Внутри оказалась уютная комната без окон. Очень милые светлые обои и дорогая изысканная обстановка поразили Милу. На диванчике сидела красивая женщина средних лет, она пила чай из тонкой фарфоровой чашки.

Мила с изумлением узнала в ней императрицу Российской Империи Ольгу.

От удивления она задержала дыхание. Она лихорадочно думала, что ей сказать и как себя вести, но в голову лезла только какая-то совершеннейшая чушь. Отец, наконец, отпустил её руку, подошёл к императрице, склонился перед ней и сказал:

— Здравствуй, мама!

Императрица тепло обняла его, как будто то, что он сказал, было в порядке вещей, и поцеловала отца в щёку.

— Ты совсем меня забыл, Коля! — с укоризной проговорила она. — Раньше ты навещал мать гораздо чаще!

— Прости, — просто ответил отец. — Дела, дела…

— Всегда ты так! Ну, да ладно, — императрица улыбнулась отцу и, наконец, обратила внимание на Милу. — Подойди поближе, девочка моя!

Мила не чуяла под собой ног, но послушно подошла.

Отец встал рядом с диваном, он ободряюще улыбался, и в его улыбке читалась гордость.

— Ну, не робей, милая, — поощрила её императрица, когда она, наконец, подошла.

Императрица встала, сделала шаг вперёд, и крепко её обняла.

— Внученька! — воскликнула она, и в уголках глаз у неё появились слёзы. — Ты так выросла! Стала настоящей красавицей!

— Ба… бабушка?! — только и смогла в ответ вымолвить Мила.

Императрица улыбнулась ей и сказала:

— Да, милая, я твоя бабушка!

— Но как?! Почему?! — в голове у неё роилась тысяча вопросов.

— Потому что ты дочь моего сына! — со смехом ответила императрица.

— Да, принцесса, — подтвердил её отец. — На самом деле я великий князь Николай Павлович Владимирский, а не простой безродный архитектор Николай Соколов.

— Но почему? Почему ты не рассказал мне этого раньше?

— Прости, принцесса, — отец виновато пожал плечами, — но так было нужно. Хоть я и пустоцвет, но всё-таки принадлежу к императорской семье, и в интересах собственной безопасности нам с мамой нужно было скрывать наши личности.

— С мамой? — переспросила Мила. — Мама всё знала?

— Конечно, милая, — ответила императрица вместо отца. — Ведь твоя мама на самом деле графиня Волошина.

— Значит… мама, папа… Но почему вы стали жить как простолюдины?

— Потому что мы пустоцветы, Мила, — грустно проговорил отец. — И жить без всяких способностей вместе с псимагами нам было тяжело. Гораздо лучше жить среди тех, кто похож на тебя, чем среди тех кто… Это как быть слепому среди зрячих, лучше жить с такими же слепыми, понимаешь?

— Папа! Папа! Прости! — Мила подбежала к отцу и обняла его. — Не надо больше! Я всё поняла! Я не обижаюсь на вас!

— Вот и хорошо, — проговорил отец с улыбкой. — Но ты, принцесса, вовсе не должна жить с нами. У тебя другая судьба, ты обладаешь силой и талантом, которых нет у нас с мамой. И ты действительно принцесса! — говоря это, отец ей подмигнул.

Так началась её новая жизнь.

* * *

Мила осталась в Императорском Дворце. Её учили придворному этикету, благородным манерам и ещё целой куче других вещей, которые, как оказалось, должна обязательно знать благородная девушка её положения. Мила завтракала, обедала, а иногда даже ужинала с императрицей, а ещё по вечерам они обязательно пили чай и разговаривали.

Бабушку, которая сразу попросила так её называть, интересовала вся её жизнь, и Мила рассказывала и рассказывала ей всё, что она могла вспомнить о своей семье и о себе. Единственное, о чём бабушка не захотела говорить, это о Сергее.

«Меня не интересует этот мерзкий мальчишка! — заявила она и добавила: — Миланька, тебе нужно признать, что это была ошибка молодости, и забыть о нём. Это уже в прошлом, в том прошлом, к которому ты никогда уже не вернёшься». На этом разговор был окончен, и Мила больше не делала попыток поговорить об этом.

Примерно через месяц её отправили в Крым. Там, под Феодосией, находилась летняя императорская резиденция. В Крыму было уже тепло и очень красиво. А ещё она познакомилась со своей тёткой, великой княжной Анной.

Тётя Аня оказалась очень милой и немного рассеянной маленькой полноватой женщиной, которую больше интересовали цветы и деревья, чем политика и светское общество. Она была не очень-то сильной псимагиней, всего лишь середнячкой. Но зато с ней Мила смогла поговорить о том, о чём её бабушка не хотела даже слышать.

