2
Вообще-то я не искала себе нового молодого человека. Я даже не знала, что этого хочу, — пока не появился Адам. Мы с Пиппой, моей соседкой по съемной квартире, жили в благословенном довольстве: ходили на работу, возвращались домой, устраивали чай на подносиках, а потом объедались шоколадом, пока смотрели подряд сразу несколько серий «Побега». Эти несколько кратких часов — просто рай земной, но наутро я встаю на весы и проклинаю четыре килограмма, которые набрала за зиму. И каждый год то же самое, и тут мало помогает тот факт, что я никогда не хожу в зал, за который плачу, между прочим, семьдесят два фунта в месяц. Я больше не влезаю в джинсы двенадцатого размера, которые преспокойно носила еще прошлым летом. Но вместо того чтобы купить себе четырнадцатый, я предпочитаю прочесывать магазины в поисках более щадящего двенадцатого, в который я все-таки смогу себя запихнуть. Я все лето провела в состоянии отрицания реального положения вещей. И до сих пор обманывала себя: теперь я мысленно твердила, что нам обещают бабье лето, и тогда-то ко мне вернется мотивация по части поддержания себя в форме.
Время от времени я куда-нибудь выбираюсь, особенно в районе дня зарплаты, но все эти выходы в свет — уж не те, что раньше. Может, потому, что я становлюсь все старше. А может, потому, что все прочие делаются моложе. Так или иначе, я не вижу особой пользы в том, чтобы стоять в битком набитом пабе, где нужно локтями прокладывать себе дорогу к барной стойке всякий раз, когда хочется выпить. Пиппа несколько раз, преодолевая мое бешеное сопротивление, затаскивала меня на концерты — но, к сожалению, мы так ни разу и не сходили в «O2» [«O2» — развлекательный комплекс на полуострове Гринвич в Юго-Восточном Лондоне. (Здесь и далее прим. пер.)]. Она предпочитает всякие подземные катакомбы, где группы (у меня такое ощущение, что она спала почти со всеми этими музыкантами) бесятся на сцене и призывают зрителей поступать точно так же. А я в одиночестве стою где-то сзади, слушая через наушники «Величайшие хиты из мюзиклов» (выведя звук погромче).
Слава богу, что есть Себ. Это мой лучший друг и, так сказать, мужская версия меня. Я бы вышла за него еще сто лет назад, если бы думала, что его можно хотя бы на какую-то долю процента сделать натуралом. Но увы — я вынуждена довольствоваться вечерами в звуконепроницаемой кабинке для караоке, где мы с ним сражаемся за лучшие строчки из «Отверженных». Мы познакомились во время моего «парикмахерского периода» (так он это называет). Было так: секретарская работа меня не удовлетворяла, вот я и пошла на вечерние курсы парикмахеров и визажистов. Видимо, я представляла, что стану кем-то вроде Ники Кларка [Кларк Ники — английский мастер парикмахерского искусства, владелец сети парикмахерских салонов. Прославился благодаря телешоу, в которых делал прически знаменитостям.] в юбке, что у меня будет модный салон посреди Мейфэра и что знаменитостям придется записываться ко мне за несколько месяцев. Вместо этого я три месяца провела за подметанием обрезков чужих волос и заработала экзему на руках — из-за едкого шампуня. Я вечно кидалась осуществлять какие-то свои малопродуманные идеи: меня всегда завораживали ложные представления о величии. К примеру, в нашем местном колледже я записалась на домоводство. При этом я вовсе не намеревалась узнавать, как делать хорошенькие диванные подушечки или часами отскребать пять слоев старой матовой краски с дряхлого комода. О нет, я собиралась стать новой Келли Хоппен [Хоппен Келли — южноафриканский дизайнер интерьеров.] и каким-то образом обойти упорные труды и освоение основ — все то, что требуется для овладения новыми умениями. Я планировала отправиться прямиком в Нью-Йорк, где мне тут же, конечно, поручат разработать дизайн гигантского лофта для Чендлера из «Друзей». Незачем добавлять, что подушка так и осталась недоделанной, а образцы обоев и тканей, которые я купила для занятий, так больше и не узрели света дня.
Себ с близкого расстояния проследил по меньшей мере за четырьмя такими изменениями моего выбора будущей карьеры и неизменно — с огромным энтузиазмом — поддерживал каждое мое решение на сей счет, заверяя, что я «ну просто создана для этого». Но когда очередное увлечение проходило и я, валяясь на диване, жаловалась на свою полную никчемность, он старался убедить меня, что на самом-то деле мне не очень подходит такое занятие. Теперь-то я нашла свое призвание. Это произошло в несколько более позднем возрасте, чем я планировала. И тем не менее я понимаю: продавать людей — это мое. Я знаю, что делаю. И я делаю это хорошо.
— Итак, он аналитический аналитик и работает в IT? — с подозрением уточнил Себ на другой день. Мы сидели в парке Сохо-сквер и вдвоем ели один сэндвич и один салат из кафе «M&S». — Что бы сие ни означало.
Я с энтузиазмом закивала, хотя в глубине души испытывала такие же сомнения. Я помещала реальных людей на реальные рабочие места: продавцов-консультантов — в магазины, секретарей — в офисы, медсестер-стоматологов — в клиники. Информационные технологии — это совершенно особая новая игра, это отрасль чудовищных размеров, и мы в «Фолкнере» ее не трогаем: пусть тамошними кадрами занимаются специалисты.
— Судя по твоему рассказу, он большой шутник, — заметил Себ, отчаянно пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Чем он тебя взял? Очаровал своими мегабайтами?
Я засмеялась:
— У него не такой вид, как ты мог бы ожидать.
— То есть без очков и без пробора посреди головы?
Улыбаясь, я помотала собственной головой.
— И его зовут не Юджин?
— Нет, — промычала я, набив рот хлебом с ростбифом. — Он высокий, у него темные волосы и отличные зубы.
— О-о, твоя мамочка будет в восторге.
Я тронула его за плечо:
— А еще у него очень сексуальный голос. Глубокий и таинственный. Как у Мэттью Макконахи, только без техасского акцента.
Себ насмешливо поднял брови:
— Отсюда следует, что он говорит совершенно не как Мэттью Макконахи.
Но я настаивала:
— Ты знаешь, о чем я. И большие руки, реально большие. И ногти очень аккуратные.
— Какого черта ты пялилась на его руки? — Себ чуть не подавился своим лимонадом (без газа). — Ты с ним провела всего пятнадцать минут и умудрились разглядеть, что там у него с кутикулами?
Обиженно пожав плечами, я заметила:
— Я просто говорю, что он явно заботится о своей внешности, и мне это нравится в мужчинах. Это важная вещь.
Себ хмыкнул:
— Все это очень мило, но каковы шансы, что ты с ним еще увидишься? По шкале от одного до десяти.
— Честно? Один. Или два. Во-первых, он из тех, у кого всегда есть девушка. А во-вторых, по-моему, он на все смотрел через пивные очки.
— Он был пьяный или просто… навеселе?
— Трудно сказать. Вообще они провожали кого-то из сослуживцев. И он, кажется, что-то говорил насчет того, что они перебрались сюда из какого-то паба в Сити, так что они явно уже какое-то время угощались. Адам-то нормально выглядел. Ну, может, он был такой… немного растрепанный, но я же не знаю, какой у него обычно вид. А вот из его приятелей один-два, похоже, уже сильно набрались, они с трудом на ногах держались.
— Обслуге в «Гросвеноре», конечно, очень понравилось, что у них заправляется такая публика, — рассмеялся Себ.
— Кажется, их попросили покинуть помещение — тогда же, когда я сама уходила. — Я скорчила гримасу. — Как раз начинали подтягиваться клиенты-толстосумы, а бар больше напоминал не почтенное заведение на Парк-Лейн, а что-то такое на Магалуфе.
— Похоже, дело дрянь, — проговорил Себ.
Я сморщила нос:
— Ну да. Думаю, вероятность того, что он проявится, близка к нулю.
— А ты посмотрела на него особенным взглядом? — поинтересовался он.
— Каким еще взглядом?
— Сама знаешь. Есть такое выражение лица: «затащи меня в постель, а то потеряешь навеки». — Он помахал ресницами и облизал губы самым несексуальным манером — как пес после того, как ему насыпали шоколадных шариков. Один мой потенциальный поклонник некогда сообщил ему, что у меня «глаза, навевающие мысли о спальне» и «пухлейшие на свете губы». Разумеется, потом Себ повторял мне это несметное количество раз. — Ну так что, посмотрела или нет?
— Да иди ты!
— В чем ты была? — спросил он.
Я поморщилась:
— Черная юбка-карандаш, белая блузка. А что?
— Он позвонит. — Себ улыбнулся: — Вот если бы ты была в этом платье-палатке, которое ты ухватила на распродаже в Whistles, тогда я бы сказал — без шансов. Но я видел твою юбку-карандаш. Шансы — от средних до высоких.
Я засмеялась и кинула в него вялым листком салата. У каждой женщины должен иметься такой вот Себ. Он дает откровенные — до жестокости — советы, которые иногда совершенно сбивают меня с толку и заставляют переоценить всю свою жизнь. Но сегодня, как ни удивительно, я способна принять его умозаключение. И сейчас я даже рада, что у меня есть такой специалист, который может разобраться в ситуации. Потому что он всегда, черт побери, оказывается прав.
— И как же ты намерена сыграть, когда он позвонит? — осведомился Себ, извлекая лист салата из бороды и бросая его в траву.
— Если он позвонит, — подчеркнула я. — Сыграю как всегда. Роль застенчивой скромницы.
Себ расхохотался и повалился на спину, щекоча себе ребра для вящего эффекта:
— Из тебя такая же скромница, как из меня мачо.
У меня возникло сильное искушение опрокинуть ему на голову оставшееся содержимое пластмассовой салатницы, пока он корчится от смеха на траве, но я знала, что в таком случае это, скорее всего, перерастет в полномасштабную продуктовую битву. В ближайшие часы мне предстояло еще много дел и как-то не хотелось подвергать свою шелковую рубашку массированной атаке с применением приправ, содержащих бальзамический уксус. Так что я просто слегка пнула его носком своей лакированной туфли-лодочки.