Сергей Круподеров
Заброшенный
Автор выражает благодарность Наталье Корниловой aka Ведунье, которая написала все стихи, использованные в этой книге.
Уходя, ты теряешь всегда больше, чем получаешь при возвращении.
Для начала путешествия надо сделать один первый шаг и заплатить цену — потерять то место и людей, которых покидаешь.
Запись в книге Волхва
Глава 1
ПУТНИК
Ты вырвал лотос из земли,
Когда в полях желтела осень,
Ушел от дома и семьи,
Добро без сожаленья бросил,
Оделся в тряпки нищеты…
Но тряпки эти — не щиты.
В душе нет мира,
И сквозь дыры шло спокойствие твое -
Ты сам всадил в себя копье.
Твои желания, глупец,
Прорвали все твои оплоты, -
Спешите вырвать из сердец
Земных страстей осенний лотос.
Будда. Дхаммапада
Село Выселки в Саратовской губернии достаточно большое, аж пятьдесят дворов. Хозяйское поместье далеко, хозяин рачительный, крестьян не губит зазря. Так что большинство семей в селе — зажиточные, в том числе и четыре семьи, что живут на отшибе, со стороны тракта: Соколовы, Ивановы, Петровы и Сидоровы. Постоялого двора в селе не было и нет, и путники здесь останавливаются в одном из этих четырех домов, дальше от дороги никто не заходит.
Весной, как всегда, работы невпроворот. Снег уже давно сошел, земля хозяйской руки просит. На поле ходят почти всей семьей. У Соколовых в доме обычно остаются только двухлетняя Аня и семилетняя Катя, которая должна за ней приглядывать. Все остальные — работники.
Редко бывает, чтобы какой-нибудь путник пришел определиться на постой днем. Но на этот раз, когда дело шло к полудню, на дороге, ведущей из Саратова, показался человек.
Судя по одежде, шел он издалека. И дело даже не в том, что его одежда была изрядно потрепана. Дело в том, что покрой ее был необычен для здешних мест.
Путник возвращался в родные края из далекой Поднебесной (как называли жители Китая свою страну). Заманили его туда поиски знаний о предмете его грез — о магии. Сам он обладал кое-какими способностями, и некоторые заклинания ему даже удавались. Но, к сожалению, не всегда.
Он не мог понять: почему иногда не может применить то или иное заклинание? И стал запоминать все обстоятельства, сопровождавшие удачные попытки. Как ни старался он отбрасывать малозначимые приметы, все равно в результате оброс кучей правил и условий, которые вынужден был учитывать при каждом ритуале. Такова участь любого мага-самоучки.
Тяжело самостоятельно учиться магии, как, в принципе, и любой науке. Если есть учитель, он хоть подскажет, что именно ты делаешь неправильно, предостережет от опасного заклинания. Но учителя наш герой так и не нашел.
Увлекся магией он в детстве. Первыми своими шагами в неизведанное он был обязан «Книге волхва», которая попала к его отцу в счет долга. Подрастающий Ермолай выпросил ее в свое пользование. Благо к тому времени он научился читать.
С первых страниц книги стало понятно, что ни один волхв ее ни разу не держал в руках. Она была написана в 1203 году от Рождества Христова монахом, который был в молодости знаком с одним стариком, называвшим себя волхвом и умевшим творить чудеса. Только под старость монах решился описать то, что он узнал у волхва. В результате книга пестрела неточностями и преувеличениями. Однако Ермолай был человеком терпеливым. Он по крупицам выуживал из книги достоверные знания и до сих пор пытался все их хоть как-нибудь применить. Вот и в Китай он отправился искать описание ритуала, с помощью которого волхв собирался переправиться в другой мир. Монах писал в конце книги, что впервые увидел волнение на лице волхва как раз перед тем, как тот исчез. Кроме того, в книге упоминалось, где волхв нашел описание этого ритуала и начало его перевода. Само описание находилось на монументе в монастыре Гуань-Шу.
Найти монастырь оказалось невероятно сложно, в силу того что он уже пять веков как был разрушен и от него остались одни развалины. Ермолаю, правда, все же крупно повезло. Монумент с описанием ритуала остался цел. Вполне возможно, оттого, что был защищен магией. К счастью, в книге были краткие сведения о языке, который использовался на монументе для описания ритуала. На перевод Ермолаю понадобился целый год. Последнюю часть он перевел по дороге в Москву, где жил в доме отца в перерыве между своими скитаниями. Перевод был закончен как раз этим утром. Ермолай думал над последними строками всю ночь, и теперь ему очень хотелось спать. Но на радостях, по случаю окончания огромного труда, он решил, что будет сегодня спать не в поле, хорошо поест и побывает в баньке. А если будет возможность, то там же и проведет ритуал, все равно вещей перед отбытием в другой мир ему собирать не надо. Так что когда он увидел на горизонте дома, он прибавил шагу, несмотря на усталость.
