Сергей Курган
Песок вечности
Глава 1
Ставки сделаны
— Почему они все время бьют в эту чертову гору? — с раздражением произнес Макс, после того как в Ле-Пог ударило сразу три молнии.
Аня усмехнулась — про себя, чтобы не задевать Макса, который и так был сильно напряжен. И ворчлив гораздо более обычного. Впрочем, и ситуация-то была куда как необычна, мягко говоря. Но с поручениями Сержа всегда так. И потом, разве она не сама этого хотела? Хотела, конечно, но… Хотеть — это одно, а на деле, если хорошо подумать, то это же сумасшедший риск, прямо безумие какое-то. Хотя теперь уж поздно об этом…
«Ставки сделаны, господа. Ставок больше нет», — вспомнила она дежурную фразу крупье, которую слышала в Монте-Карло. Она все-таки побывала в знаменитом казино, как и мечтала. Монте-Карло… Кажется, это было сто лет назад. И вот теперь она здесь. Может быть, хорошо, когда не все мечты сбываются? На этот раз, похоже, перебор с адреналином. Аня тихонько вздохнула. Кстати, в самом деле, почему молнии бьют в Монсегюр просто пучками?
— Чертова гора? — переспросила она. — Вроде бы должна быть, скорее, святой. Или нет?
— Ну да, — согласился Макс, — эти катары от черта-то как раз и бегут, думают только о спасении души своей драгоценной. В голове у них — мысли о вечной жизни.
Аня молча слушала.
— Я понимаю теперь, почему они все тут, в Средневековье, так озабочены «жизнью будущей», — добавил Макс.
— Почему же? — спросила Аня рассеянно, думая о своем.
— Потому что та жизнь, которой они здесь живут, — это не жизнь.
Аня посмотрела на Макса, едва различая его лицо. Они сидели без света, чтобы не привлекать внимания кого бы то ни было: ни катаров, ни добрых католиков, ни, боже сохрани, рыцарей, обложивших замок и после одиннадцатимесячной осады готовящихся, наконец, к штурму. Штурму, только подумать! При виде Монсегюра, вознесшего свои стены на вершине высокой и крутой, с почти что отвесными склонами, горы Ле-Пог, сама мысль о штурме казалась абсурдной.
— Неудивительно, — продолжал разглагольствовать Макс, — что они все время думают о смерти. Они просто сжились с ней, воспринимают как старую знакомую. Они уже почти что и не боятся ее, ведь она тут на каждом шагу. Ясно теперь, откуда все эти изображения черепов, скелетов. Смерть все время где-то рядом. А уж о катарах нечего и говорить!
Аня молча кивнула. Разговаривать не слишком хотелось, тем более что вставить свою реплику в поток рассуждений Макса было не так-то просто. Макс был верен себе. Впрочем, его это, наверное, успокаивало. А спокойствие сейчас необходимо, хотя… Какое уж тут спокойствие! Жар возбуждения буквально бушевал в жилах. Да, она склонна к опасным авантюрам, но не зашла ли она на этот раз слишком далеко? Хотя ведь это все не ради развлечения.
Время тянулось томительно медленно — приходилось ждать. Серж настаивал на том, что непременно нужно дождаться темноты.
— Имейте в виду, — говорил он, — что темнота будет действительно полной. Тем, кто живет в XXI веке, это непривычно, сейчас всегда где-нибудь что-нибудь да светится.
— Даже в лесу? — спросил иронически Макс. Нашел с кем иронизировать!
— Даже в лесу, — ответил Серж совершенно серьезно. — Где-то ведь все равно есть города, и они подсвечивают небо. Небо светлее, гораздо светлее, чем в те времена. Общий световой фон заметно ярче. Вы даже не представляете себе, как темно было тогда.
От этого «тогда» Аня вздрогнула. Для них с Максом — это теперь. В год 1244-й от Рождества Христова.
Она оттянула рукав и взглянула на черный браслет на левом запястье. Это — единственное, что соединяло с их родным временем.
— Ты же знаешь, — нехотя начала она, — что катары считали окружающий мир царством зла и страдания, вырваться из которого, то есть умереть, значило спастись. Освободить душу от телесных оков и обрести блаженство. Слиться с Богом. Они это называли «благой кончиной».
— Ну конечно, — ворчливо согласился Макс, — якобы Бог не мог создать этот мир, потому что этот мир — ад, а Он — Бог любви, и потому никак не мог сотворить подобное. И тело — это тоже творение преисподней, потому что это — тюрьма для души, которую Он создал. Мол, все телесные отправления — это от сатаны, а душа — она чистая, не писает, не какает. Такая, ты ж понимаешь, брезгливость! Далась им эта чистота.
Макс, как всегда, наводил критику. Но Аня понимала, что он прав. Катары были, красиво выражаясь, дуалистами: у них получалось, что Бог и дьявол равнозначны, что они обладают одинаковым могуществом. Якобы только душа и жизнь вечная от Бога, а тело и реальный мир — от дьявола. Но ведь это чушь! Все в этом мире — от Бога. Она вспомнила разговор с Сержем.
