Вдруг дошло. Траки! Ну Ланд, получит он. Если выберется. Только бы выбрался. Охотничек! На медвежатнику, видишь, потянуло.

— Далеко? — крикнул.

— Скоро будут здесь!

— Сюда давайте.

И тут показались первые всадники с Ландом впереди. Красавец. На секунду Бор им залюбовался. Действительно хорош. Только людьми ему руководить, как оказалось, рановато. Думает только о себе, не о них. Не понимает еще, что отвечает за них. Нет в нем этого чувства, которое должно быть у каждого руководителя. И тут Бор похвалил себя, да и было за что. Семьи тех, кто были с Ландом, он оставил при себе. Родители, жены, дети. Кто бы из них решился идти против своего истинного руководителя? Скрывая усмешку, провел рукой по усам. Никто. Как это называется? Заложники? Кажется, так. Научный факт.

Подоспевшие переправу начали с маху. Не отягощенные старыми и малыми, шли привычно, по трое бок о бок. Этим даже веревка не нужна, привыкли форсировать так.

И тут началось.

Сначала прискакал дозорный, один из четверых, что окружили временный лагерь на этом уже берегу.

— Траки! — истошно заорал он еще издали.

Бор сразу же, не давая разгореться панике, крикнул, перекрывая начавшийся шум:

— В седла! Все! Ко мне быстро! К воде!

Ребята, которые привыкли быстро воспринимать команды — жизнь такая, время порой так поджимает, что держись! — вскочили первыми, другие же, сообразив, стали помогать не таким ловким. Хватали в охапку и в седло. Ребенка в руки.

— Капес! Где ты, чтоб тебя!

Тот вынырнул из-за скопища людей и лошадей, ведя в поводе свою кобылу, за которой потешно семенил жеребенок. Сам мужчина немаленький, он и лошадь себе такую же подобрал. Высоченную, широкую, крепконогую, с длинной рыжей гривой и белой неряшливой отметиной на полголовы, будто сметаной облилась, когда украдкой от хозяина лакала.

— Жеребенка оставишь мне. Я сам за ним присмотрю. Понял?

— Да, Бор.

— Молодец. Выйдешь на стремнину. В самую середину. Лицом на течение. Ты — первый. На тебя вся надежда. Остальные за тобой. И так стой, пока я не скажу. Только стой, больше ничего. Пройдешь вперед метров на пятьдесят. И смотри, чтобы над тобой не было ни деревьев, ни веток, ничего. Выдержишь?

— Смогу, если надо.

— Вот и молодец. Стой. И обязательно отмахивайся. Не подпускай к себе их, хорошо? Просто не подпускай.

Природа, дав Капесу много тела и силы, как будто взамен этого поскупилась на мозги для него. Все ему приходилось втолковывать. При этом он безумно любил животных и детей, а еще — никогда и ничего не замышлял против Бора или кого еще. Может, просто не умел такого, ни хитрости, ни коварства. Если что бывало не по-нему, просто пер напролом, при этом не задумываясь, сколько против него народа, один или десяток. Те, кто видели Капеса во злобе, больше подобного не хотели испытывать. Хватало и одного раза. При всем при этом считали его за добряка. Особенно женщины. Бор знал, что некоторые потихоньку ходят к нему, даже замужние. А уж что бывает на долгих стоянках, когда вокруг здоровяка крутятся дети от мала до велика, когда и детьми-то их язык уж не поворачивается назвать! Визг, хохот, побегушки всякие, а поверх всего этого довольная рожа самого Капеса.

— Не подпушу, Бор. Так жеребеночка-то возьми, а то увяжется ведь, сам знаешь.

Жеребенок этот еще! Совсем не ко времени. Только мешаться будет. Ну уж коли пообещал…

— Эй! Веревку кто-нибудь!

Суета. Никто не слышит и слышать не хочет. Паника — это страшно. Одной рукой, нагнувшись, схватил молокососа за гриву, другой махнул Капесу.

— Иди! Ты, — выхватил первого попавшегося, — веревку мне, быстро! Ты! — Теперь подвернулся Вольт. — Держи его. Держи крепко! Спрошу.

— Хорошо.

