Довольно скоро мы ухнули в неслабый такой спуск — градусов тридцать, не меньше. И это практически сразу после довольно четкой горизонтали, без перехода. На некоторое время мой мустанг даже потерял контакт с дорогой, взлетев, как на трамплине. Двигатель как-то нехорошо, обиженно взвыл, прося о пощаде.

Взрывы — два, один за другим, — раздались как раз в тот момент, когда я, притормаживая, въезжал в воду, покрытую болотной ряской. Быстро они. Просто невероятно быстро. Ничего не понимаю.

— Пристегнуться? — вдруг спросила она.

Я даже сначала не очень понял, о чем это она. Другим голова была занята. Направление. Где тут направление? Строго прямо? Или есть повороты? Ведь никаких указательных знаков нет. Не Тверская, где их как блох на дворняге. Болото выглядело вполне внушительным. Возможно, уже не совсем болото, но сути это не меняет. Почему-то казалось, что глубина там… В общем, моему мустангу, находящемуся в предынфарктном состоянии, выше ушей.

— Пока не стоит. Куда дальше?

— Прямо. Все время прямо. А это куда? — вынула она из кармана галстук.

Ты еще краситься сейчас начни. Нервничаю.

— Пока держите в руке. Вы хорошо дорогу помните?

— Да, прямо. А если…

— Смотрите вперед, — я едва сдерживался. У меня не корабль, всего лишь наземное транспортное средство, водитель которого, между прочим, должен видеть дорогу. Что будет, если дорога — плиты, мама их береги! — чуть провалятся так же, как до этого проваливались на суше? Судя по отвесному берегу слева, состоящему почти сплошь из песчаных проплешин, земная твердь уходила тут вниз круто и безоговорочно. Что же тут построили? Дорогу? Или мост? Хотя бы перила какие, что ли. Меня начал бить мандраж.

Нет, утонуть я не боялся. То есть не больно-то думал об этом. Дурная мысль она ведь что? Она ж притягивает. Выплыву, черт бы с ним. Мустанга жаль. И женщина тут еще на мою голову. Она не женщина, она свидетель. Ценный свидетель.

Пока что шины уверенно держали контакт с покрытием. Скорость я держал около десяти километров, хотя на спидометре такого деления не было как факт. От колес в стороны расходились волны. Плыву, собака! Подобное у меня впервые. У меня не луноход и не амфибия — джип! Совершенно сухопутный. Пусть и навороченный по всем полицейским и не знаю каким еще нормам. Нет, вру. Я еще курсантом был. На последнем, кажется, курсе. Когда скорость влезания знаний в голову уже давно обратна сроку «службы». Посидел раз за рычагами амфибии. Десантная страхомордина под три тонны весом. С одной стороны, жутко, с другой — весело. Потому что страшновато, несмотря на то, что у тебя за плечом сержант, который таких вот «дедов» сотни видел, и, в случае чего, вытащит тебя и технику за шкирку. При этом не хочется лицо потерять. Да и что может случится на яме, заполненной водой, расположенной пусть и на краю, но все же учебного полигона? Там на берегу и кран-балка имелась на рельсовом ходу. Как раз для того, чтобы, в случае чего, зарвавшихся дураков с курсантскими нашивками на плечах вытаскивать вместе с бронированными машинами.

Это я к чему? Не капитан я дальнего плавания. И даже не штурман. И морем грезил только в детстве, когда зачитывался героическими персонажами Жулика этого Верна. Не то он что-то писал, то есть ни единого слова про джипы.

Но, несмотря ни на что, я ехал. И, признаю, довольно уверенно. Только пальцы буквально впились в руль. Чтобы не шелохнулся, ни одного сантиметра в сторону.

— Подъезжаем, — сказала дочка Макарова.

Да я и сам!..

