Ответа пришлось ждать довольно долго. Больше минуты. Наконец, на экране появилось сообщение: «Попробуйте достать сердце». Я ждал, что поступят ещё какие-то разъяснения. Например, что делать дальше. Но нет. Экран мессенджера оставался пустым.

— Нам нужно время, — сказал я, когда вернулся к Павлу.

— Сколько? — спросил он, поглядев на восходящее Солнце.

— Сложно сказать. От часа до суток.

— Сутки — плохо. У нас провизии нет. Только вода. Тяжело будет, — Павел вздохнул, — так что постарайтесь уж поскорее. А я пока, пожалуй, посплю — пока жара не установилась. Не охота жечь горючее ради кондиционера.

— Хорошо, — кивнул я и подозвал жестом Соню.

— Что? Что Эльвира сказала? — нетерпеливо спросила она, когда мы отошли на достаточное расстояние от «Круизёра».

— Сердце доставать.

В ответ медведь хищно улыбнулась.

Рудник — это не отдельно стоящее здание. Это целый огромный комплекс. Сам разрез. Урановую руду тут добывали открытым способом, соответственно, был карьер, а ещё площадка для техники — не все самосвалы вывезли. Наверно, это было связано с тем, что часть парка было неисправно, а чинить на месте не было финансовой или логистической возможности. Поэтому машины просто законсервировали, что в условиях здешнего климата было вполне оправдано. Плюс техническое сооружения, поточные линии, дробилки, склады и административный комплекс, где мы уже были.

Поначалу мне казалось, что у такого хозяйства не может быть единого сердца. Эльвира и наши прогнозисты ошиблись. Но Соня уверенно сказала: чувствую.

Ещё я думал, что обсчитывать это место будет не самой простой задачей. Но и тут я ошибся: взаимное расположение объектов было очень удобным. Наверно, поэтому и сердце сформировалось так быстро.

Кроме того, у меня осталось умение быстро считать, даже без использования вспомогательных средств. И это было очень кстати: ведь основной наш багаж остался в столице, в гостинице. Мы ведь не планировали сразу ехать на дело.

По расчётам сердце находилось почти на самом дне карьера. Так что пришлось возвращаться и будить Павла. Спускаться пешком было не только утомительно и долго, но и небезопасно.

— Арти… мне неуютно, что тут лежат… эти люди… — сказала Соня, — может, как-то похороним?

Я остановился на секунду. Конечно, как и любой нормальный человек, я думал об этом.

— Я насчитал тридцать четыре трупа, — ответил я, — на каждого по полчаса. Итого дня за полтора управимся.

Соня тоже остановилась и посмотрела на меня выжидающе.

— Только за это время нас настигнут те, кто напал, — сказал я, и добавил более оптимистичное: — ну, или подмога.

— Вроде и понимаю, что ты прав, — вздохнула напарница, — но что-то как-то не легче от этого…

Павел успел задремать. Он оставил двери открытыми — иначе даже в утренние часы в машине быстро стало бы слишком жарко. Чтобы разбудить его, я тихонько постучал по окну.

Сопровождающий открыл глаза. Посмотрел на меня и сел.

— Что-то не так? — спросил он.

— Всё в прядке, — ответил я, — но помощь нужна. Надо доехать до дна карьера. Пешком, сам понимаешь…

— Этого я и опасался, — сказал Павел.

— Руда? — Догадался я.

— Угу, — кивнул сопровождающий, — легко на днище и колёса нацеплять лишнего. Конечно, песок — он тоже чистит, но не так хорошо, как вода. А у нас даже счётчиков с собой нет, чтобы проверить.

— У нас в гостинице есть! — вмешалась Соня, — мы взяли с собой.

— Так до гостиницы ещё добраться надо, — улыбнулся Павел и добавил: — ну да ничего. По дороге туда и обратно главное окна не открывайте. С остальным разберёмся. Не критично.

Когда мы залезли в салон, Павел закрыл окна и включил кондиционер. Последнему обстоятельству я был рад — уже становилось жарковато.

Мы почти успели доехать до самого дна карьера. Кажется, я даже сумел разглядеть контуры рудного тела — по конфигурации выработки, да и грунт в этом месте немного отличался оттенком от окружающей породы.

Меня отвлекла какая-то быстро движущаяся точка, которой я не придал значения. Решил, что птица. А потом вспомнил, что никаких птиц в окрестностях я не видел — иначе они бы давно уже пировал там, наверху, и вопрос с захоронением тех встал бы в полный рост.

Это был реактивный снаряд. Какой именно — понятия не имею, я же не Сергей, чтобы в них разбираться. Но бабахнуло знатно. Я думал, «Круизёр» перевернётся. Но повезло. Лишь осколками выбило одно из боковых стёкол багажника, да кузов чуть посекло.

Павел тряс меня за плечо. Я отчаянно пытался сообразить, что ему надо. Из-за звона в ушах ничего не было слышно. Потом я проследил направление, куда он указывал пальцем.