— Вот именно что хорошо держи. Все! По двое! За Капесом! Лицом против течения! Фара! Где ты пропал, черт тебя? Фара! Фарадей, твою мать!

— Я здесь! — выскочил тот сзади.

— Поторопи людей. По двое, по трое. Хоть по четверо! Мужчины по бокам. Все в воду. Ланд! — крикнул через реку.

Племянник стоял на том высоком берегу и подгонял людей. Услышал. Обернулся.

— Да!

— Всех на середину! В спину за Капесом!

— Я понял.

И начал там кричать, распоряжаясь и подгоняя. Ладно, справится, ничего сложного.

Горы, мелькнула запоздалая мысль. Тут горы рядом. Надо было туда уходить. Переждали б несколько дней, ничего страшного. Траки наверх никогда не ходили. Но ведь и осенью тоже никогда… Ну что такое с физикой творится?

— Веревка, Бор.

— На шею ему накинь. Да петлю, дурак! Петлю сделай. Вы куда толпой? По трое и не спешите. Ближе, ближе. Теснее.

Посмотрел на широкую спину Капеса. Тот уверенно и неторопливо вышел на стремнину и теперь двигался вперед. За ним шла двойка молодых, которых отрядил Фара. С того берега тоже все налаживалось. Ну там понятно. Как бы коней не застудить. С таким трудом собранные, добытые, выращенные, выменянные, уведенные. Вспоминать жутко. Без них остаться — страшнее не придумаешь.

Чья-то лошадь не то оступилась, не то толкнули в панике — люди на самом деле испуганы, — словом, животное упало, седок тоже, начались крики, суета в том месте поднялась, выловили, лошадь подняли. Опять Вольтова мать! Ну нет слов.

Вольт взял конец веревки, потащил упирающегося жеребенка за собой. Простудится, факт. Как же жалко.

— В воду! В воду!

И все равно не успели. Твари уже мелькали за деревьями.

— Быстрей! — подгонял Фара, не стесняясь пользоваться плеткой. Красный платок Кури мелькал где-то далеко, на середине реки. Держись, девочка!

Жеребенок, рыженький в мать, жалобно ржал и упирался, не желая лезть в холодную воду. Вольт дернул за веревку — давай! — и петля затянулась, перекрывая доступ воздуха. От злости аж зубы свело. Вернулся, перебирая рукой по веревке, и распустил узел, давая сосунку глотнуть воздуха. Тот испуганно пучил глаза и все пытался убежать, хотя силенок на это уже не осталось. Только ужас.

Бор подъехал к нему и похлопал его по холке. Потом жестким ногтем поскреб за ухом. Уходить пора!

— Пойдем. Не бойся, все будет хорошо. Пошли.

Твари были уже в метрах. Хуже зрелища Бор в жизни своей не видел. Тупые, невыразительные морды. Лавина таких морд. И бегут, бегут, гады.

Он легко тронул аркан. Жеребенок сделал шаг за ним.

— Молодец. Ты молодец. Давай так, шаг за шагом.

Жеребец под Бором начал беспокоиться и нервно оглядываться. А кому не страшно? Все мы боимся.

— Ну! Решай сам. Идешь?

Больше ни секунды. Кто-то кричит. Голос мужской. Надо было молочного хоть той же Кури поручить, что ли. Вольт слишком груб и нетерпелив. Да и напуган, наверное, хотя и старается не показать.

— Вперед!

И они пошли. Вместе с жеребенком. Ох, не выживет. Вольт втиснул его за чью-то спину, точнее, хвост. И только теперь Бор, вошедший в воду следом, посмотрел на берег. Сначала на левый. Потом, через плечо молодого Ампа из семьи Курчава, на правый. Справа пока было тихо. Зато слева, на месте недавнего привала, кипела злоба и кровожадность.

Твари, твари, твари… Пара зайцев неслась от них большими скачками, положив уши на спины. Убегут? Вряд ли. Чей-то ребенок заплакал впереди. Мимо по течению проплыла чья-то рукавица из оленьей кожи. Несколько тварей ринулись к воде. Бор напряженно смотрел на них. Достигнув кромки воды, принялись жадно пить, глядя на людей черными бусинами глаз, блестевшими отраженным от воды солнечным светом. Странно все же, почему они не плавают? А вдруг научатся? Или уже? По спине Бора пробежал холодок опасности. Он крепче сжал рукоять плетки. Но нет, не сунулись. Поводили хищными усатыми мордами и двинулись дальше вдоль кромки воды, на ходу обнюхивая то, что было потеряно людьми во время переправы, и забираясь на стволы деревьев, упавшие в воду. Скорее всего, просто ищут переправу, но кажется, что выискивают возможность добраться до людей, укрывшихся на стремнине.

