— Как вы здесь оказались?

— Ощутил выброс Ки, которому здесь было не место, — глядя в спину уходящей компании, поясняет он. — Бохай всё же мой ученик, и я за него в ответе.

Сдерживаюсь, чтобы не произнести необдуманных слов. Что-то в духе: «тогда вбейте в его пустую голову немного смирения и скромности».

Внезапно со стороны школы доносится быстрый топот ног, и уже через десяток ударов сердца к нам подбегает совсем юная девушка. Она отличается редкой красотой, словно сошла со старинной гравюры. Изящные черты лица дополняет шелковистая чёрная коса. Глаза цвета лазури сияют умом и добротой. Лин двигается тихо и плавно, как река, что течёт по зелёной равнине. Чаще всего её голос звучит мягко, но в моменты открытых конфликтов в нём прорывается внутренняя сила. Она — человек с покладистым и незлобивым характером, поэтому нередко помогает жителям деревни в их хлопотах.

Увы, в этом мире всё решает не возраст и даже не физическая стать, а склонность к боевым искусствам. Лин щедро одарена в этой области и выросла по-настоящему способным практиком. Будучи младше меня на пять лет, Лин уже добилась впечатляющих результатов. Таких, как она, называют Детьми Звёзд. Эти люди рождаются с врождённым талантом к культивации. В свои шестнадцать лет она прорвалась на четвёртую ступень и даже преодолела половину пути до пятой.

— Рен, что случилось?! — взволнованно спрашивает она, осматривая мой облик, явно носящий следы поединка.

— Небольшое недоразумение, — отмахиваюсь я.

— Опять Бохай? — хмурится она, и это выглядит даже забавно.

Тонкие брови выгибаются, на щеках возникает сердитый румянец.

— Я вас оставлю, — безэмоционально замечает наставник и неспешно направляется к школе. — Лин, жду тебя через пять минут на площадке.

— Есть! — звонко кричит она.

Я начинаю осматривать себя. Руки каким-то чудом уцелели. Они покрыты синяками, на них почти живого места не осталось. Мысленным усилием направляю крохи своей Ки, чтобы облегчить боль и начать исцеление, после чего обнаруживаю более серьёзную травму в области живота. Тот сокрушительный удар не остался без последствий. Повреждено ребро, трещина, на заживление которой потребуется не меньше недели.

Будь разница между нами на ступень меньше, уверен, исход боя оказался бы совершенно иным.

— Тебе нужно быть осторожнее, братец, — бурчит Лин. — Бохай слишком силён для тебя. Будешь его злить, и он легко переломает тебе все кости или даже убьёт.

— Знаю-знаю, но молчать не могу. Этот выродок ведёт себя как хозяин деревни. Однажды я стану достаточно сильным, чтобы поставить его на место.

— Рен, — наставительно произносит сестра, — высокие деревья ветер ловят. Будешь привлекать к себе внимание, закончишь жизнь в канаве.

Покосившись на неё, молчу. Порой мне кажется, что в её теле заключена душа не ребёнка, а умудрённой годами женщины. Да, Лин частенько проявляет похвальную осмотрительность.

— Себя не бережёшь, подумай хоть о родителях, — продолжает она. — Вот я уеду в столицу, кто о них позаботится?

* * *

Это был последний раз, когда мы просто жили своей жизнью. Лин как всегда оказалась права. Ей выпал шанс учиться в Великой Императорской Академии Пути. И она уехала, а забота о родителях легла на меня.

С того памятного момента минуло уже пять лет.

Я стою всё на том же безжизненном пустыре, оглядывая площадку, где когда-то схлестнулся с Бохаем. Здесь ничего не поменялось. Из-за стен школы долетают крики учеников и звуки синхронных ударов.

Сжимая в руках корзинку, я двигаюсь дальше к деревне. Время бушующей горной рекой унесло дни, недели и года. Хотя даже вчерашний день… особенно вчерашний день тянулся для меня вечностью, ведь сегодня должна вернуться моя любимая сестрёнка.

Представляю, как она изменилась за это время. Насколько выросла и каких невероятных успехов достигла на Пути. С ростом силы должно было измениться и её положение в обществе. Уверен, на фоне её нынешних одежд даже нарядные вещи старейшины будут выглядеть не краше обычных половых тряпок.

Гадая и изнывая от нетерпения, добираюсь до нашей деревеньки. Чей-то светлый разум решил окрестить её Лесными Холмами. Как нетрудно догадаться, вокруг расположены леса и, конечно, холмы. Находчивость первых поселенцев не перестаёт меня поражать и по сей день.

Даже по меркам окраины Империи наша деревня совсем крошечная на фоне других в нашей провинции, не говоря уже о полноценных городах. Больше двухсот дворов, ограждённых бревенчатым частоколом под четыре метра. Мы с моим отцом лично приложили руку к их постройке, когда пришло время менять старый забор.

