Косой луч солнца снова вспорол мою темницу.

— Лови!

У меня хватило ума не выполнять команду. Наоборот, я отступил к стенке и сел на корточки, обхватив голову руками и подставляя под взрыв левый бок. У этих хватит ума кинуть гранату, хотя до конца я в это не верил. Какой смысл им рушить такое замечательное сооружение? Вот уж никогда не думал, что угожу в зиндан.

Что-то упало, глухо ухнув и обдав меня ржавыми брызгами. Я открыл глаза. Чурбан. В луже лежал березовый чурбан. Пенек. Кусок древесного ствола длиной не больше полуметра.

— Поймал?

— А то.

— Заместо стола у тебя будет. Опускаю. Принимай.

Сверху мелкими рывками спускалась сумка, по виду кожаная. Веревка, к которой она была привязана, тонкая, не веревка даже, бечевка. Я сунул фонарик в карман и принял посылку, от которой тянулся провод.

— Готово?

Хоть бы показался, что ли.

— Чего молчишь?

Да хочу и молчу. Что я, отчитываться перед тобой должен? Перетопчешься. Я открыл сумку. Да уж, такого аппарата мне видеть не приходилось. Архаика. Такому место в музее.

— Попов! — не выдержал он.

— Да здесь я. Чего орешь? Как этой штукой пользоваться-то?

— Крутнешь ручку, пойдет вызов. Говоришь — нажимаешь кнопку. Слушаешь — отпускаешь. Давай быстро. Ждут.

— Кто ждет?

— Кто надо. И мой тебе совет, не тяни время. Все.

И дверь захлопнулась. Ладно, наплевать. Я принялся за изучение этого монстра. Уже через пару минут я знал, что это американский полевой телефон ЕЕ-108, изготовленный специально для Советского Союза в рамках поставки по ленд-лизу. Про ленд-лиз на нем, понятно, ни слова не было, но выполненная на русском языке схема аппарата позволяла это предположить с большой долей уверенности. Кстати, на схеме напрочь отсутствовала батарея или любой иной элемент питания. Я не бог весть какой знаток истории, но понимаю, что в начальный период той страшной войны в подвергшейся нападению стране с ними, то есть с батареями, как, впрочем, и со многим другим, имелись большущие проблемы.

Усевшись на пенек, я разместил аппарат на коленях — так и до комфорта недалеко! — и крутанул ручку. Трубка отозвалась почти сразу.

— Слушаю.

— Это кто?

Звук был скверным и чудовищно искаженным. Но, кажется, я узнал абонента. Что не мешало мне пытаться добыть информацию.

— Похоже, вы достаточно благоразумны, — проигнорировал он мой вопрос. — Надеюсь, вы готовы поделиться целью вашего визита к нам.

Такое впечатление, что голос склепан из жестяных листов.

— С кем я говорю?

— Со мной. Не нужно задавать глупых вопросов.

— Я есть хочу.

— Вам же предлагалось. Ладно, покормим. Итак?

— Я уже говорил. Могу только повторить. Хотя вряд ли в этом есть необходимость.

— Она есть. Поверьте. Нам нужны ваши истинные цели, а не отговорки.

— Мне нужно подумать.

— О чем? Просто скажите правду и все на этом закончится.

— В каком смысле?

— В самом положительном.

— Для кого положительном?

— Не стоит играть словами. Не надо. Мы — я имею в виду всех нас, вас в том числе, — заинтересованы только в правде. Надеюсь, вы это понимаете. Должны понимать.

— А если нет?

Ответа, который я получил, ну уж совсем не ожидал.

— Вам же намекали про канализацию.

Качество звука ужасное настолько, что большую часть слов я просто угадывал. И тут подумал, что просто ослышался.

— Про что?

— Нашу канализационную систему, — почти по слогам ответили мне. — Там, где вы находитесь, раньше отстаивались фекальные массы. Это слово вам знакомо?

— Говно? — удивился я. Да чего там удивился! По сравнению с тем, что я ощутил, слово «шок» кажется детской глупостью, вроде ковыряния в носу. То есть я где? Ответ, что называется, напрашивается сам собой.

