по-твоему, мы получаем еду?

— Марсиане не могут там жить! — повышает Уилл голос.

— Конечно, можем, мы ничем не отличаемся от землян.

— Нет, отличаемся!

— Ты ничего не знаешь о Земле, — тоже повышаю голос я, — потому что слишком погряз во лжи, которую рассказывают на Марсе.

— А ты ничего не знаешь о Марсе, — кричит он, — потому что слишком одержима Землей!

Я стараюсь взять себя в руки и говорю тише:

— Я знаю, что тебе не обязательно идти на это Пожертвование сегодня, Уилл.

— А я знаю, что делаю. Я знаю, что правительство знает, что лучше для колонии.

— Да что с тобой такое? — поражаюсь я. — Почему ты так хочешь умереть?

— Убирайся из моей комнаты! — кричит брат.

— Почему ты вечно делаешь все, что говорит мать?

— Меня вызвали на Пожертвование не по ее указке. Я верю, что это почетно. И ты когда-то тоже в это верила. Ты должна быть благодарна за мою жертву. Пожертвование членов колонии, не приносящих ей пользу, это единственный способ выживания здесь. Я не эгоист, а вот ты, честно говоря, используешь свое положение, утверждая, что я должен поставить себя выше колонии!

— Я? Использую свое положение? — Я готова наброситься на брата, но не хочу, чтобы наша последняя встреча прошла именно так. — Я не хочу, чтобы ты умер, Уилл.

— Даже если бы я хотел улететь отсюда, — смягчается он, — то не смогу попасть на корабль до Земли, пока на меня выписан ордер на Пожертвование.

— Иногда людям это удается, если у кого-нибудь из работников пограничного контроля хватает сознательности…

Уилл качает головой.

— Ты совсем ничего не понимаешь, не так ли? Взгляни на меня. — Он ненадолго умолкает. — Я болен, Эва, очень болен. Я умру вне зависимости от того, пойду на это Пожертвование или нет.

Я мотаю головой и стискиваю зубы. Это невозможно. Я бы отдала за брата жизнь, если бы могла. Я замечаю пакетик с порошком в ящике его стола.

— Это что, кара? — уточняю я.

— Не говори маме, она из-за этого только еще больше расстроится.

— Она расстраивается? — с сарказмом в голосе спрашиваю я.

— Если ты кому-нибудь проговоришься, — угрожает он, — я никогда тебе этого не прощу.

— Я никому не скажу. Но этот порошок реально опасен.

— Не надо меня опекать. — Уилл открывает пакетик. — Хочешь?

— Нет!

Брат высыпает немного кары на ладонь, набирает белый порошок на указательный палец и растирает по деснам. Судя по тому, как ловко у Уилла получилось, я понимаю, что он проделывает это не впервые.