Бор не видел, как за его спиной пара траков забралась на низко склонившееся над рекой дерево, и только когда кто-то крикнул: «Берегись!» — резко обернулся и успел рассмотреть, как один из зверьков, не то сорвавшись, не то прыгнув специально, летит вниз, широко растопырив лапы. Кто-то, за конными не разглядеть кто, махнул саблей и промазал, оттуда послышались крики, и началась какая-то возня. Но, кажется, все обошлось. Второй трак неловко развернулся, цепляясь за основание ветки, и тронулся назад, к земле.

Когда волна траков почти уже схлынула, слева появилась следующая, но казалась жиже первой. Впрочем, из-за того, что берег крутой, много было просто не рассмотреть. Оттуда даже никто не сунулся к воде. Одна из лошадей — видимо, от холодной воды свело судорогой мышцы, — забилась, и всадник ее успокаивал, сильно натягивая на себя узду так, что ее уши почти достали до лица человека.

Скорее всего, можно уже выходить на берег, но Бор решил не торопиться. Вдруг вторая волна? По рассказам, такое редко, но бывало. Поискал взглядом рыжего жеребенка. Тот стоял по шею в воде и дрожал. Замерзнет…

— Вольт! — крикнул.

— А? — обернулся тот.

— Выведи сосунка на мель. Замерз вконец.

— Да ничего, в порядке.

Понятно, боится. Пришлось повысить голос.

— Кому сказал?!

Вольт, втянув голову в плечи, тронулся к берегу, ведя за собой сосунка. Теперь стало окончательно понятно, что тот сильно продрог; его била мелкая дрожь, и он еле переступал тонкими ногами с крупными узлами коленных суставов.

Наверное, надо и остальным двигаться к берегу. По крайней мере, уходить со стремнины. Видно же, что твари в воду не суются. А если вторая волна? Говорят, в ней твари бывают еще голодней и отчаянней. Но будет ли она вообще? Рискнуть? Иначе можно лошадей застудить. Бор вспомнил, как несколько тварей сунулись к непогашенным кострам, догоравшим слева. Сунулись и отскочили.

— Ланд! — крикнул он племяннику. — Выводи своих людей на берег и разводите костры. Сплошняком, вкруговую. И вышли дозорных.

От этих слов даже по спинам людей было видно, что они оживились.

Ланд, видно, чувствующий за собой вину, принялся активно распоряжаться, подгоняя людей, и сам вылетел на берег в числе первых, где первым делом обтер своего коня, рукой сгоняя воду с крупа и ног. Молодец, догадался.

Ночевку, скорее всего, придется делать здесь. Надо дать людям и лошадям согреться, прийти в себя, поесть. И к утру решить, куда двигаться. Пришло время всерьез думать о зимовке. А это означает, что нужно не только ставить жилье, но и устроить большую охоту. После нашествия траков в этих местах с дичью будут большие проблемы. Значит, надо идти туда, где твари не были. То есть к болотам. Туда, где, как известно, засел Лось. Наверное, сама судьба толкает Бора наконец-то с ним познакомиться. Пора. Надо только хорошенько подумать, как и о чем с ним говорить. Сначала самому. А потом собрать совет, дать высказаться старикам и старшим родов.

