— Спасибо, — говорю я и делаю большой глоток вина.
— Почему ты просто не бросишь говнюка?
— О нет. Он не… Я ведь могу ошибаться. Да, могу. Может, все дело во мне. Не знаю, вдруг это не…
— Что?
— Ну, все не так просто, — произношу я, а Пейдж качает головой и фыркает.
— Ну конечно.
— У нас брачный контракт… — осторожно начинаю я.
Пейдж морщит губы.
— А! — восклицает она, словно теперь поняла и мне нет нужды продолжать, но я все-таки продолжаю.
— Это не то, что ты думаешь. Я сама этого хотела. Хотела добавить пункт о том, что… — показываю пальцами кавычки, — в случае неверности будет выплачена значительная сумма.
Пейдж выглядит одновременно потрясенной и впечатленной.
— И с чего вдруг безумно влюбленная девчонка двадцати с чем-то лет о таком просит?
— Весной, еще до свадьбы, я застукала его, когда в три часа ночи Финн тайком выходил из комнаты моей подруги в общаге. У меня просто появилось какое-то нехорошее чувство, насчет его… натуры, так мне кажется.
— Его натуры. Так мы это теперь называем? — спрашивает Пейдж без улыбки, но больше не задает вопрос, почему я до сих пор замужем за ним. — А сколько конкретно составляет эта «значительная сумма»?
— Ну, в итоге речь идет где-то о полумиллионе долларов.
— Если он тебе изменяет? — уточняет она.
— Да, а если я уйду без видимых причин, то вроде бы должна получить половину, однако я никогда не работала, ну, не считая работы по дому, и Мия уедет в колледж, так что останусь только я, которая не внесла в семью ни гроша. Все записано на его имя… и Финн может заплатить лучшим адвокатам. Однажды я разговаривала с адвокатом. Я могу остаться почти ни с чем. А это, как ты понимаешь, никуда не годится.
— Если я правильно помню, ты бросила карьеру в журналистике, чтобы переехать сюда и заботиться о семье, — замечает Пейдж, потягивая вино и глядя на чернильный вечер.
— Не хочу, чтобы это звучало, как будто… Так, как прозвучало… Я сама так решила и, возможно, ошибаюсь насчет него, — говорю я, и мы просто слушаем пение цикад.
Это был мой выбор. В то время никто не ожидал, что я стану мамой и домохозяйкой. Но я решила, что если у меня будет стабильное положение и я смогу заниматься только ребенком, то ничто не сделает меня счастливее. И когда я встретила Финна, звезды каким-то образом сошлись.
Мама воспитывала меня одна. Днем она работала в магазине, разбрызгивая духи на посетителей, ночью дежурила в доме престарелых «Тенистый ручей», а выходные проводила на диване, с бокалом яблочного вина, приходя в себя после напряженной недели. Моя жизнь — полная противоположность. Я каждый день помогаю людям. Устраиваю благотворительные мероприятия и работаю волонтером. Это кажется более полезным существованием, чем пихать микрофон кому-то в лицо, чтобы оказаться первым стервятником, взявшим интервью только ради продвижения по карьерной лестнице. Это и правда так. Я делаю что-то важное. Я не какая-то назойливая помеха для всех, жаждущая славы, какой могла бы стать в мире журналистики. Пейдж считает, я говорю это, только чтобы смириться с банальной жизнью домохозяйки, но это неправда. Я серьезно. Я никогда не жалела о том, что отказалась от карьеры ради такой жизни.
Однако если Финн нарушил брачные клятвы, его жизнь продолжится, а я потеряю все. У него останутся карьера, деньги, дом. Все. Мой вклад, как мы договорились, — это забота о семье, но по бумагам я ничего не стою, верно? Это невероятно жестоко и несправедливо. Измена — это предательство, но и лишить меня всего — тоже. Я вздыхаю и потягиваю вино, а затем говорю:
— Вряд ли я ошиблась.
— В чем? — уточняет Пейдж.
— Насчет него. Вряд ли я ошиблась.
— Ну, тебе не очень хорошо удается ловить его на месте преступления.
— Потому что, вполне возможно, я ошибаюсь и просто психую.
— Так, погоди. Давай отмотаем немного назад. С какой стати Финн в двадцать с чем-то лет согласился на такой пункт?
