Сергей Ефанов

Следы на воде

Краткое предисловие

Российская Империя, Москва, XXIII век от рождества Христова, больше двухсот пятидесяти лет прошло после планетарной катастрофы унёсшей жизни 90 % мужчин Земли.

Из-за катастрофы на каждого родившегося мальчика приходится больше двух родившихся девочек.

Земные государства по большей части уцелели, но миром теперь правят псимаги — люди, открывшие в себе сверхъестественные способности. Новый строй называется неомонархизмом.

Тех, у кого в детстве не открылись псимагические способности, называют простолюдинами. Их большинство, они лишены избирательных прав, но в остальном практически ни в чём не ограничены, живя простой жизнью, мало отличающейся от жизни их предков до Катастрофы.

Глава 1

Всё началось, когда мне было шесть лет. Я как раз возвращался с прогулки, когда увидел ревевшего белугой Дениса, стоявшего между двумя милыми тётеньками, державшими его за руки. Денис ревел, постоянно оборачивался и кричал что-то вроде: «Мама! Мама! Я не хочу уезжать! Пожалуйста, мама!»

Мама Дениса стояла в дверях подъезда и молчала. Вид у неё был какой-то неживой, застывший и отрешённый.

Буквально через минуту Дениса посадили в легковой мобиль, и тот быстро уехал. Я же навсегда запомнил, как он смотрел через стекло. Этот взгляд я помню и сейчас. В нём были страх и отчаяние такого размера, что мне до сих пор становится не по себе. Я оглянулся, чтобы спросить маму Дениса, куда он уехал, но она уже куда-то ушла.

Я узнал всё вечером. Моя мама сказала, что Дениса отправили в интернат для мальчиков с пробудившимися псимагическими способностями. Денис был на год меня старше, а способности у мальчиков обычно проявлялись с пяти до десяти лет. Я вспомнил, как Денис был рад и горд тем, что первая же школьная проверка выявила у него способности псимага. Но, когда его оправляли в интернат, он явно позабыл обо всём этом.

Так мне открылась оборотная сторона жизни.

Помнится, я тогда, с дрожью в голосе, спросил: «Мама, а что, всех детей с пси-способностями отправляют учиться в интернат?» Она ответила, что всех. После чего начала нести какую-то ерунду о том, что это для их же блага, что им нужно учиться контролировать свою силу, что учиться самостоятельно очень опасно, и так далее, и тому подобное…

Мне стало страшно, и в свои шесть лет я отчётливо понял, что если у меня тоже обнаружат псимагический дар, то меня, как Дениса, отправят в какое-то жуткое место под названием «интернат», так что я больше никогда не увижу маму.

Эту мою мысль подтвердил и дядя Слава, сказавший, что своих собственных детей дворяне почему-то ни в какие интернаты не отправляют, а сами учат их дома. «Интернат» представился мне чем-то ужасным и мрачным, где детей чуть ли не пытают.

Дядя Слава был моим отчимом. Мама вышла за него совсем недавно, став его второй женой, и он проводил с нами половину времени, а другую половину со своей первой женой. Псимагов он не любил. Считая, что все дворяне по определению живут за счёт нас, простолюдинов, и имеют слишком много привилегий.

Конечно, как и все дети, я буквально через несколько дней забыл обо всём этом.

Но через три месяца случилось страшное.

На лето меня отправили с бабушкой в деревню, там был старый яблоневый сад с очень вкусными яблоками.

Однажды я полез на дерево за ними и никак не мог дотянуться до того, которое было самым большим, самым вкусным и самым спелым из всех. Я тянулся к нему и, как мне казалось, почти касался его пальцами, но не доставал. И вдруг яблоко, как по волшебству, само прыгнуло мне в руку.

Конечно, я тут же вгрызся в него, поудобнее усевшись на толстой ветке. А затем вдруг задумался, что же такое случилось, что яблоко как будто само оказалось у меня в руке? Мне вспомнилось, что я ощутил в тот момент. Я как будто почувствовал яблоко, почувствовал его чуть шершавую кожицу, упруго пружинящую под невидимыми пальцами, и просто потянул его на себя, к себе, в настоящую руку. Вот тут меня прошиб холодный пот, и я жутко, просто до ужаса, испугался.

Яблоко сразу потеряло свой вкус и привлекательность. Бросив его вниз, я заплакал. Мне стало страшно, ведь это точно была псимагия. Ведь только псимаги могли перемещать предметы взглядом.

Сколько я просидел на ветке, не помню. Помню, что плакал, думал, что же теперь делать, боялся, что сейчас за мной приедет машина с такими же тётями, как за Денисом, что бабушка придёт и скажет, что мне пора ехать, и много чего ещё.

