Не рассуждая и не примеряясь, я ударил ногой по копью, сбивая его, закручивая и подбрасывая вверх. Поймал в воздухе — и, падая, ударил хмоли сверху. Копье пробило ему грудь и пригвоздило к снегу.
Я приземлился рядом, пнул гуманоида по щиту, которым тот пытался прикрыться.
Хмоли смотрел на меня, все так же беззвучно скалясь. На губах пузырилась темная красная кровь. Я чувствовал едкий густой запах — запах пота и крови, запах смерти.
— Черт! — завопил я. — Он что, не иллюзия?
— Это конструкт, — ответила Ана. — Добей его, не будь излишне жестоким.
Сочувствия в ее голосе, впрочем, не было.
— Он живой! — выкрикнул я.
— Он умирает. Конструкт существует не более пяти минут, но он испытывает боль и осознает себя. Ты хочешь подарить ему четыре минуты мучений?
Хмоли смотрел на меня, продолжая сжимать в руке щит. Потом откинул руку, перестав прикрываться.
— Черт, черт, черт! — завопил я.
Первые цели были иллюзиями, совершенно точно. Они таяли в воздухе, когда я в них попадал.
Но… потом некоторые падали. Некоторые даже умирали не сразу — я еще подумал о том, насколько правдоподобны эти иллюзии…
Сколько же настоящих, живых и разумных существ я убил за эти два часа?
— Он страдает, — сказала Ана.
Я вскинул пистолет, почти уткнувшись стволом в гуманоида. И нажал на спуск.
Над хмоли встало облако пара, я отшатнулся. Пар оседал кристалликами льда, покрывая иссушенное, сразу ставшее жалким и уродливым тело.
— Ты очень быстр, — похвалила Ана. — Немногие способны уклониться от копья с такого расстояния.
— Он был живой, — сказал я. — Он умирал и понимал это!
Ана помолчала. Потом сказала:
— В конструкты записывают память чужаков, совершивших тяжкое преступление. Этот хмоли был лидером мятежников на Уорхане. Он командовал группой, напавшей на госпиталь. Шестеро стражей и локальный координатор были убиты. Четыре жницы захвачены в плен, подвергнуты жестоким пыткам и ритуальному пожиранию.
— Уорхан — их мир? — спросил я, помедлив.
— Был их миром, — безжалостно ответила Ана. — Теперь его контролируют Инсеки.
— Какие смыслы они ищут в болоте, где живут людоеды? — удивился я.
— Это вопрос не ко мне, — Ана пнула ссохшийся труп, тот рассыпался в прах. — Мой отряд подавлял мятеж на Уорхане. Многого навидались. К примеру, пленных жниц. Одна была частично жива… Этот хмоли будет умирать еще много раз, еще много лет. Пошли, Макс.
Я посмотрел на останки хмоли.
Потом на невозмутимую стражу.
Потом представил себе Дарину.
Кивнул и пошел к стеллажам.
Мы завтракали. Стояли у купола, рядом с заваленным странным оружием столом, и ели из пластиковых судков. Можно было зайти в купол, в тепло, некоторые стражи так и поступали. Но Ана осталась снаружи, и я последовал ее примеру. Не хотелось показывать себя неженкой.
На Саельме ели два раза в день, как правило, завтракали после восхода солнца и ужинали сразу после заката. Если пересчитать на земные сутки, питание получалось восьмиразовым.
Но организмы Измененных требовали много пищи.
Что меня удивляло, так это сама еда. Вначале я ожидал какие-то рационы, вроде тех, что покупал в Комках. Но здесь питались, как в ресторане, даже на полигоне. В моем контейнере, к примеру, была очень вкусная белая рыба с не менее вкусным рисом. У стражи — здоровенный едва прожаренный стейк и немного овощей. Я уже начал привыкать к тому, что когда-то сказал Инсек: «Ни материя, ни энергия, ни пространство не являются ценностью». И все-таки такое бытовое подтверждение было неожиданным.
Значит, Инсеки или Продавцы могли бы легко накормить всю Землю? Завалить людей вкусной жратвой, дизайнерской одеждой, сложной техникой?
Умом я понимал, что ни к чему хорошему это не привело бы. Но при мысли о скудных государственных пайках, ставших роскошью автомобилях и гоняющихся за кристалликами людях меня охватывала злость.
Я ковырял вилкой рыбу — она оставалась горячей, хотя вокруг было градусов пятнадцать ниже нуля. Поглядывал на меланхолично жующую мясо стражу.
— Сколько у тебя времени? — спросила Ана.
— То есть?
— Когда тебя отправят на задание?
Я пожал плечами. Эта старшая стража мне одновременно и нравилась, и пугала, причем по одной и той же причине. Она была какая-то очень человечная, будто лишь изображала невозмутимость Измененных. В ее словах о мятежнике-хмоли я почувствовал настоящую ненависть, а сейчас Ана казалась искренне заинтересованной.
— Не знаю. Когда велят.
— Разведчики очень нужны, — сказала Ана. — Сейчас очень напряженная ситуация в системе Трисгард. Это миры розовокожих гуманоидов.