— Главным образом из-за другого пункта — что ему достанутся всякие инвестиции. После колледжа его карьера уже шла в гору, и ему хотелось обезопасить свои деньги, но и мне тоже полагался пункт в договоре. Кроме того, он знал, что его вроде как застукали с подружкой из общежития. Я даже чуть не отменила свадьбу. Для того возраста это были странные переговоры, ты права, но именно так все и развивалось в те несколько месяцев, когда я была готова его бросить. Забавно, я думала, его подпись под этим пунктом доказывает, что он не спал с моей подругой, как он и утверждал, но… теперь мне кажется, Финн просто знал, как обвести меня вокруг пальца. Или, может, уговорил бы меня остаться, если б я его застукала. Я уже не понимаю.
— Мне жаль, Кора, — вздыхает Пейдж.
А что еще она может сказать?
— Я даже припрятала кое-какие деньги, чтобы нанять частного сыщика. Господи, какое безумие, правда?
— Но еще не наняла? — уточняет она.
— Нет, потому что это кажется… Даже не знаю… Как будто пересекаешь черту. Я просто… Не знаю.
— Может, я тебе помогу, — предлагает Пейдж, глядя на меня.
Опешив, я поворачиваюсь к ней:
— Что, правда?
— Грант считает, мне нужно какое-нибудь хобби, — отвечает она, и мы обе смеемся. — Возможно, сосредоточиться на чем-то другом хотя бы на какое-то время не такая уж плохая мысль.
— Ладно, — скептически соглашаюсь я. — Только не знаю, чем ты поможешь. Я уже все перепробовала.
— Постарайся отнестись к этому без предубеждения, — произносит Пейдж с таким видом, как будто хочет сообщить плохие новости.
Я поднимаю брови.
— Хорошо… — Я жду продолжения.
— Я могу за ним проследить. В смысле, тебе не понадобится нанимать какого-то незнакомца. Неизвестно, можно ли ему доверять. И я могу устроить… нечто вроде ловушки.
— В каком смысле? Как ты это сделаешь?
— Ну, поначалу буду за ним следить, вдруг застукаю. А если ничего не обнаружу, то попробую… в общем, обольстить его. Посмотрим, клюнет ли он, — заявляет Пейдж как ни в чем не бывало.
Моя ладонь невольно взлетает к губам, я чувствую прилив нервного возбуждения.
— Ты что, шутишь?
— Тебе нужны доказательства? У меня будет камера и рассказ из первых рук. Бац! — говорит она, явно увлекшись этой идеей.
Я на мгновение задумываюсь. Пейдж, с ее спортивной фигурой и копной длинных каштановых волос, наверняка могла бы соблазнить кого угодно. До этой минуты я не ревновала к ее красоте, пока не представила в постели с Финном. Моим Финном.
— Я не собираюсь заходить далеко, — добавляет она, словно прочитав мои мысли. — Только чтобы добыть доказательства, которые тебе нужны.
Я не спрашиваю, какие именно доказательства и где та грань, за которую она не переступит. Просто потрясенно сижу несколько минут и молчу. И мне хочется знать. Мне нужно знать. Зайдет ли он так далеко, что изменит мне с самой близкой подругой? Готов ли выкинуть все, что у нас есть, всего за несколько бокалов и сексуальные заигрывания? Если да, я хочу об этом знать.
— Это просто… какое-то безумие, — вздыхаю я.
— Ага, — соглашается Пейдж тоном человека, которому больше нечего терять, хотя такая она и есть. — Подумай об этом.
Она наливает себе еще один бокал.
Мы оставляем эту тему и болтаем о белках, ворующих из птичьей кормушки, и о том, не слишком ли темно под дубом, где Пейдж расстелила рулонный газон.
Я размышляю, насколько ее подкосило горе. Ей даже пришлось бросить работу. Когда-то они с Грантом владели сетью ресторанов. Они заплатили за этот дом наличными, купили пляжный домик на побережье. Отдыхали в Таиланде и на Фиджи. А теперь? Единственный оставшийся ресторан позволяет им держаться на плаву, и то лишь потому, что не надо платить ипотеку, но одни только налоги на недвижимость доставляют им проблемы. Может быть, у них есть еще какие-то деньги, о которых я не знаю, но все равно лучше заплатить ей, чем незнакомцу. Это кажется менее опасным — больше похоже на акт солидарности. И тут я ни с того ни с сего говорю:
— Хорошо! Да!
Пейдж хихикает и делает еще один глоток.
— Если найдешь доказательства, я заплачу тебе, как заплатила бы детективу.
— Ты заплатишь только в том случае, если я их добуду.
— Согласна.
Если все пойдет не так, как хотелось бы, деньги мне и самой пригодятся. У меня дрожат руки, и я должна отвергнуть ее предложение, сказать, что это полное безумие, но мне кажется, это мой единственный шанс. И поэтому трясущимися руками я поднимаю бокал и чокаюсь с ней.
— Ладно. Я в деле, — твердо говорю я.