— Можно и так сказать. Могу добавить, что в случае необходимости существующая система сброса позволяет оперативно переключиться на старые накопители. То есть туда, где вы в данный момент находитесь.

Вот уж в чем в чем, а быть утопленном в дерьме я никогда не хотел. Совсем не героический финал, согласитесь. Хотя — я быстренько прикинул — возможности поселения несколько далеки от того, чтобы меня утопить сразу. Но для того, чтобы подпортить имидж и настроение, у них мощи хватит.

— Вы серьезно?

— Конечно. Время от времени мы это практикуем.

Теперь я понял страх и терзания Йосика. Тут могут крепко подпортить биографию. Не то что закуришь, запьешь. Или чего похуже.

— А не боитесь?

— Нам нечего бояться. Вы не первый, кто хотел нас учить, как жить. Нет, далеко не первый. Так вы намерены отвечать на наши вопросы?

— В принципе… Мне нужно собраться с мыслями.

Ну упырь. Ну гад! Ладно, поговорим. Поиграем в вопросы и ответы. Я тоже умею задавать. Теперь мы посмотрим, у кого это лучше получается.

— Надеюсь, десяти минут вам хватит для раздумий. Только вот еще что. Пока вы там собираетесь, — мне показалось, что он подавил смешок. Впрочем, качество звука такое, что это можно отнести и на помехи. Это же сколько лет этой технике? И ведь работает. — Сколько с вами людей?

— До хрена! — истерично крикнул я и отпустил кнопку на трубке.

Десять минут? Ладно, пусть так. Я аккуратно поставил аппарат на пенек. Теперь нужно действовать быстро. Десять минут. Допустим, абонент пребывает в задумчивости. Или прострации. Или… М-да. Там, где он на самом деле и есть.

Уже через полминуты убранный в сумку телефонный аппарат лежал в луже, а я, встав на пенек, сооружал себе лестницу. Не скажу, что раскладной сюрикен самая лучшая ступенька в мире, видали и получше, но в моем положении выбирать не приходилось.

Как и многие, я читал сказки про ниндзя. По отвесной каменной стене при помощи перчатки с когтями… Не знаю, сам не видел такого никогда. А вот по крючьям или ножам взбираться приходилось, правда, не с такой ловкостью, как это в кино показывают. Я засек — на сооружение лестницы и сам подъем у меня ушло шесть минут с четвертью. При этом в это время вошла одна неудачная попытка, когда я сорвался уже на второй ступеньке. Точнее, лезвие просто выскочило из стены.

Я где-то читал, что человек, взвешиваясь в стойке на голове, весит меньше, чем при стандартной позиции, то есть на своих двоих. Даже опыты на добровольцах проводили. Точно не помню всей аргументации, но что-то шибко умное, вроде того, что дух человека стремится к небу. Во время этого подъема моя душа как никогда стремилась ввысь, иначе мне ни за что не подняться бы по той хилой конструкции, что я соорудил. Это было сродни тому, как если подниматься по воткнутым в стену спичкам.

Я опасался, что самой большой проблемой окажется перебраться в желоб, по которому — брр! — но все оказалось куда проще, чем предполагалось. Его я преодолел почти не касаясь, как на крыльях, не в силах забыть, для чего он использовался. Проклятое воображение! Ведь даже запах уже не чувствуется.

Сюрприз поджидал меня там, где я не ожидал. Дверь оказалась запертой снаружи. Вынести ее к чертям собачьим не проблема, хотя она, как, похоже, и все остальные тут, достаточно массивная, так что шума будет много. И кто может поручиться, что они не выставили пост охраны? Лично я поставил бы обязательно. Придется обождать. Вот тогда я и посмотрел на часы.

На мое счастье, бородач оставил на месте систему эвакуации средства связи, то есть бечевку, по которой ничего не стоило вытянуть раритет наверх. К продолжению переговоров готов!