Глава 8

ЗА ДУШУ ТВОЮ

К вечеру я форсировал две речушки, которые, хочется верить, надежно отделили меня от траков, хотя полностью я, конечно, в том не мог быть уверен. Только надеялся и старался ехать левее того направления, по которому двигалась живая лавина, что, учитывая скудность здешней транспортной инфраструктуры, оказалось весьма затруднительно, благо что траки по большей части дороги игнорировали. Да и дорогами назвать их в полном, современном смысле слова сложно, но, несмотря на всю их относительность, я твердо решил не оставлять джип до тех пор, пока это только возможно. Могу честно сказать, что он мне стал дорог и превратился в дом, пускай и не со всеми удобствами. Однако ж это мой дом. Во всех остальных гостеприимство тут оказывалось каким-то, мягко говоря, неоднозначным. Не скрою, когда я направлялся сюда, в голове бродили смутные мысли про баньку по-деревенски на берегу тихого пруда, ночевки на душистом сеновале, парное молочко по утрам из пухлых рук дородной хозяйки с румянцем во всю щеку, свежеиспеченный хлеб и прочие буколические радости. То место, где я это отчасти испытал, в моей памяти отнюдь не осталось радостным, безмятежным пятном, хотя некоторая пикантность — чего уж там! — присутствовала. Но я уже высказался по этому поводу более чем подробно и возвращаться к тому провальному эпизоду не намерен до тех самых пор, пока не настанет пора писать мне отчет. И я еще очень крепко подумаю над формулировкой отдельных фраз.

Если не считать того, что один раз дорогу мне перебежало семейство кабанов, то, можно сказать, других происшествий не было. Когда дорога взобралась на пригорок, я решил сделать короткую остановку на обед, точнее уже ужин, помывку и, самое главное, произвести ориентировку на местности. Кроки, доставшиеся мне от Коммуниста, были весьма далеки от совершенства и имеющихся в моем распоряжении карт. Кстати, а вот интересно, можно ли по здешним понятиям счесть, что я эти картинки украл? По нашим — так запросто. Шпионаж и все такое, это мы еще по старым фильмам знаем; новые на эту тему я давно не смотрю, потому что чушь полнейшая. Как профессионалу, пусть и из смежной отрасли, мне это хорошо заметно. Настолько, что глаза режет. Так что в этом смысле я основываюсь на своих детских ощущениях, когда от зрелища похождений матерого разведчика дух захватывало до того, что в туалет невозможно было отлучиться.

Пока разогревалась еда, успел умыться и посидеть у монитора, уточняя, даже скорее конструируя предстоящий маршрут.

Вернувшись к этому занятию после ужина, пришел к выводу, что вариантов всего два, если говорить о реальных и исходить из того, что наброски Степки Коммуниста имеют под собой реальную почву. Впрочем, о другом и думать не хотелось. Ну не планировал же он меня заранее обмануть, так ведь? До сегодняшнего дня он знать не знал о моем существовании. Перед тем как тронуться дальше, я прошелся в кустики и тут, в удалении от разогретого двигателя моего мустанга, наконец-то почувствовал то, что, строго говоря, должен был почуять давно. Тонкий, щекочущий ноздри запах гари.

В первый момент подумал, что это от меня так несет, от волос и одежды. Да только к «своему» я давно должен был принюхаться. Свое, как известно, не пахнет. Значит, одно — недавно поблизости был неслабый пал. Учитывая, что от крепости императора Сани я отъехал весьма прилично, километров восемьдесят точно, то запах оттуда до этих мест не должен был донестись ни при каких условиях, даже если бы весь их городок сгорел целиком. Чего, все же надеюсь, не случилось.

Значит, вывод единственный.

По пути к джипу я проверил и перезарядил пистолет. К слову сказать, почти бессознательно. Просто по устоявшейся в сознании связке «опасность-оружие». И вскоре увидел то, что примерно и ожидал — окруженная дымящимся рвом деревня. К сожалению, я не сразу догадался включить противохимическую защиту салона, поэтому в него попало достаточно гари. Ну что ж, так и надо простофиле.

Я видел, как из-за дыма какие-то люди махали мне руками, но я более чем сыт здешним гостеприимством, поэтому только наддал газу. Потом, все потом, сейчас мне некогда, извините, господа-товарищи. Да еще дорога как-то улучшилась, так что я гнал километров под семьдесят, приспустив стекло, чтобы побыстрее проветрить салон. М-да…

Говорят, дураки учатся на собственных ошибках. Как говорится в одном неплохом фильме «Я всегда полагал себя неглупым и даже практическим человеком». Вот и я тоже. Практическим.

В завал, оказавшийся за крутым поворотом дороги, я въехал только что не со всей дури. Затормозил, конечно, но все равно врезался.

