— Разрешите идти?

— Можете быть свободны, — кивнул Чернов.

Валентин вышел из кабинета. Постоял несколько мгновений, глядя на лифт в конце длинного пустынного коридора. Пробормотал:

— Нет, какого черта…

И проснулся.

Валентин открыл глаза и посмотрел в потолок. На мягком покрытии мгновенно высветились зеленые цифры: «6:52» — искин корабля зафиксировал его пробуждение и сообщил время.

А неплохо он поспал, всю ночь. Со станции Ракс они улетели под вечер по времени корабля, около полуночи Валентин отправился в каюту. Возвращение в систему Невар прогнозировалось к девяти утра.

— Все в порядке? — мягко спросил искин. — У вас учащенный пульс и повышенная активность нервной системы.

— Просто сон, — ответил Валентин, глядя в потолок.

— Кошмар приснился?

— Нет, один трудный разговор перед вылетом, — глядя в потолок, ответил Валентин. — Марк, отчет!

— Командир Горчаков, на вверенном вам корабле все в порядке. Мы движемся в червоточине, уточненное время выхода в нормальное пространство — восемь часов пятьдесят три минуты. Все системы исправны. Все члены экипажа и научная группа чувствуют себя нормально. Наш гость Двести шесть — пять и его симбионт Толла находятся в гостях у профессора Уолра. Каюта уважаемой Третьей-вовне отключена от наблюдения по ее приказу, но в данный момент у нее находится в гостях старший помощник Матиас. Мастер-пилот Анна Мегер находится в гостях у доктора Соколовского…

— А? — Валентин потер глаза. — Ей нехорошо?

— Насколько я могу судить, ей хорошо, — ответил Марк.

— Блин, — Валентин сел. — Давно она… гостит?

— Примерно с двух часов ночи, — сообщил искин.

— М-да. Ну доктор, ну затейник, — пробормотал Валентин. — Седина в бороду…

— Капитан, секс является одним из лучших способов разрядки напряжения, — сказал Марк. Голос его начал обретать несвойственные официальному рапорту интонации — искин натягивал виртуальную личность Марка Твена. — Даже если вы не можете найти себе пары, не расстраивайтесь. Основываясь на моем богатом опыте, обретенном к старости, когда я стал полным импотентом, могу посоветовать…

— Спасибо, мне пока не нужны советы подобного рода, продолжай рапорт, — пробормотал Валентин.

— Зря, — вздохнул Марк. Валентин нахмурился — даже для виртуальной личности одного из самых ироничных и саркастичных людей в истории человечества это было уж чересчур — комментировать прямой приказ командира. — Итак, Мэйли Ван и Бэзил Николсон находятся в каюте Бэзила Николсона…

— У нас что, открылся сезон спаривания? — риторически спросил Валентин.

Устав не регламентировал отношения между учеными. Если члены экипажа еще были как-то связаны запретом на отношения между начальниками и подчиненными (впрочем, регулярно нарушавшимися), то научная группа могла при желании устроить оргию среди своих пробирок и компьютеров. Кстати, однажды нечто подобное на памяти Валентина произошло…

— К сожалению люди не имеют сезонов спаривания, хотя это положительно сказалось бы на нравственности и экономике, — ответил Марк, и командиру опять послышалось в его голосе ехидная нотка. — Итак, продолжаю. Кадеты Йохансон и Сквад находятся в своей каюте.

Валентин проигнорировал короткую паузу, которую сделал Марк. Если бы это не было невозможным, он бы решил, что искин над ним издевается.

— Гюнтер Вальц находится с Лючией Д’Амико, — закончил Марк.

— Что? — рявкнул Валентин, вскакивая. Вот это уже было не просто нарушением — скандалом! Неужели тридцатилетний оружейник настолько обалдел после ранения, что завел роман с семнадцатилетней кадеткой?! — Где они?

— Они находятся на камбузе, — сообщил Марк. — Гюнтер учит Лючию готовить маульташен.

— Марк, мне не нравится твое чувство юмора, — сказал Валентин.

— Обычное дело, — согласился Марк. — То, чего лишен, всегда вызывает неприязнь.

Несколько секунд длилась тишина. Потом искин сказал, уже обычным нейтральным тоном:

— Я прошу прощения, командир. Виртуальная личность Марка Твена провоцирует меня на подобное поведение. Возможно, вам следует отдать мне команду вернуться к стандартной базовой личности.

— Не стоит, — подумав секунду, ответил Валентин. — Ты, пожалуй, соответствуешь общему безумию нашей ситуации… В рубке никого?

— В рубке я, — ответил искин.

Вполне нормальная ситуация — при движении в червоточине проблем не бывает, и корабль вполне способен оставаться под надзором искина. И все-таки Валентин поморщился. Вся ситуация была нестандартной. Лучше, чтобы окончательное решение принимал человек.