Глянул на спидометр. Боже ж ты мой! Пять километров. Пять! Поясняю. Пять! Километров! По! Воде! В отсутствии! Визуального! Контакта! С дорогой! Пять километров и двести пятьдесят метров. У меня градация на пятьдесят метров. Только выползая на берег, я почувствовал, что спина у меня мокрая — одежда пропиталась потом до спинки сиденья и ниже. Изготовители врут, что эти кресла предохраняют от… забыл это слово. Вроде того, что даже если младенец вздумает сделать… пи-пи. Сухо и чисто. Не знаю, как чувствует себя мокрая мышь, при том, что водяные ванны ей совсем не свойственны, только я ощущал себя именно мышью с до предела намокшей шкуркой. Хоть выжимай.

Двигатель чихал и сбоил совсем отчетливо. До этого я молил его, чтобы он дотянул до суши, теперь же… Нет, я не оставил его своими молитвами. Только, видно, у каждой молитвы есть свой предел силы. Или у двигателя. Потому что, проехав по суше метров семьсот, сердце моего мустанга чихнуло в последний раз и замерло. Я раз и другой попробовал его вернуть к жизни — тщетно. Сволочи! Что же они мне насыпали-то? Как жалко мустанга. Он для меня стал почти как живой.

— Всё, — проговорил я, вложив в это слово всю горечь расставания с боевым конем. На долгую тризну времени у меня не было.

— Что случилось? — встревоженно спросила она.

— Немножко сломались. Ничего, справимся как-нибудь. Далеко до заставы?

— Рядом. Вон же флаг.

Действительно, в прогалине между соснами видно было поникшее в безветрии полотнище. И это был флаг Российской Федерации. Если, конечно, сюда не проникли голландцы. Флаги-то похожие, в штиль различить трудно. Но это, надеюсь, вряд ли возможно; их захватнический порыв иссяк по завершении эпохи великих открытий, когда их здорово прижали испанцы и англичане, благодаря своему флоту завоевавшие и, больше того, купившие половину мира. Подданные Ее Величества оказались куда более разворотливыми торгашами.

— Выходим, — скомандовал я. — Держитесь строго возле меня. Хотя… Погодите. Оставайтесь тут, в машине. Я вас закрою.

— А вы? — не на шутку встревожилась она. Я вспомнил отвешенную мне пощечину и улыбнулся — как же быстро меняются отношения.

— На разведку. Не успеете завязать шнурки, как я вернусь.

— Шнурки? Я не умею.

— Ну попробуйте уж как-нибудь. Никому не открывать. В разговоры не вступать. Всех, если кто появится, — поспешно вставил я, — отправлять ко мне. Майор Попов. Помните?

— Естественно. Я буду на месте.

А куда же ты денешься, голуба ты моя? Для того чтобы разобраться с дверными запорами, даже искушенному в машинах человеку потребуется некоторое время, а уж ей-то…

Секунду я размышлял, оставить автомат ей или взять с собой. С одной стороны, заявляться на заставу демонстративно вооруженным не слишком разумно — могут неправильно среагировать. С другой же — вооружать ее в мои планы категорически не входило. Ладно, возьму с собой.

— И приведите себя в порядок, — на прощанье пожелал я. — А то смотритесь, как истоптанная курица. И наденьте головной убор.

Черт, похоже, по поводу истоптанной я зря ляпнул. У нее с этим делом пунктик, я уже понял. Ладно, пускай делом займется, а на обиженных воду возят. Вон ее сколько.

С брелка сигнализации заперев машину, я отправился по направлению к флагу, повесив автомат на плечо стволом вверх. Поднявшись по склону к соснам, я принялся негромко насвистывать на тему песни «Шаланды полные кефали». Хочется сказать, что я вольно и даже виртуозно импровизировал, но с некоторых пор в мою неокрепшую на эстрадном поле боя душу закралось страшное подозрение, что с музыкальным слухом у меня несколько туговато. Но надеюсь, что на опознавательный сигнал в системе «свой-чужой» мои музыкально-свистовые потуги потянут.

Если бы мне когда-нибудь пришлось выбирать площадку для собственного охотничьего домика, то лучше места не найти. Мачтовые сосны — лес прозрачный метров на сто, — изумительный воздух, подозреваю, что рыбалка прямо под боком, рядом нетронутые, девственные леса с дичью и грибами. Здоровенный боровик со шляпкой размером с суповую тарелку я увидел метрах в трех от себя. Курорт!