Тут соображалка снова включилась. Укрытие. Конечно. Вон та большая глыба подходит.

Я выскочил, как-то очень ловко снова залез в салон через заднюю дверцу и вытащил оттуда Соню. Она, к счастью, не пыталась сопротивляться — только сделала круглые глаза в удивлении ступоре.

Мы чудом успели. Те, кто пулял в нас ракеты, не просто хотели нас напугать и, так сказать, склонить к переговорам. Они хотели нас убить.

Едва мы скрылись за валуном, как последовал ещё один взрыв. Реактивный снаряд ударил точно туда, где мы были секунду назад.

Павел достал пистолет и попытался выглянуть из убежища. Но тут же по камню зашлёпали пули. Кто-то палил по нам из автоматического оружия.

Наш провожатый прижался спиной к камню; он быстро дышал, прикрыв глаза.

— Плохо дело, да? — вдруг спросила Соня, которая успела прийти в себя.

— Да, — кивнул Павел, не открывая глаз, — пытаюсь что-то придумать.

— Арти… — сказала Соня, обращаясь ко мне, — это прямо здесь.

Я мысленно восстановил свои вычисления. И правда: валун будто нарочно лежал под тем местом, где скрывалось сердце заброшки.

— Точно, — ответил я.

— Я могу достать.

В другой ситуации этого ни в коем случае нельзя было делать. Скрытое сердце — повод для переговоров. В конце концов, можно было время потянуть. Но нас пытались убить, хладнокровно и целенаправленно. Так что терять было нечего. Разве что сердце рисковало попасть к ним в случае их успеха. Но, во-первых, разве нам будет не всё равно, если нас убьют? А во-вторых — мы ведь могли его нарочно уничтожить. В редких случаях хантеры так поступали, особенно в диких местах, до того, как власть Ступеней стала значимой силой.

— Доставай, — ответил я, и добавил, обращаясь к Павлу: — глаза не открывай. Хорошо? Нам так проще будет.

Сопровождающий молча кивнул.

Мы расслышали приближающийся звук двигателя. Кто-то спускался на дно карьера вслед за нами.

— Надо спешить, — сказал я.

Соня не ответила. Она вытянулась. Забралась на валун — с нашей стороны была парочка подходящих выступов. Потянулась.

Хорошо, что я стоял внизу. Сердце оказалось довольно тяжёлым.

Это была серебристая штуковина, здорово смахивающая на винтовку со странным толстым стволом, в котором не было отверстия.

— Что, уже можно открывать? — тревожно спросил Павел.

— Можно, — ответил я, продолжая разглядывать добычу.

Тем временем Соня спрыгнула с уступов.

— Похоже на оружие, — сказала она.

— А вот сейчас и проверим — оружие или нет, — ответил я.

В другое время и в других обстоятельствах Соня ни за что бы мне не дала это сделать. Риск слишком велик. Но в тех обстоятельствах нам терять было совершенно нечего.

Как раз в этот момент кто-то выпустил по нам очередь. Пули зашлёпали совсем рядом, буквально над нашими головами, ударяясь в податливую породу, из которой состоял валун.

Значит, они описали полукруг и почти зашли нам в тыл. Оставались мгновения: им нужно лишь чуть поправить прицел.

Я вскинул «винтовку». Упёр приклад в плечо. Поводил стволом в поисках нападающих. Я изо всех сил старался не нервничать — если в такой момент начать суетиться, точно потеряешь драгоценные мгновения. Тебя достанут раньше, чем сам успеешь произвести выстрел.

Я успел.

Камуфлированный внедорожник был всего на два уступа выше нас. Я даже разглядел пулемётчика. Прицелился настолько тщательно, насколько мог, и плавно нажал на штуковину, где у обычной винтовки находился бы спусковой крючок.

Поначалу мне показалось, что ничего не произошло. Никаких визуальных эффектов не было — совсем.

Но вот — внедорожник не отвернул от края спуска и свалился на нижний уровень.

Я втянул голову в плечи, ожидая взрыва. Но его не последовало. Наверно, автомобили взрываются сразу после падения только в фильмах.

Был просто грохот. Треск разрываемого металла. А потом двигатель заглох.

— Круто, — сказал Павел, с любопытством разглядывая сердце в моей руке, — первый раз вижу настоящее сердце заброшки так близко… это многое объясняет про вас, ребята.

Я хотел выйти из укрытия, но Павел меня остановил.

— Подожди чуток, — сказал он, — могут быть другие.

Я кивнул и снова вскинул «винтовку», внимательно оглядывая карьер и прислушиваясь.

Но всё было совершенно спокойно.

— Надо двигаться, — наконец, сказал я, — тут мы как в ловушке.

— Согласен, — кивнул Павел.

Мы вернулись к «Круизёру». Удивительно, что он так мало пострадал при обстрелах. Стоило тем, кто напал на нас, один раз попасть по машине — и у нас были бы большие проблемы. Одна дорога наверх заняла бы час…