— Марк, я иду в душ. Отключи наблюдение за каютой на полчаса.

— Принято, командир. — Марк замолчал, хотя даже Горчаков без труда придумал бы пять-шесть остроумных ответов на свою просьбу.

Глупость, конечно, — стесняться искина. Но уж слишком тот вошел в роль. Горчаков вдруг понял, что начинает относиться к Марку не так, как к искину предыдущего корабля. Совсем не так.

Но он пока не мог определить, нравится ему нынешний искин или нет.

* * *

Разумеется, Криди не смог посадить катер без включения двигателя.

Он погасил орбитальную скорость несколькими сильными импульсами — скорее уводя катер подальше от корабля, чем выбирая место посадки. Перегрузки были короткими, но сильными — Анге сжимала зубы, чтобы не закричать на безумного кота. В верхних слоях атмосферы Криди отключил двигатель. О баллистическом спуске не могло быть и речи — ни форма, ни теплозащита катера этого не позволяли. Глядя поверх плеч кота на исчезающую черноту космоса и мелькающий шар планеты, Анге пыталась понять, что тот делает. Короткие толчки двигателей ориентации… планета исчезла из бронированного стекла кабины, нос катера задран вверх, к тающей тьме и гаснущим звездам… Криди подставлял набегающей атмосфере покрытое теплозащитой брюхо катера, планируя тормозить об атмосферу.

— Ты убьешь нас, кот! — крикнула Анге.

— Молчи, обезьяна!

— Криди, посадочная глиссада будет слишком долгой! Ты подставляешь двигательный отсек под атмосферную плазму, там теплозащита минимальна. Двигатели не защищены от перегрева, они на него рассчитаны! А взрывчатка — нет!

Криди замолчал. Анге видела, как его пальцы забегали по пульту, выводя на вспомогательный экран схемы теплозащиты и градиенты роста температуры. Она испытала восхитительный миг торжества, когда Криди выругался, жалобно и беспомощно. Она была права, кот ошибался. Его план действий оказался еще опаснее, чем обычная посадка.

— Ты права, Анге… — неожиданно сказал он. — Ты права, аэродинамическое торможение нас убьет.

Он повернулся к Анге, и та сдержала готовую уже появиться ухмылку. Криди плакал.

— Я не сошел с ума, Анге, — сказал он. — Поверь. Я делаю то, что делаю, не из ненависти и даже не из мести. Это отчаянье, тра-жена. Мне казалось… может быть тут найдется ответ. Ты просто не знаешь правды.

— Так расскажи! — крикнула Анге.

— Нет времени, — ответил кот. — Я буду садиться по стандартной схеме. У нас один шанс из пяти, но иначе нет и его. Запомни — я не хочу тебе зла. Я люблю тебя.

Он отвернулся к пульту, и его пальцы сжались на джойстиках управления.

— Если что… это будет быстро, и мы ничего не почувствуем, — убеждая то ли Анге, то ли себя, сказал кот.

Катер крутанулся, разворачиваясь главным двигателем по направлению движения. Перегрузка навалилась тяжелым мягким одеялом. Криди дал несколько импульсов на торможение и снова начал разворачивать катер.

Они садились быстро. Действительно быстро, небо стремительно обретало голубизну, потом потемнело, но это не было бархатной чернотой космоса — катер пересек терминатор и влетел в ночь.

— Придется садиться на ночной стороне, — сообщил Криди. — Семь минут… если успеем.

Помолчав, он добавил.

— Анге… чтобы ты знала… тут есть жизнь. Цивилизация. Освещенные города. Радиосвязь, но очень плохая, их звезда забивает все диапазоны…

— Хорошо, — устало сказала Анге. Она смотрела в потолок кабины, на тускло горящие лампы. Интересно, если катер взорвется — это и впрямь будет так быстро, что нервы не успеют донести до сознания боль?

— Еще не всё, — сказал Криди. — Тут война.

— Что? — Анге приподняла голову.

— Большая война. Плохая. Тут три материка, два на полюсах, они вроде как необитаемые. И один, самый большой, в средних широтах, он заселен. Так вот, большой материк весь в пятнах от радиации. Они взрывают друг друга ядерными бомбами. Нас дважды облучали радаром, когда мы снизились. Тут не просто была война, она в самом разгаре.

— Нас могут сбить, — сказала Анге с удивлением. Такой сценарий рассматривался в ходе подготовки экспедиции — встреча с агрессивной цивилизацией, недоверие, агрессия по отношению к кораблю или группам высадки. Но это был сценарий маловероятный, теоретический, порожденный фантазией философов и писателей, которых привлекли к подготовке экспедиции.

— Пусть попробуют, — свирепо ответил Криди. — Это дикари, отсталые дикари с ядерными бомбами.

На мгновение Анге почувствовала то прежнее единение, которое ощущала с Криди последние полгода. Но Криди неожиданно добавил, с едкой горечью в голосе: