Был даже пруд с утками, голубой, совсем как небо, только с розовыми водяными лилиями на зеленых круглых листьях. Я подумала, что надо будет попросить у тети Бет карандаши и нарисовать этот пейзаж, когда вернусь из школы. Я бы могла отправить этот рисунок маме и Тони.

— Нелл, с тобой все в порядке? — спросила тетя Бет, поворачиваясь ко мне. — Ты ни слова не сказала.

Я кивнула, боясь не справиться с голосом.

— О чем ты думаешь?

— О том, как здесь прекрасно. Я никогда такой красоты не видела, тетя Бет. Даже в книжке с картинками.

Она улыбнулась:

— В такую погоду и впрямь чудесно, а вот в дождь уже не так хорошо.

— Мне и дождь не помешал бы, — ответила я. — Я бы все равно была в восторге.

Я вприпрыжку догнала тетю Бет, которая поудобнее перехватила Олив, поднимая ее повыше.

— Посмотрите на овечку, тетенька Тетя! — воскликнула та. — Посмотрите! Она какает! Разрази меня гром!

Похоже, мою очаровательную сестренку было уже не исправить.

Школа была небольшой: приземистое каменное здание с массивной деревянной дверью посередине. На площадке резвились дети всех возрастов. Девочки прыгали через длинную скакалку, напевая незнакомую мне считалочку. Мальчики в коротких штанишках гоняли футбольный мяч и устраивали шуточные бои, валяя друг друга по земле. Олив схватилась за мою руку.

— Здорово здесь, правда? — сказала я.

Сестренка явно сомневалась.

— Ты так думаешь? — тихонько отозвалась она.

— Ты заведешь новых друзей, все будет хорошо.

— Точно?

— Конечно, а потом мы напишем письмо маме и Тони и обо всем расскажем.

Глаза Олив наполнились слезами.

— Я скучаю по маме.

— Понимаю, но ты должна быть смелой, чтобы мама тобой гордилась. Скоро она приедет вместе с Фредди и Тони, и ты сможешь им все здесь показать.

— Хорошо, Нелл, — согласилась Олив.

Я окинула взглядом небольшое здание школы и площадку, полную незнакомых детей, и сжала в кармане розовую ракушку, жалея, что со мной нет Анджелы, ведь на самом деле я волновалась не меньше Олив. Какая-то дама на другой стороне площадки заметила нашу троицу и поспешила навстречу нам.

— Здравствуй, Бет, — сказала она. — Слышала, что вы взяли к себе двоих.

Тетя Бет улыбнулась.

— Это Нелл, — представила она меня. — А это ее сестренка Олив.

— Добро пожаловать в нашу школу, — обратилась к нам дама. — Уверена, вам тут понравится.

— А вот я пока не уверена, — встревоженно пробормотала Олив.

— Ей всего пять, — объяснила я, — она немного нервничает.

— Здесь тебе нечего бояться, Олив, — заверила ее дама, а затем позвала, повернувшись к площадке: — Эгги!

Маленькая девочка, на вид не старше моей сестры, подбежала к нам.

— Эгги, познакомься, это Олив. Она новенькая, и ей нужна подружка, которая поможет ей освоиться. Возьмешь это на себя?

Девочка кивнула и улыбнулась Олив.

— Хочешь поиграть в классики?

Сестренка посмотрела на меня.

— Пойдешь играть с Эгги? — спросила я.

— Хорошо.

Девочки взялись за руки и побежали на площадку.

— Все будет в порядке, — пообещала доброжелательная дама. — Меня зовут миссис Роджерс. Добро пожаловать к нам в школу, Нелл.

— Я буду ждать вас, когда закончатся уроки, — сказала тетя Бет.

Она поцеловала меня в щеку, и я проводила взглядом ее удаляющуюся фигуру. У ворот она повернулась и помахала мне. У меня внутри потеплело. Мы с Олив попали в чудесное место, где нас окружили любовью и заботой. Бермондси остался в прошлой жизни, где-то очень далеко от этой маленькой деревенской школы среди зеленых холмов.

Я посмотрела на площадку, увидела Олив, которая уже играла в классики с Эгги, и подумала, что у нас точно все будет хорошо.

Глава девятая

Шли недели, а потом и месяцы, и постепенно деревенька Гленгарит стала нам вторым домом. Здоровое питание и свежий воздух нам обеим шли на пользу. Щеки у Олив порозовели, да и я уже не была такой худой, как раньше.

Бермондси превратился в далекое воспоминание. Конечно, мы скучали по маме, Тони и малышу, а мне не хватало моей дорогой подруги Анджелы. Зато здесь мы могли жить, не опасаясь налетов и бомбежек, и свободно бегали по полям и тропам. Иногда по вечерам мы все выходили в сад и смотрели на красные всполохи над Кардиффом, которые напоминали нам, что война продолжается.

Олив с Эгги очень сдружились и каждый день после школы играли вместе либо у нас, в доме священника, либо в кондитерской лавке, где жила Эгги. Олив рассказала, что Эгги родом из городка под названием Ковентри, который бомбили почти так же сильно, как Лондон.

— Эгги мечтает остаться здесь насовсем, — заявила однажды Олив. — И я ее понимаю. Ты только представь, как это — жить в магазине сладостей.

— Ты бы осталась без зубов, Олив, — возразила я.

— Да, но у меня же новые вырастут, правильно?

— Ах, Олив! — рассмеялась я.

— Ну ведь так и есть.

— Пожалуй, да, но представь, какой бы у тебя был вид, пока бы ты их дожидалась.

— Ей дают сладости каждую пятницу, и она делится ими со мной. Я обожаю Эгги, Нелл.

— Она очень милая, просто конфетка.

— Это потому, что она живет в кондитерской.

— Смекаешь! — усмехнулась я.

В школе не было детей моего возраста, и я немного завидовала тому, что у Олив есть подружка. Мне не хватало кого-нибудь, с кем можно поговорить, поделиться переживаниями. Так продолжалось до тех пор, пока однажды утром, войдя в класс, я не увидела высокую стройную девочку, которая стояла перед всеми, улыбаясь, как Чеширский Кот. У нее были темные, почти черные волосы, заплетенные в две блестящие косы. Она постоянно поправляла маленькие очки с круглыми стеклами. Девочка сразу мне понравилась, и я уже надеялась, что мы подружимся.

— Это Лотти Лавджой, — объявила миссис Роджерс, наша учительница. — Она приехала в эвакуацию из Брайтона. Это на побережье.

Мне доводилось слышать про Брайтон — он находился недалеко от Лондона. Я там никогда не бывала, но знала, что богатые ездят туда отдыхать. Наш скупщик с женой катались туда каждый год.

— На наши деньги, — возмущалась мама.

Я не могла точно определить, сколько лет Лотти, но с виду она была моей ровесницей. Я улыбнулась ей через весь класс.

— Добро пожаловать в нашу маленькую школу, Лотти, — сказала миссис Роджерс. — Почему бы тебе не сесть с Нелл? — Она указала на пустое место рядом со мной.

Лотти подошла ко мне и села, а потом посмотрела на меня и широко улыбнулась, и я ответила ей тем же.

На перемене мы уселись на ограду вокруг площадки, чтобы поболтать и познакомиться поближе.

— Ну и дыра! — вздохнула Лотти, глядя по сторонам. — Я даже не понимаю, что они говорят.

— Вовсе и не дыра, — с улыбкой возразила я. — На самом деле ты попала в рай.

— Да ну?

— Поверь мне, тебе здесь очень понравится.

— Ну я хотя бы понимаю, что ты говоришь, это уже плюс.

— Это потому, что я из Лондона. Было бы странно, если бы ты меня не понимала.

— Я бывала в Лондоне. Мой отец играл там в спектакле, и мы с мамой ездили на него посмотреть.

— Твой отец актер? — изумилась я.

Она кивнула:

— Поэтому меня зовут Лотти. В честь звезды мюзиклов Лотти Черри.

— Необычное имя.

— Но ее на самом деле не так звали. Она выбрала себе псевдоним.

Я никогда о таком не слышала. Я была уверена, что, когда тебе дают имя, это насовсем, даже если оно тебе не нравится. Я бы ни за что не подумала, что можно поменять имя.

— А еще она была директором театра «Альгамбра» в Брайтоне, так что между нами есть связь, — продолжала Лотти.

— Очень красивое имя, — сказала я.

— У тебя тоже.

— Спасибо.

— Не за что.

— У кого ты живешь? — поинтересовалась я.

— У какой-то старой курицы по имени Элиза Страт. Поистине кошмарная дама. В воскресенье безвылазно торчит в церкви, а я сижу голодная. По воскресеньям она не готовит, говорит, это грех против Господа. А как же грех против ближнего, то есть меня? Я же голодаю!

— Звучит ужасно. Знаешь что? Я спрошу тетю Бет, нельзя ли тебе по воскресеньям приходить к нам обедать. Она замечательная, я уверена, что она разрешит.

— Правда?

— Я спрошу.

— Спасибо, Нелл, ты настоящий друг.

— Тебе повезло, что эта Элиза Страт не таскает тебя с собой в церковь.

— А она пыталась. Сказала, что должна заботиться не только о моем теле, но и о душе. У меня было огромное искушение ответить, что она и с заботой о теле не очень справляется, так что к душе я ее подпускать не собираюсь. Но вместо этого сказала, что я агностик.

— Что это значит?

— Что я еще не определилась.

— С чем?

— Да со всем. В частности, с религиозными вопросами.

— И что она на это ответила?

— Если память мне не изменяет, она едва не подавилась крайне неаппетитной на вид пародией на сосиску.

За всю жизнь я не встречала никого похожего на эту девочку. Она как будто прилетела с другой планеты. Как это вообще — взять и стать агностиком?! Мои мама с папой решили бы, что у меня поехала крыша. И разговаривала Лотти совсем не так, как я, Олив и все, кого мы знали в Бермондси. Пожалуй, у меня дома ее сочли бы высокомерной, но у меня она вызывала восхищение. Я следила за движениями ее губ и завороженно ловила каждое слово.