— Они, дескать, жили в Аду, — говорил он, крутя в руках золотую зажигалку.
Аня еще удивилась: зачем она ему? Ведь он не курит!
— Какая глупость! Много они понимали… — продолжал он с усмешкой. — Что они знали об аде? «Царство Люцифера»! Оставили бы уж Люцифера в покое. Нечего ему чужие дела приписывать! Люциферу плагиат ни к чему, у него и так хватает забот — уж можете мне поверить!
Аня саркастически улыбнулась при этом воспоминании: Сержу ли не верить?
— Что да, то да, — ответила она на тираду Макса, — они были озабочены совсем не тем, чем люди XXI века.
— Дурь какая-то! — продолжал кипятиться Макс. — Бог дал вам жизнь — живите! Нормальный человек со всем этим не заморачивается.
— Ну, нам-то сейчас есть чем заморачиваться, — возразила Аня. — Уже стемнело. Думаю, пора трогаться.
— Да, — согласился Макс, вглядываясь в то, что казалось полной темнотой. — И как только они что-то тут видели? Темно, как…
Он не договорил. Вздохнув, надел инфракрасные очки и проверил футляр-кобуру с их едва ли не единственным оружием — специальным пистолетом, стреляющим ампулами быстродействующего транквилизатора. Количество ампул, впрочем, было ограниченно. Кроме этого, у каждого из них имелся электрошокер. По словам Сержа, в случае столкновения с рыцарями от него было бы мало проку, но огнестрельное оружие брать было нельзя.
Макс выглянул в окно: на фоне неба, чуть более темный, чем окружающий ландшафт, был едва различим Ле-Пог со стоящим на нем замком. Макс протянул руку во тьму — дождь, похоже, прекратился. Хоть это хорошо.
— А они ничего и не видели, — сказала Аня. — Помнишь, Серж говорил, что в безлунные, беззвездные ночи приходилось надеяться на другие чувства и что у нас такой привычки нет. У нас и слух, и обоняние находятся в угнетенном состоянии, особенно слух, потому что мы живем в очень шумном мире.
— Ага, — хохотнул Макс, — как он там сказал? «Постоянно с этими дурацкими наушниками в ушах, словно они в них рождаются на свет».
— Да, — отозвалась Аня. — Это он от раздражения. Но он сказал тогда и кое-что поважнее.
— Что «люди разучились слушать тишину»?
— Да, именно. И в нашем положении это опасно.
— Действительно, здесь так тихо…
— Эти инфракрасные очки не могут дать картинку, на сто процентов соответствующую нормальному световому видению днем, — заметила Аня. — К тому же к ним еще надо привыкнуть. Так что нам с тобой придется быть очень внимательными, если мы хотим вернуться, и любой шорох может иметь для нас значение.
— Прежде чем вернуться, нужно остаться в живых, — заметил Макс ворчливо, — желательно прихватив то, за чем мы сюда явились.
— Правильно, — решительно произнесла Аня, — а поэтому заткнулись и пошли!
Они вылезли в окно и отправились к Монсегюру. Ландшафт в призрачном зеленом свете прибора ночного видения выглядел странно. Казалось, это происходит не на Земле. Они шли настолько быстро, насколько это было возможно, не производя шума. Разумеется, в обычной обуви это едва ли было бы реально. Поэтому на ногах у них были спелеологические ботинки. Макс, как обычно, пошутил по этому поводу:
— Сегодня ночью мы как раз собираемся малость заняться спелеологией. Полевая практика, так сказать.
Это оказалось в точку — именно пещера была их целью. Точнее, грот Ломбрив. А еще точнее, то, что в нем находилось. Аня вспомнила инструкции, которые им давал Серж.
— Ле-Пог изрыт пещерами, как швейцарский сыр, — говорил он. — Это дар природы. Усилия людей добавили к этому потайные ходы. Часть из них служит для сообщения между различными частями замка, часть соединяет пещеры. А есть и такие, которые ведут за пределы Монсегюра.
Серж развернул большую и, как поняла Аня, очень подробную схему пещер и ходов.
— Ой, мамочки! — вырвалось у нее. — Кто же это все составил?
— В основном это «раскопал» Отто Ран, летом 1929 года, но об этом — потом.
— Здесь попробуй не запутаться! — заметил Макс, глядя на схему, напоминавшую сложный лабиринт. — Чтобы все это изучить, потребуются месяцы.
— Месяцев у нас нет, — сухо произнес Серж, — и вы это знаете.
— Да, мы знаем, — смутился Макс.
— Но, по счастью, — продолжил Серж, — изучать все вам незачем. Вам нужно, главным образом, запомнить свой маршрут, который я сейчас покажу и объясню, что и как. Его, так же как и по крайней мере два запасных, надо заучить наизусть, так как брать схему с собой, конечно, нельзя.