Найденная мной щелка позволила мне разглядеть часть местности перед дверью, только ничего интересного я не увидел, не считая части скотного двора. Оставалось положиться на слух и решать, как покинуть остров. Не будь у них автоматического оружия, я, пожалуй, рискнул бы отправиться вплавь. Фору в пару-тройку минут устроить несложно, этого мне хватит, чтобы отплыть метров на тридцать, а с такого расстояния попасть из пистолета нужно суметь. Против автоматов такая фора ничего не стоит. В несколько стволов они меня достанут и со ста метров. Была еще одна возможность; я вспомнил про систему канализационного сброса, которой мне похвалялся Кононов. Но это только в самом крайнем случае.

Пока я раздумывал да прислушивался, успел оглядеть свое новое местопребывание. Предбанничек совсем крохотный, буквально негде развернуться, да еще при этом исхитриться ни к чему не прикоснуться. Зато я обнаружил, что от такого же предбанника соседнего бункера меня отделяет только хлипкая деревянная стенка. Я аккуратно надавил на нее рукой. Тонкие доски податливо прогнулись. Все остальное оказалось делом пары минут. Видно, тут здорово экономили на гвоздях, поэтому доски просто вставили в пазы, тем более что от них не требовалось особой прочности. Да и никто тогда не думал, что, по сути, из выгребной ямы когда-нибудь сделают застенок.

Мой сосед расположился с куда большим комфортом, нежели я. Здесь имелся топчан — я видел его ноги в стоптанных сапогах — и пара разноразмерных чурбанов, что вполне можно счесть столом и стулом. И еще дверь в его отсек оказалась не запертой. Нет, у них тут определенно большие проблемы с несением караульно-постовой службы. Ну да не мне их учить. Когда я аккуратно выглянул наружу, то никакого часового не увидел. Не могу исключить, что он не расположился наверху, так сказать на крыше, но тут уж приходится рисковать.

Я решил не тянуть время и вернулся «к себе». Очевидно, моего звонка ждали, потому что отозвались сразу же.

— Слушаю.

— В общем, так, — быстро и глухо заговорил я. — Вскоре начнется переправа. Вам против нас не выстоять, факт. У вас времени полчаса. Может, несколько больше. Потом никакие переговоры невозможны да и бессмысленны. Предлагаю сложить оружие. До этого никаких разговоров я вести с вами не собираюсь. Решайте.

Хочется надеяться, что я был достаточно убедителен. Сейчас у них начнется легкая паника и минут пятнадцать им будет не до меня. Надо постараться уложиться. Я перебрался к соседу.

— Эй! Йоська, — позвал я вполголоса.

— Кто это?

— На свободу хочешь?

Он живо вскочил и уставился на меня.

— Вы?

— Ага. Так что, хочешь?

— К… Как?

— Легко. Тут лестница имеется, ты не в курсе?

— Наверху лежит.

— Понял. Ну я скоренько, подожди тут, не уходи.

— Хорошо, — промямлил он.

Да куда ты денешься-то? А крепко его долбануло. Крепко. Или это у него от водки и наркотиков мозги совсем отказывают?

Часового я так и не обнаружил. Только вдалеке у наружной стенки пробежал какой-то человек с автоматом в руках. Засуетились. Сейчас я вам помогу ускориться. Только вот извлеку этого чудика. Есть у меня одно занимательное соображение. По всему выходит, что рано мне расставаться с чудным островом, моя роль на этой сцене еще не сыграна до конца. А уж я постараюсь исполнить ее так, чтобы она запомнилась всем, кому доведется ее увидеть хоть краем глаза и услышать краем уха. Жаль, что мой мешочек остался там, но ничего, как-нибудь обойдусь.

Когда Йоська вылез, лицо его покрывала испарина.

— Вот спасибо-то, — заговорил он, ладонью вытирая лоб и щеки. — Задыхаюсь я там.

— Курить надо меньше.

— Да разве я чего? Так, иногда.

— Знаю я твое иногда! Пошли.

— Куда? — испугался он.

— Со мной.

— Нет, я лучше тут посижу. Могу даже вниз спуститься. Нет, — замотал он головой. — Не пойду.

— Не просто пойдешь, а побежишь, как наскипидаренный заяц. А ну вперед! — достал я пистолет. Нет, тут определенно не понимают по-хорошему. Наверное, это от недостатка воспитания. Что ж, придется мне преподать тут пару уроков хороших манер.