Наверное, именно поэтому, по причине курорта, меня никто не встретил, хотя застава выглядела вполне обжитой и жилой. Жилое строение — казармой назвать ЭТО язык не повернется, хозпостройки, пищеблок, из трубы которого курится аппетитный дымок, рядом заметный холмик погреба, левее спортгородок, маленький, но аккуратный, и — это ни с чем не спутаешь — гараж. Вокруг плотный забор из заостренных бревен в рост человека. Но самое-то главное то, что со столба на столб тянутся провода. Идиллия! Но это если не принимать во внимание, что в этой дикой идиллии люди вынуждены жить годами, оторванные от семей и цивилизации.

Долго любоваться мне не пришлось, потому что сзади раздался негромкий, но хорошо поставленный голос:

— Стоять! Руки вверх!

И как внушительный довесок к нему щелкнул флажок автоматного предохранителя. У меня не было ни единого основания подумать, что это такая шутка. Я поднял руки.

— Мне нужен командир, — начал было я, но меня бесцеремонно и, в общем-то, правильно перебили.

— Оружие на землю. Медленно. Стреляем без предупреждения.

Не поспоришь. Я аккуратно положил автомат на хвою и без приглашения сделал два шага вперед.

— Можно повернуться?

— Пока нет. Ты кто?

— Прокурор. Фамилия Попов. Могу предъявить документы. Необходимо срочно связаться со штабом вашего командования. Нас с напарником там ждут.

— Кругом.

Я повернулся.

Может, я чего не понимаю уже? Передо мной стояли два офицера. Тот, что постарше, капитан. Который помоложе, но выше ростом и вообще крупнее телом и лицом грубее, лейтенант, хотя, если судить по возрасту, лейтенантское звание он перерос года на три как минимум. Оба с автоматами. Форма одежды полевая со знаками различия и эмблемами рода войск. Угадавшему воинскую принадлежность бутылку с ходу! Не пограничники, не внутренние войска, не пехота и даже не связь. Медики! На вид же — чистые головорезы из какой-нибудь спецуры. И стоят грамотно, уступом, один прикрывает другого. Офицерский патруль в глухом лесу? Я о подобном что-то не слыхал.

— Документы, — потребовал капитан.

Они разошлись сразу и без видимой команды, беря меня в клещи. Капитан ко мне, лейтенант, сделав в сторону два шажка, оказался чуть сбоку. Я не уверен, что этих крокодилов мне, если потребуется, удастся завалить. Грамотные ребята и действуют слаженно. Сразу чувствуется выучка.

Я решил ходить с козырей. Удостоверение в раскрытом виде на протянутой руке.

— Можете взять.

— Я вижу, — отрезал капитан, держа дистанцию.

Письмо за подписью генерального. Я специально не стал его разворачивать, но фокус не прошел.

— Откройте, чтобы был виден текст.

Ладно, не вопрос. Он внимательно прочел и кивнул. Дескать, можно убирать.

— Еще что-то есть?

У меня есть. На троих хватит. И не капитанов, а генералов.

— А этого мало? Ты чего, капитан? Тебе уже и прокурор не указ? Вы тут совсем обурели? Небось в берлоге у медведицы мышцы накачал и теперь генерального можно запросто через колено гнуть?

Я не кричал на него. Я негромко и почти дружески говорил ему, пытаясь понять, что происходит. Обычно это производит впечатление. Тут же не срабатывало. То есть существует некий фактор, который я не учел. Почему медики? Да конечно же! Обставились под карантин. Все правильно. А это такая штука, что не поспоришь. Даже маршалов, помнится, разворачивали. И Пушкин из-за холеры из своей деревни не смог уехать в столицу, вот с горя и от безделья писал свои гениальные вещи. А если бы не было ее, холеры? Откуда бы взялся Пушкин в школьных учебниках. Хотя ладно, перегнул, согласен. Но ситуация мне стала решительно не нравиться.

— Никто вас не гнет. Мы выполняем свои служебные обязанности в строгом соответствии с приказами и инструкциями. Как вы вышли на наш пост?