Остановиться Ермолай решил в ближайшем к нему доме. Открыв калитку, увидел хозяйскую собаку Лайку, которая сразу же набросилась на гостя. Цепи, правда, немного не хватало, и Ермолай, прижавшись к калитке спиной, ждал появления хоть кого-нибудь из хозяев.
Сначала в окне дома появилось личико девочки, а через минуту она сама нерешительно высунулась из двери и направилась к Лайке. Пару раз к ним уже приходили, когда взрослых в доме не было, и Катя знала, что надо делать.
— Дяденька, вы к нам на постой? — спросила она писклявым голосом. — Лайка, хватит!
— Да, — ответил Ермолай, — я всю ночь шел, теперь немного прикорнуть бы, баньку принять и откушать чего. Ты ведь тут за старшую сейчас, девочка?
— Угу, — уверенно ответила девочка. — Можете устраиваться в доме, там, рядом с печкой, на полу постелено как раз для гостей. А банька будет только вечером. Я скажу старшим, чтобы растопили. Тогда и поужинаете.
Ермолай молча пошел за девочкой в дом и, даже не сняв дорожный плащ, улегся спать.
Уже когда солнце клонилось к закату, с поля возвращалась семья Соколовых, возглавляемая всеми уважаемым старостой села, дедом Трофимом Сергеевичем, который пять лет отслужил секретарем у губернатора.
Секретарем он тогда стал только благодаря случаю: надо было записать приказ, а записать-то и некому, одни — слишком важные персоны, другие — писать не умеют. Так Трофим и попал на службу. Жаль только, что после смерти того губернатора со службы пришлось уйти и осесть на земле, заделавшись единственным арендатором на селе. Кроме того, Трофим в Саратове познакомился с местным ученым, и тот его по дружбе научил арифметике, алгебре, геометрии и физике. На селе деда Трофима уважали за ученость, бывало приходили за советами. Трофим и своих детей наукам обучил, и внуков, да и чужих тоже в обучение брал, если просили. Особенно жаден до знаний был старший внук — Александр. Он к своим двенадцати годам уже был обучен всем наукам, которые знал дед, и прочел все книги, что были в семье. Последнее было несложно, так как книг было всего четыре: самая главная — Библия, две книги, переписанные от руки дедом (одна по физике Ньютона, другая — сборник выдержек из разных летописей, составленный тем самым знакомым деду ученым); за четвертую книгу считалась связка газет из Петербурга начала этого и конца прошлого века за разные годы.
Семья возвращалась дружно. Марья с Ольгой тянули песню. Константин, муж Ольги, нес на плечах младшего сынишку. Егор с Александром дрались на палках. Это они все не могли забыть, как недавно в селе останавливался гусарский полк:
— Ну что, разбойник, сдаешься? — дразнил, легко тесня Егора, Александр.
— Неплавда, это ты лазбойник, — крикнул что есть мочи Егор, спрятавшись за спину отца. — Не поймаешь!
— Хватит. Завтра дам работы больше, если некуда силы девать, — сказал Иван.
— Но, папа… — попытался возразить Александр.
— Хватит, я сказал. Идем лучше поможешь баню истопить, помыться вам надо. Вон как извозюкались. — Открыв калитку, Иван сразу направился к бане.
Как только все начали заходить во двор, из дома вылетела Катя и бросилась к дедушке.
— Деда, у нас гость. Он спит сейчас.
— Кто он хоть? — спросил Трофим, заходя в сени.
— Ой, забыла спросить. Он там, на кухне. Рядом с печкой спит.
— Хорошо, сейчас спросим, — ответил дед и направился к спящему.
На соломе лежал среднего роста мужичок с неопрятной короткой бородой, укрытый собственным поношенным плащом. Выглядывающие из-под плаща сапоги были уже вконец истоптаны и их давно было пора сменить. Дед Трофим растормошил путника и спросил, как только тот очнулся:
— Добрый человек, как тебя звать? — И добавил с сомнением: — За постой ты платить будешь работой али деньгами?
Ермолай уловил нотки недоверия, но только усмехнулся одними глазами. Затем не спеша достал небольшую пачку рублей.
— Я, дедушка, фокусник. Тем и промышляю. Зовут Ермолаем, по батюшке Олегович. — Выспавшись, Ермолай выглядел уже более свежим, чем утром.
— Что ж, Ермолай Олегович, гостите сколько надо. Меня люди кличут дедом Трофимом. Если что, обращайтесь ко мне или к сыновьям.
— Дядя Ермолай, а вы покажете фокус? — встряла все это время стоявшая рядом Катя.