В конце концов, бабушка и правда разыскала меня, но ничего страшного не сказала, просто позвала меня есть. За столом я сидел хмурый и угрюмый. Бабушка спросила, не заболел ли я, и мне пришлось ответить, что нет. Потом меня отослали в спальню. Поначалу мне подумалось, а не рассказать ли обо всём маме, всё-таки псимаги были настоящими волшебниками и могли делать то, что простолюдинам было совершенно недоступно. Но вспомнив всё, что она говорила об отправке в «интернат», я решил, что лучше молчать. Ведь если мама Дениса не смогла его у себя оставить, то и моя мама не сможет. Меня точно отберут у неё и отправят в это ужасное место. Лучше всего скрывать то, что произошло, и вообще никому об этом не рассказывать.

Так у меня появилась ТАЙНА.

И всё же шила в мешке не утаишь, и мои способности дали о себе знать буквально через пару дней. К нам приехала мама, и вечером она принесла мне выпить горячее молоко. Пить мне его не хотелось, к тому же оно оказалось настолько горячим, что я обжёг себе язык. В этот момент я ужасно захотел, чтобы оно вообще превратилось в лёд, и тут же почувствовал, как будто лёгкая волна прокатилась между моими руками, и, к моему ужасу, буквально через мгновение чашка с молоком стала просто ледяной, а внутри вместо молока оказался кусок молочно-белого льда, из которого тонкими льдинками торчала бывшая пенка. Я тут же подбежал к полураспахнутому окну, поднялся на цыпочки и вытряхнул его во двор. Я весь дрожал и боялся, что этот кусок молочного льда найдут, но мама так ничего и не заметила.

После этого я не спал почти всю ночь, или мне так просто показалось. Но придумать, что делать, так и не смог. Каникулы были испорчены безвозвратно, мои способности проявлялись, как мне казалось, почти постоянно, и только чудом мне удавалось избежать разоблачения. В Москву я вернулся совершенно измученный.

Дениса я встретил в тот же день, во дворе.

Было облачно, солнце, временами выглядывавшее из-за облаков, раскрашивало двор в золотистые цвета, но нагреть ничего не успевало. Стояла обычная августовская тихая прохладная погода. Денис сидел на лавочке и читал пластокнигу [Пластокнига — усовершенствованная электронная книга. Представляет собой лист пластика толщиной в 2–3 миллиметра, на передней стороне которого появляется текст, если его взять в руки. При нажатии на углы листа можно перелистывать страницы. Информация, содержащаяся в пластокниге, встроена в её структуру и не поддаётся перезаписи или исправлению. Пластокниги очень дёшевы в производстве, поэтому используется повсеместно.]. На нём была чёрная, похожая на военную форма со странными значками на воротнике, и вид у него был очень серьёзный, так что мне даже подумалось, что может это и не мой друг вовсе? Я помнил Дениса весёлым и заводным мальчишкой, которому никогда не сиделось на месте и который почти постоянно над чем-нибудь смеялся. Я подошёл к нему и спросил:

— Дениска, это правда ты?

Он оторвал взгляд от пластолиста и, посмотрев на меня, улыбнулся, воскликнув:

— Привет, Серый! Что, не узнал?

— Да нет, узнал, — ответил я весело. — Вот теперь точно узнал!

— Давно приехал? Я заходил к тебе, и мне сказали, что ты ещё в деревне!

— Только что! А ты давно дома? Тебя насовсем отпустили? — спросил я с замиранием в сердце.

— Нет, — ответил он, и его улыбка как-то сразу увяла. — Меня отпустили только на три недели. Через пять дней придётся ехать обратно.

— Там очень плохо? — задал я самый интересующий меня вопрос.

— Да нет, — ответил Денис хмуро. — Просто нужно привыкнуть, и всё.

Ответ прозвучал для меня как-то неубедительно. Да и вид у него был какой-то мрачный, что наводило на серьёзные подозрения.

— Зато я очень многому научился! — добавил он с несколько наигранным энтузиазмом. — Могу даже показать! Только давай пойдём на наше место!

— Давай!

Мы снова, как в прежние времена, залезли в самую середину густых зарослей сирени в самом дальнем углу двора, и Денис продемонстрировал мне, чему он успел научиться. Он взял сухую веточку и минут пять сосредоточенно на неё смотрел. А потом она вдруг вспыхнула на конце небольшим огоньком.

— Видел?! Ты видел?! — закричал он радостно.

— Угу, видел, — ответил я. Меня этот небольшой огонёк вовсе не впечатлил. Конечно, я так не мог, но ехать ради чего-то подобного в интернат, по моему мнению, явно не стоило.

— Ты просто не понимаешь, насколько это сложно, поджечь что-то! — немного обиженно проговорил мой друг.

Я посмотрел на него и, немного помявшись, сказал:

— Денис, послушай, а ты не знаешь никакого способа скрыть то, что ты псимаг?

— А зачем тебе? — тут же спросил он.

— Ну-у… если спрашиваю, значит, надо… — протянул я, смотря в сторону.

Денис посмотрел на меня как-то немного по-особенному, чуть более пристально, чем обычно, а потом, покачав головой, сказал так, как обычно говорят взрослые:

— Ты не сможешь скрыть свои способности. Твоя аура уже изменилась. Первая же проверка в школе тебя обнаружит. Даже если ты ничего не будешь делать.