Завал, признаться, так себе, хиленький. Ни мощных деревьев, ни вывороченных корней — так, деревца какие-то разномастные, ветки. От удара «кенгурятника» вся эта конструкция здорово пошатнулась и отчасти обрушилась на капот, накрыв ветровое стекло. Включив заднюю скорость, я легко выбрался из-под этого обвала.

Откатившись до поворота, я остановился и прикинул, что делать дальше. Если я хочу двигаться вперед, то нужно эту штуковину разрушить. Можно попытаться протаранить. Уверен, должно получиться. Нет, ну что за люди такие? Все норовят на повороте подлянки строить. Что бабы те, что эти. Кстати, кто? Селяне, которых я проехал? Что-то далековато. Можно, конечно, расстрелять на расстоянии, но это чревато пожаром. Оно мне надо? Да и людей жалко. Сушь-то вон какая стоит. Я-то удеру, вопросов нет, а им тут жить. Можно лебедкой сдернуть, но что-то мне говорило, что из машины выходить не стоит. У кого там герой собственной поротой задницей чувствовал? У Толстого, кажется, у красного графа.

Но что-то делать надо. Дело к ночи, а мне не хотелось бы ночевать в тупике.

Нет, как ни крути, а выходить придется. В памяти еще очень свежо воспоминание о ловушке, подготовленной мне моими дамочками. Охотницы на мамонтов, понимаешь.

Предусмотрительно взяв в руку пистолет, я вылез наружу и запер машину с брелка сигнализации. Хотя людей увидеть совсем не рассчитывал. Траки напугали всех достаточно для того, чтобы они носу на улицу не казали.

Как оказалось, я не учел одного. Того, что траки не лазят по деревьям. В смысле по вертикали. Ну не знал я этого! А кое-кто знал и учел, в чем я очень скоро убедился.

Я подошел к завалу и подергал за срубленный комель молоденькой елки. Меня не насторожило даже то, что затесины от топора свежие. Ну не последнего часа, но все же. Елочка легко поддалась. Вытянув ее и оттащив на обочину, я огляделся, хотя и понимал, что объезда тут нет и быть не может. Собственно, на этом моя самостоятельность и закончилась, потому что сверху на меня упала сеть. Как я понял потом, к ее углам были прикреплены грузы в виде устрашающего размера гаек. Не иначе с железной дороги свинтили.

Я попытался вывернуться, но не тут-то было. Тонкая ячеистая сетка запутывала меня хуже паутины.

Тогда я прекратил дергаться и попробовал, взяв себя в руки, действовать спокойно и методично. Сначала я посмотрел вверх и выстрелил туда, где на ветке сидел какой-то тип. Не в него, а только в том направлении, потому что тип оказался ребенком, точнее, мальчишкой лет десяти. На другой ветке восседал такой же. Не хватало мне еще с детьми воевать. И, хуже того, убивать их. До подобного я еще не дошел и, надеюсь, не дойду. Отлупить малолетних хулиганов — это еще куда ни шло. А вот убивать — увольте.

— А ну слазь! — крикнул я, продолжая пытаться выбраться, для чего достал нож.

— Эй! — окрикнул меня сбоку вполне мужицкий, грубый голос. — Ножик-то брось. Ишь чего удумал, имущество портить. И пистоль свой тоже.

Я обернулся. Из-за ствола дерева выглядывал мужичина под два метра ростом и, что более удивительно для этих мест, чисто выбритый. Клянусь, на нем был даже галстук! Ну не настоящий, не заводской выработки, но то, что это именно галстук, — факт.

Впрочем, больше я ничего рассматривать не стал, а стрельнул по нему, целя для начала чуть левее, с таким расчетом, чтобы выбить из дерева щепу на уровне его лица. Такие фокусы производят на людей неизгладимое впечатление. Правда, стрелял я из неудобного положения, с полуоборота, да еще весь в сети, поэтому пуля попала куда ближе к центру ствола, чем я рассчитывал. Это я не к тому, что пытаюсь оправдаться. Просто как факт. Чего мне врать-то, зачем? Поэтому для верности и наглядности следом всадил рядышком и вторую пулю. Эта легла так, как надо. Мужик живо убрался.