От него здорово несло спиртным, видно, приложился от души. Оно и понятно, истосковался человек по сорокаградусной. Нет, ну не может быть, чтобы они тут чего-нибудь не гнали или хотя бы бодяжили. Я в это никогда не поверю. Мало ли что электричества тут нет. Простейший самогонный аппарат можно соорудить из подручных средств буквально за полчаса, а уж бражку настоять можно из чего угодно, даже сахар не обязателен. Другое дело, что народ тут держат в ежовых рукавицах. Этот самый Лось и держит. Я уже не сомневался, что Кононов он и есть Лось. Но ведь тут не тюрьма, за периметр выходят. А уж там-то, в лесу, вари не хочу. На этом фоне мой визит с водкой вместо рождественских кренделей выглядел вполне логичным. Не получилось. Жаль. Хотя, впрочем, отчасти-то срослось, пусть и с негодяем Йоськой. Что ж, это как раз в нашей практике выбирать слабое звено.

Под дулом моего пистолета он вполне живо дунул к тому самому строению сугубо казенного вида, так привлекшего мое внимание. Только для начала я оставил под дверью свой сюрприз хозяевам. Какое место, таков и сюрприз. Им понравится.

На территории базы стало заметно оживленнее. Очень похоже, что мой блеф прошел. Ну дай бог. Мы уже достигли, как назвал это Йоська, лаборатории, когда из-за угла прямо на нас вывернул мужик с автоматом на ремне, одетый в военную форму без погон.

— Йося! — среагировал он на моего приятеля, которого я держал впереди себя, и только после этого заметил меня и открыл рот.

В этот рот я ему и врезал с лета, в запарке вложившись в удар чуть сильнее, чем то было нужно. Так я же говорю, в запарке, не со зла. Он так и рухнул навзничь, не успев как-то прокомментировать свои чувства. Да я, в общем, на том и не настаивал. Только сдернул с него автомат, резко пополнив свой арсенал. Подсумка с запасными рожками при нем не оказалось. И в три прыжка настиг своего ненадежного напарника, слишком явно изготовившегося оставить меня в одиночестве.

— Ты куда? — схватил я его за шкирку. За грязную, замечу, шкирку. Да только теперь-то чего строить из себя чистоплюя! Оба там были.

— Никуда! — «честно» выпучил он глаза.

— Веди внутрь.

— Нет. Туда нельзя.

— Это еще почему?

— Нельзя. Нам запрещено.

У меня совершенно не было времени ни разбираться, ни уговаривать, поэтому я только тряхнул его и грозно заверил, что мне можно. В таких вещах главное уверенно действовать, чтобы в голосе металл слышался, как у Зигфрида, собирающего соплеменников на битву. Ну и чтобы твердая рука чувствовалась. Он клацнул зубами и посмотрел на меня по-собачьи преданно.

Вблизи лаборатория производила менее монументальное впечатление. Время порядком потрепало деревянные стены, на которых еще угадывались следы краски. Оконные рамы откровенно прогнили, хотя то тут, то там видны были следы поддерживающего ремонта. Впрочем, особо я не рассматривал, некогда.

Дверь — такая же массивная, как, насколько я успел заметить, и все тут, — оказалась запертой, но это совсем не та преграда, которая может меня остановить. Окна-то на что? Прикладом я высадил ближайшее, хотя можно было бы и поделикатнее. Ну разозлился я! А вас когда-нибудь держали в выгребной яме, даже выведенной из эксплуатации по прямому назначению. При этом, на секундочку, я прокурор при исполнении, а не какой-нибудь деревенский алкаш, по пьяни провалившийся в «очко» на собственном подворье.

От удара окно провалилось внутрь и зазвенело разбитое стекло. Ладно, сейчас я вам создам шумовой занавес. Я уже упоминал, что мы с моим мустангом и на расстоянии вполне в контакте. Только вот здешние эфирные условия, здорово напоминающие результат деятельности постановщика помех избирательного действия, существенно ограничивали наше взаимодействие. Ну да несколько сотен метров, думаю, не помеха нашей дружбе.