Отличный вопрос! Просто на пять баллов. Ответь я на него, и вот, пожалуйста, раскрылся бы весь как ромашка. От пестика до корешка. Или что там у нее? Нет, парни, я вам не лопушок с обочины, я прокурор со стажем и кое-каким опытом. Ноздрёй, говоришь, гвозди вырываешь? И таких видали. В очень, кстати, неприличных позах и слезами на глазах.

Я сделал каменную рожу. Прокурор я или где?

— Если ты, капитан, думаешь, что под стволом я тебе так все и вывалю, ты здорово ошибся. О тайне следствия слыхал? Или хочешь поближе познакомиться с процессуальными действиями? Так я тебе обещаю, до суда никто не узнает, что, где, кому и когда ты говоришь. — Я скорбно вздохнул. Однако обстановка накаляется. Пора ее как-то остужать и вообще разруливать ситуацию. Не похоже, что мои словословия и даже документы производят на них впечатление. — Не собираюсь и не буду открывать вам источники имеющейся в нашем распоряжении информации. Хотя, — тут я слегка улыбнулся, пытаясь наладить контакт, — мое начальство не спешит посвящать меня в некоторые детали. Да и правильно, полагаю. Все? Теперь проводите меня к командиру.

— Я командир, — ответил капитан.

— Так представьтесь! — включил я начальственную скорость.

— Капитан Смирнов. Еще один вопрос. Сами понимаете. Мы тут не чаи с сушками распиваем — служба. Как давно вы проходили медицинское освидетельствование?

Вот теперь мне положено злиться. И я разозлился.

— Совсем недавно, — жестяным голосом изрек я. — И прививок мне наделали, — я уже начал коверкать язык, так положено, — хвост отваливается. Тебе, кстати, не требуется? Могу поспособствовать.

Не похоже, что мои рулады производили на эту парочку какое-то серьезное впечатление. Медики! Видал я таких медиков. В разных местах. И исключительно по служебной надобности. При этом замечу, что возвращаться туда захотел бы только неисправимый романтик или откровенно больной на голову. Хотя нигде и никогда я не приобретал столько хороших друзей, как там.

— У вас имеется справка?

— Не понял? Какая еще справка?

— Медицинская. С перечнем сделанных вам прививок.

Единственное, с чем бороться бесполезно, так это с бюрократией. Я имею в виду в одиночку. И капитан, похоже, в курсе этого дела. Вот и перевел наш контакт в административное русло. Неубиенная позиция!

— А какие прививки требуются и на каком основании? — отыграл я в обратную сторону. Пас слабенький, согласен, но на этом поле я не новичок и начинать с чего-то надо.

— Приказ, — отрезал он. Тоже неплохо.

— Чей приказ? От какого числа? За каким номером?

У него чуть изменилось выражение лица. Ненадолго, на мгновение. Но я заметил; мы стояли и в упор пялились друг на друга, навроде того барана, что стоял и не узнавал новые ворота на родном подворье. Ответить в том духе, что, дескать, не положено, мне, прокурору, да еще с такой бумагой, он не мог. Это было бы настолько чересчур, что дальше некуда. Ну парень, что скажешь?

— Сейчас это не имеет значения. В настоящее время я не могу допустить вас в расположение. До выяснения вашей личности.

— А что, моих документов уже недостаточно?

— Документы бывают разные, — увильнул он, но ясно, что уступать он не собирался.

— На фальшивку намекаешь? Здесь? А ты не зарываешься, капитан Смирнов? Хотя ладно. Какие предложения?

У меня начало закрадываться некое подозрение, которое следовало проверить. А для этого, в первую очередь, требовалось время.

— Я должен связаться с руководством.

— Так в чем дело? Связывайся.

— Вам придется остаться тут.

— Не проблема. Жду.

— Сдайте остальное оружие.

Как меня это достало!