— Тэни? — уточнил я. — Такие, четырехпалые?
— Кое-что ты знаешь, — удовлетворенно сказала Ана. — Да. Они самые. Милые, умные, смертоносные. Уже год висит заявка на морфа.
— И ни одного не появилось за год? — удивился я.
— Почему же? Были двое. Видимо, кончились. — Ана отложила пустой судок, взяла кружку из толстого пластика. От кружки шел пар. — Боюсь, тебя направят на Трисгард, и очень быстро.
— Таково Изменение… — пробормотал я. Тоже взял кружку. Очень хотелось кофе, но кофе тут не пили. Мне досталось какао — самый похожий на кофе напиток, какой нашелся.
— Да ты дурак, Макс. Без хорошей подготовки не выдержишь внедрения, — Ана отхлебнула свой чай — или что там у нее было. — Хватит бормотать про Изменение, великую благодарность Инсекам и нашу великую миссию. Мы пушечное мясо.
— Тебе сколько лет, Ана?
— Зачем тебе?
— Хочу понять, почему ты такая умная, — не удержался я.
— Восемь. Я из самых первых Измененных с Земли. И зови меня в мужском роде, я парень. Страж Ана — ясно?
Я хмыкнул. Ну надо же, кое-кто упрямо держится за свою сущность!
— Восемь лет в Изменении. А родился я двадцать три года назад.
Я едва не ляпнул, что мы почти ровесники, но в последний момент удержался. Тогда получалось бы, что я тупил многие годы после Изменения, что совсем уж странно. Здесь я говорил, что мне девятнадцать, врал про исключительно позднюю мутацию… А вот мой наставник как раз был таким исключением.
— Так что слушай старшего, — наставительно продолжал Ана.
— Слушаю, — согласился я. — Но разве стражи бывают… мужчинами?
— Мужчиной тебя делает не член с яйцами, — ответил Ана. Хмыкнул. — Хотя я бы не отказался. Тут есть очень милые жницы… У тебя был секс со жницами? Твой профиль, похоже, позволяет.
Я промолчал.
— Понял, — ухмыльнулся страж. — Молодец, нечего трепаться. Одни не поймут, другие обзавидуются.
— Почему стражей лишили секса? — не выдержал я.
— Секс вносит нестабильность, провоцирует любовь, снижает боеспособность, — Ана пожал плечами. — А еще никому не нужны Измененные, способные размножаться. Так, глядишь, могли бы задуматься, натянуть Инсекам глаза на жопу, порвать Прежних на лоскуты и…
Он замолчал, словно сообразив, что слишком разговорился.
— Я сам их не люблю, — согласился я. — Но разве Измененные могли бы победить Инсеков и Прежних?
— Кто знает, — неохотно ответил Ана. — Они, конечно, куда сильнее. На Сунерде я видел, как Прежний в одиночку уничтожил больше сотни Измененных.
— Видел?
— Своими глазами, — подтвердил Ана. — Я был в том отряде.
— А потом? — с жадным любопытством спросил я.
— Потом мне повезло, и я убил Прежнего, — Ана ухмыльнулся. — Хватит, завтрак закончен. До вечера тебе надо ознакомиться с оружием тэни.
— Это их? — Я протянул руку к странному колокольчику с замотанным ватой языком.
Ана резким движением перехватил мою кисть.
— Не трогай! Вообще надо убрать, как это сюда-то занесло…
— Оружие? — поинтересовался я, потирая руку. Хватка у стражи была железная.
— Да, и очень мерзкое, — ответил Ана. — Вообще ничего не трогай без разрешения! Тебя хоть чему-то учили?
— Ну…
— Вижу, что «ну». Одно слово, русские!
— А ты сам-то кто?
Но Ана не ответил, лишь отмахнулся и пошел вдоль стеллажей. Я двинулся следом, размышляя, нравится он мне все-таки или нет.
Честно говоря, слова про убитого Прежнего перевешивали для меня его грубость.
— Давай закончим с нашим вооружением. — Ана остановился у стеллажа. Задумчиво потер массивный подбородок. — Пробежимся по ручному… С чего бы начать…
Гигантский красный диск звезды уже подползал к зениту. Я глянул вверх, поежился и отвел взгляд.
Нет, это реально страшно выглядит!
Звезда маленькая и не очень яркая, но с планеты кажется огромной. А из-за того, что мы так близко, она не просто большая, но еще и различимая в деталях. Видны протуберанцы, пятна, какие-то завихрения и всполохи. От темных пятен даже иногда тени по снегу пробегают!
— Ана, а протуберанцы до планеты не достают? — спросил я небрежно.
— Было пару раз.
— Что?
— Не ссы, — ответил Ана рассеянно. — На орбите есть щит, он включается в случае опасности. Только снег немножко подтаивает… Вот! Пожалуй, тебе стоит освоить эту штуку.
Он взял со стеллажа небольшой, почти обычного вида пистолет. Протянул мне. Я покрутил оружие в руках. Спуск, кнопка слева над рукоятью, в стволе круглое отверстие…