Тётя Аня охотно выслушала все Милины горести. Она пожалела её и сказала: «Моя мать довольно сурова, но со временем она обычно смягчается, нужно только подождать. Ты говоришь, что он сейчас в училище? Ну так его определённо должны отпустить на каникулы. Тогда ты и сможешь его увидеть!»

Миле это в голову как-то не приходило. А ведь и правда, не на всю жизнь же его там заперли! Только вот как узнать, что он вернулся? Этот вопрос не давал ей покоя в течение нескольких дней. И тут тётя Аня снова пришла ей на помощь. Она научила Милу заклинанию «Сторож». «Оно, конечно, не будет держаться вечно, но всё же на несколько лет ты можешь рассчитывать наверняка», — пояснила она ей.

Через день после того, как Мила освоила это несложное заклинание, она отпросилась у бабушки повидаться с родителями. Сказала, что очень по ним соскучилась и уже совсем устала от занятий. Бабушка, конечно, согласилась, и охотно разрешила ей на пару дней отправится в Москву. А там, всё, что Миле оставалось сделать, это улучить минуту и поставить «Сторожа» на дверь Сергея. Это оказалось совсем уж простой задачей. Теперь ей оставалось только ждать.

Ожидание обычно сводило её с ума. У Милы был не тот характер, чтобы долго ждать. Ждать она вовсе не любила. Поэтому, чтобы отвлечься, Мила со всей силой и упорством налегла на учёбу.

Преподаватели у неё были самые высококлассные, да и тётя Аня оказалась хорошим учителем, хоть сама и не блистала силой. Так что к началу лета Мила достигла псимагического класса B. В каком-то смысле это была серьёзная победа, но она не собиралась останавливаться на этом, она помнила что у Сергея класс А, и хотела обязательно с ним сравняться.

Сергей же почему-то так ни разу и не объявился дома. Так что Мила постаралась отбросить мысли о нём и с головой погрузилась в учёбу.

* * *

В конце августа бабушка сказала, что Мила уже вполне готова к тому, чтобы выйти в свет.

— Ещё немного, милая, и я представлю тебя Двору, но пока тебе нужно освоиться среди людей твоего круга, — сообщила она. — Тебе ведь уже шестнадцать? Конечно, немного поздновато, лучше было бы начать ещё в прошлом году, но что делать, лучше поздно, чем никогда. Я зачислю тебя в Императорскую Школу Молодых Фрейлин. Тебе там понравится.

Но Милу такой вариант совершенно не устроил. Этикетом и придворными манерами она была уже сыта по горло. Ей хотелось чего-то более серьёзного, её душа требовала действий, а не разговоров.

— Спасибо бабушка! Но я хотела бы учиться в Воронцовке, — первый раз за всё время, заупрямилась она.

— Милая, те времена, когда всем женщинам твоего класса Силы необходимо было защищать Родину, минули ещё до моей коронации, — проворчала императрица, как будто читая лекцию. — Теперь мы можем заняться и другими важными делами. В Школе тебя научат как вести дипломатические беседы и политические дебаты, это гораздо важнее умения наносить врагу удар за ударом.

— Нет, бабушка! Мне не очень хочется сидеть за дипломатическим столом и часами переливать из пустого в порожнее! У меня не такой характер! — гнула Мила свою линию.

— Ну, хорошо, — вздохнув, сдалась императрица. — Раз ты так настаиваешь, то будь по-твоему. Но предупреждаю, учиться в Воронцовке очень трудно. Это я тебе могу сказать по собственному опыту.

— Спасибо, бабушка! — с жаром воскликнула Мила. — Я не боюсь трудностей, ты же знаешь!

— Ну, посмотрим, посмотрим… — проговорила императрица, покачав головой.

На этом разговор был закончен, и через несколько дней она отправилась в училище.

Высшее Женское Императорское военное училище имени княгини Натальи Воронцовой находилось недалеко от Царьграда. Оно было так же накрыто защитным куполом как и большинство других военных училищ, и внутри него, как водится, было установлено АТП-поле класса А, препятствующее телепортации.

Милу поселили в уютной двухместной комнате. Её соседкой стала княжна Анастасия Михайлова-Румянцева. Она оказалась практически её ровесницей, хотя на вид ей было ну никак не больше двенадцати-тринадцати лет.

Весёлая непоседа, больше всего она напоминала неугомонного ребёнка и вовсе не вписывалась в Милины представления о кадетке военного училища, а тем более княжне с безупречной родословной.

Общаться с ней оказалось легко и просто, она вовсе не строила из себя высокородную манерную дворянку, так что они быстро сдружились. Настя рассказала ей все самые свежие сплетни и описала всех её одноклассниц. Надо сказать, что все они были, как минимум, баронессами.

Приняли её в классе хорошо. Возможно, дело было в том, что её представили не как Милу Соколову, безродную ранетку, а как великую княжну Милану Владимирскую.

На первой же перемене одноклассницы окружили её и стали наперебой расспрашивать, кто она и какое отношение она имеет к роду Владимирских.