— Со слухом все в порядке? Тогда докладываю. Этот пистолет, — я положил руку на грудь, — у меня пытаются отобрать последние два дня все кому не лень. И это мне, честно скажу, надоело. Поэтому говорю открытым текстом — не дам! И не проси. Забрать его можешь только у мертвого. Чувствуешь себя в силе? Попробуй. Но предупреждаю. Документы мои ты видел. И это не мышкин хвостик, ты знаешь. Суток не пройдет, как тут будет поисковая группа. И не три человека на самокатах, а целый вертолет нормальных парней. И вашему раю придет конец. Кошмарить всех вас станут по-взрослому, без скидок. При этом справок о состоянии здоровья никто просить не станет. И кто-нибудь обязательно расколется. Обязательно! Ты сам или вот твой лейтенант — не знаю. Но расколется, в этом можешь не сомневаться. И тогда никто тебя не спасет. Вплоть до министpa обороны. Думаю, он, наоборот, первым вас сдаст. — Я достал «корочку» военной прокуратуры. — Это видел?

Наверное, во мне погиб замечательный актер-трагик со склонностью к импровизации. От таких барышни рыдают — от первых рядов партера до галерки. Но и капитан расчувствовался в том смысле, что проникся моим выступлением.

— Вы не подчинились приказу, — грозно повел он стволом.

— А ты не имеешь права отдавать его мне. Иди, звони. Я и так опаздываю с выходом на связь. Не дай бог начнется. Мне, знаешь ли, тоже охоты нет подставляться.

— Товарищ лейтенант! — Он покосился на своего напарника. — Остаетесь за старшего. Действовать в соответствии с уставом и инструкцией. Дистанция три метра.

Капитан обогнул меня и довольно поспешно удалился. Я проводил его взглядом. Молодчина, хорошо двигается. Подготовленный парнишка. Только вот то, что сейчас произошло, могло свидетельствовать о жутком некомплекте на заставе личного состава. Просто жутчайшем. Ну сколько тут до красно-белого шлагбаума, перекрывающего дорогу? Метров сорок или чуть больше. Так ты крикни или хоть стрельни в воздух, и к тебе тут же вылетит личный состав при полном вооружении. Однако этого не произошло. Почему? А вот потому! Нет, ну в самом деле, они же не могут бояться заразы, которая, потенциально, может исходить от меня. Двое-трое автоматчиков с расстояния в десять метров могут контролировать меня да и любого вмертвую, ведь я же не Чернобыльская АЭС, которая по сию пору фонит с убийственной силой. Ну не тихий же час у них!

Я посмотрел на лейтенанта. Он целился в меня. Теперь я заметил, что рукава ПШ ему коротковаты и в плечах чуть тесно. С чужого плеча шкурка-то!

— Как служба? — спросил я. — Не скучно тут?

— Разговаривать запрещено! — отчеканил он. Такое впечатление, что в своей жизни он прочел единственную книжку — устав. Это всегда чувствуется, с первых слов.

Я смерил его взглядом. Пацан!

— Надо будет, ты у меня соловьем запоешь. На все голоса.

И отвернулся. Всем своим видом показывая, что не о чем мне с тобой, дубина стоеросовая, разговаривать. Капитан успел преодолеть половину расстояния до заставы. Спешит. Ну и мы тоже не будем терять время.

Дорога из бетонных плит проходила впритирку к забору — все же я решил скорее так его называть, а не стена. Хотя можно определить и как частокол. В условиях тайги штука понятная и где-то оправданная. Медведи, траки опять же. Судя по состоянию покрытия, пользовались этой проезжей частью редко. Во всяком случае, в последнее время. И уходила она в сосны, за которыми угадывался некий темный массив. Лиственный лес? Возможно… Я попытался вспомнить карту. Собственно, чего и вспоминать-то? Горы. То есть не то чтобы горы, которые ГОРЫ. Небольшая гряда, даже, скорее, сопки.

В силу служебных обязанностей мне частенько приходилось сталкиваться с военными. Зачастую ребята они безбашенные и нередко не больно-то аккуратные. То у них под аэродромом оказывается подземное керосиновое озеро — излишки, видишь ли, годами сливали. То километров на триста все залили гептилом, от которого дохнут и мухи, и люди. Та еще дрянь, надо сказать. А то ядерный боезапас зарыли на полигоне. Нет, натурально! Меня самого от подобного бог и начальство избавили, но ребята рассказывали. И это не у нас дело было!