Я иду к Восточным Воротам, именно туда прибывают торговые караваны из Империи. На площадке, расчищенной специально под стоянку, уже расположилась вереница телег. Возницы распрягают лошадей, покупатели торгуются за каждый медный орион, царит дикий гвалт.

Народ суетливо разбирает товары. Быстроногие мальчишки снуют повсюду, словно мышки в поисках наживы, предлагая свои услуги. Местные мужики же под бдительным присмотром деревенской стражи и охранников помогают разгрузить товары и доставить их до торговых мест.

Ароматные запахи духов и диковинных трав из центральной провинции благоухают в одной из телег. Правда, достанутся они разве что старейшине да толстосумам из деревенского совета.

Массивной горой возвышаюсь над односельчанами и потому с высоты своего роста прекрасно вижу поверх чужих голов, но нигде не замечаю лица сестры. Её лучезарной улыбки, знакомой летящей походки и дорогих одежд, присущих её текущему статусу.

Свою маленькую, но сильную сестрёнку я признал бы даже через сотню лет.

Где же ты, Лин?

Безрезультатно блуждаю между повозками, расспрашивая караванщиков и торговцев о сестре. Ответ один: «С ними такая не путешествовала».

Моя надежда не угасает, пока я не добираюсь до хозяина каравана. Тот попивает вино, благоухающее ароматом дикого винограда, в тени наспех разложенного шатра. О чём-то оживлённо беседует со старейшиной Тагаем.

Приветствую их поклоном. Со стороны, должно быть, кажется, что небольшая гора нависает над людьми. Под пологом шатра мне приходится пригибаться, чтобы выслушать сухой и даже холодный ответ незнакомца.

Поджарый мужчина с угловатым землистым лицом и короткой редкой бородёнкой, хмурясь, выслушивает мои слова. На его лбу собираются глубокие складки, а тёмные глаза щурятся и смотрят цепко.

Старейшина кривит губы, словно позабыв о моей сестре, которой, если верить его словам, он помог устроиться в столице. Его глаза недовольно блестят, буравя меня из-за прерванной беседы.

Поджарый караванщик уходит в глубь своего шатра и долго роется в одном из сундуков, наконец, возвращается и вручает мне письмо.

— Женщины, которую вы описываете, с нами не было, но мне велели передать письмо в её деревню, — он кивает на свиток, перетянутой тесёмкой и скрепленный сургучной печатью, после чего падает обратно на раскладной стул.

Я отхожу в тень деревьев, не веря в происходящее.

Что значит «не было»?! А как же годовщина свадьбы наших родителей? Сестрёнка? Как это понять?

За пять лет мы обменялись десятками таких писем, и в последнем она клятвенно обещала приехать. Твердила, что ни за что не пропустит семейный праздник.

Она не могла не приехать, и всё же здесь её нет.

Неужели что-то случилось?

Надеюсь, её послание даст все ответы. С хрустом разламываю красную сургучную печать в виде короны, знак Имперской почтовой службы. Тут же жадно впиваюсь глазами в строки, написанные такой родной и такой далёкой рукой.

...

«Дорогой отец, матушка и брат, это будет моё последнее письмо.

За время, проведённое в Академии, я многое поняла. Спасибо, что выпустили меня на свободу, но дальше наши пути расходятся, как бы грустно это не звучало. Я стремлюсь к вершинам, а вы находитесь на задворках этого мира. Как камни, что тянут утопленника вниз, вы тяготили меня всё это время, не давая даже всплыть на поверхность, не то что взлететь к Небесам. Жаль, что только сейчас я смогла это понять.

Я не держу на вас зла, надеюсь, вы ответите мне тем же. Не ищите меня, всё равно не найдёте, а только потратите зря время и, скорее всего, свою жизнь. Наш семейный путь окончен. Я люблю вас всех, и вы навечно останетесь в моём сердце, но дальше я пойду одна вслед за Императором к самим Небесам.

Лин»

Моё сердце замирает, пропустив удар. Кончики пальцев леденеют. Дыхание перехватывает. Воздух становится едким, словно смрад ядовитого плюща. Всё тело дрожит от злости и непонимания.

Что такого могло случиться, чтобы сестра написала подобное?

Не верю!

Строки несомненно написаны рукой Лин. Я хорошо знаю её почерк, но этот стиль…

Даже если бы она написала что-то подобное, желая оборвать все связи с семьёй, текст выглядел бы совершенно иначе. Не так сухо и скомкано, а ярко и красноречиво, как умеет моя сестра.

Родители не должны об этом узнать. Чего греха таить, они слишком простодушны и могут легко принять письмо за чистую монету.

Они могут…

А я — нет!

Я слишком хорошо знаю свою сестру.