— Пошел! — велел я моему неверному напарнику, подкрепив требование направленным на него стволом, а сам достал пульт и произвел несложные манипуляции. Очень я надеялся, что это сработает; смущала меня эта радиомачта до невозможности.

Не успел Йоська, отклячивавший зад так, словно ему под хвост соли насыпали, перебраться через подоконник, как со стороны берега, где я оставил джип, раздались громкие хлопки выстрелов, и в небо одна за другой взвились сигнальные ракеты, издавая пронзительный вой. Пошло дело. Не слишком нежно подтолкнув в копчик приятеля, так, что он, охнув, свалился внутрь, я шустренько последовал за ним.

Вначале я ничего не понял. Ощущение сродни тому, когда ты просыпаешься с хорошего перепоя в незнакомой обстановке и ошалело пытаешься сообразить где ты. Снаружи день белый в разгаре, светло, солнце светит, легкий ветерок освежает, а тут непроницаемая темень и сладкая духота. Если б не мой друг Йоська, чье лицо белело в полуметре от меня, я бы, право слово, подвинулся умом, уступая место неведомому и непознанному. Разом вспомнились страхи, которыми нас пичкали перед отправкой на территорию. Когда говорили чуть не про тотальное колдовство и вообще изрядно давили на психику. Полагаю, что это не прошло бесследно для моего Коли Эдуардовича, променявшего непредсказуемое ремесло прокурора с исполнительными полномочиями на тихое деревенское существование под боком у молодой и охочей до него бабенки. Все же, надо признать, порой наша группа подготовки действует чересчур жестко, совсем нас не жалея. Пускай мы и считаемся эдакими супер-пупер, но все же живые люди, как ни крути нам хвосты. Другое дело, что с этим никто не желает считаться, включая нас самих, что по большому счету правильно. Мы суперы, и этим все должно быть сказано.

И вот этот супер протянул вперед левую руку и шагнул туда же. Пальцы наткнулись на что-то мягкое и податливое. Я испугался! Да! Я, маму вашу гребнопенную хорошо, испугался. И отдернул руку. А потом снова протянул. Подушки пальцев ощутили плотную ткань. Уп-с!

Все же надо признать, перед тем, как нас нещадно кошмарить, нас так же нещадно дрессировали, выстраивая психику. Чтобы там ни говорили и ни рассказывали, но все эти спецназы — при всем уважении — за малым исключением ходят толпой. Ну хорошо, группами. Мы же редко когда даже по двое. Прокурор он по своей сути одиночка. На которого давят как сверху, так и, ну, я не знаю, пусть со всех сторон. Причем каждое такое давление предполагает получение диаметрально разных результатов. При этом одно дело прокурор обыкновенной правоприменительной практики, действующий на своей территории и в своем кабинете, где к его услугам целый штат помощников и общее знание текущей ситуации. А мы, экологи? Я ж не в кабинетике сижу, справочки в дело подшиваю. Я же на месте происшествия, порой — да почти всегда! — черт его знает где, среди незнакомых людей, часто враждебно настроенных, что и понятно, без команды поддержки, по большей части присутствующей весьма и весьма виртуально. К чему я это все? К тому, что нас все же неплохо, старательно готовят. Другое дело, что у некоторых от такой подготовки напрочь срывает крышу. До собственно психушки, насколько я знаю, дело редко доходит, но вот форма поведения меняется. Порой, говорят, необратимо. Власть вкупе с этим самым супер, знаете ли, штука страшная. Словом, у некоторых чердак сносит до фундамента. И не без основания. Скажу так, сам подобное проходил. Возможно, это была легкая форма. Не знаю. Может, средняя, но точно не запущенная. Привели в чувство, спасибо. При том что при исполнении я могу да и положено мне бывать зверем. Вот так. Тут ты белый и пушистый, а там вампир-душегуб с волчьим оскалом. Или наоборот. В смысле очередности места действия. Вот я замечаю, что меня охотно стали посылать в отдаленные командировки, а я не менее охотно на них соглашаюсь. Может, это уже диагноз?