— Какие литературоведческие изыски, — огрызнулся я.

— То, что я мертва, и то, что я питаюсь человеческой кровью, не значит, что я не могу восхищаться настоящей литературой, — ответила Ева. — Читала и модных, и талантливых. Нет, Антон. Расслабься, не нужны мне твои индульгенции, можешь их в рамочку и на стенку.

— Тогда что тебе нужно? — спросил я.

— Кровь. Но я давно уже не пью все подряд, я коллекционирую интересные крови, Антон.

— Говори.

— Кровь Высшего Светлого — за ответ на любой вопрос.

— А ты уверена, что сможешь ответить? — спросил я.

— Уверена.

— Сколько крови тебе надо? — спросил я.

— Дядя Антон! — воскликнул Кеша. — Не соглашайтесь! Что вы делаете!

— Молчи, — сказал я. — И запоминай. Ты свидетель.

Кеша попытался вскочить, снова сел. У него задрожали губы. Он переводил взгляд с меня на Еву.

— Не мешай ему, мальчик, — сказала Ева. — Тут нет никакого насилия, все по доброй воле… Я не собираюсь выпивать тебя досуха, Антон. И обращать не намерена… Тем более что в случае Иного — это очень, очень трудно, а в случае со Светлым и Высшим — практически невозможно. Я не убийца. — Она лукаво улыбнулась, ее глаза блеснули, как живые. — Не просто убийца. Я — коллекционер.

— Сколько? — повторил я.

— Глоток-два. Не больше трех, если вдруг понравится.

— Пей, — сказал я, засучивая рукав.

— Нет-нет! — возмутилась Ева. — Это профанация. Я не перекусить на скорую руку зашла, извини за дурной каламбур. Либо шея, либо бедренная артерия. Не будем смущать мальчика, верно? Шея.

— Соси давай, — сказал я. — Я тебя позвал не разговоры разговаривать.

— Ах, Антон, Антон! — Ева снова засмеялась. — Как же ты мне нравишься! Вся эта чудесная бравада, грубость, завуалированные пошлости…

Она встала и подошла ко мне, я тоже встал. Почувствовал ее запах — одновременно свежий и сладкий, пьянящий. Глаза Евы блестели, на губах играла легкая полуулыбка. Сейчас она казалась по-настоящему красивой.

— Вижу, ты давно не ела, — сказал я. — Феромоновые железы полны.

— Если бы я захотела, — прошептала Ева, — ко мне сбежались бы все мужчины этого дома. А мальчик потерял бы сознание от вожделения… Не хочешь меня поцеловать?

— Хочу, — сказал я. — Но я знаю, что буду целовать на самом деле, поэтому воздержусь.

— Мое дело предложить, — промурлыкала она и плавным движением положила голову мне на плечо.

Шею кольнуло. Кеша тихо вскрикнул.

— Не отворачивайся, — сказал я. — Считай вслух. При каждом сосательном движении у нее будет набухать на горле мышечный мешок.

Шея слегка онемела. Боли больше не было.

— Раз, — сказал Кеша.

Ева подняла руку и погладила меня по голове.

Никаких ощущений не было. Никакой боли. Никакой слабости. Просто стоит женщина… привлекательная… склонила голову мне на плечо… И пьет мою кровь.

— Два, — сказал Кеша страдальческим голосом.

Столь же ровным, грациозным движением Ева выпрямилась. Облизнула длинным розовым языком рот. Вытерла тыльной стороной ладони остатки крови с губ.

— Кеша, дай салфетку, — сказал я, протягивая руку. Кеша вскочил, чуть не опрокинув стул, подал мне смятый пук салфеток — веселеньких, разноцветных, с изображением хохочущего Санта-Клауса. Я прижал салфетки к шее.

— Сама сейчас свернется, — сказала Ева. — Я вбрызнула фермент, Светлый.

— Спасибо. И что так — всего два глотка? Не понравилась?

— Алкоголь и табачище, миазмы большого города, адреналин и токсины, — сказала Ева. — Шучу я, Антон. Очень интересная кровь. Знакомый привкус, как я и ожидала, но интересная. Я запомню. Захотелось тебя поставить на место.

— Я не против, — сказал я.

— И запомни на будущее, — сказала Ева. — У таких… старых, как я, сосательный мешок вмещает до полутора-двух литров крови. Я могла тебя убить в два глотка. Или в три. И все было бы в рамках разрешенного тобой, мальчик был бы свидетелем. Не досуха, не обращая, три глотка. А что не смог жить с литром крови в жилах — сам дурак.

Она требовательно смотрела мне в глаза.

— Дурак, — согласился я. — Спасибо. Запомню.

— Теперь ты можешь задать свой вопрос, — сказала Ева. — Любой. Если я не смогу дать полезной информации… что ж, тогда задашь новый. Честно?

— Честно, — признал я. — Что случилось с дозорными, охранявшими Надю, почему они напали на Инквизитора, почему напали на мою семью, откуда их Сила, как их уничтожить?

— Ну ты жулик! — Ева погрозила мне пальцем. — Один вопрос, помнишь? Но я добрая вампирша, Антон. Я отвечу.

Я сел. Видимо, действие гормонов, которые Ева впрыснула в мою артерию, прекратилось — я почувствовал слабость. Литр, не литр… Но поллитра крови она все-таки высосала. В два приема. Все известные мне вампиры могли всосать за глоток не больше ста — ста пятидесяти миллилитров.

— Дозорные всего лишь оказались в неудачном месте и в неудачное время, — сказала Ева, склоняясь надо мной. — Их больше нет. В их телах проявился древний бог.

— Вампирский бог.

— Тогда не было других богов, Светлый. Древний бог, Двуединый. Бог Света и Тьмы. Первый, кого породил Сумрак, первый обретший разум — и сделавший нас, вампиров, своими слугами. Слугами и жрецами, хранителями великого равновесия…

— Какого еще…

— Не надо толковать границы вопроса так широко, дозорный. Древний бог воплотился, и это очень грустно, дозорный, потому что мы предали его. Мы, вампиры, перестали выполнять то, что должны. Мы изменились, пошли иными путями. Многие перестали пить кровь, стали пить жизнь… напрямую…

Я смотрел в глаза той, кто называла себя Евой, и видел в них бездонную пропасть. Видел черное небо детства человечества. Видел воинов, пьющих кровь врагов, — и шаманов, пьющих кровь воинов. Видел, как из тьмы вышел к костру Двуединый — и кровью скрепил самый древний из человеческих заветов…

— Двуединый обижен, Двуединый оскорблен, — прошептала Ева. — Его забыли, его обманули, пошли другими путями… И даже вампиры смирились, погрязли в разврате и чревоугодии, забыли свой долг перед людьми… Двуединый не простит, Двуединый уничтожит всех нас. Всех Иных. А для этого ему надо уничтожить главную опасность — твою дочь. И ее родителей… Потому что вы не отдадите ее на заклание. Инквизитор слишком серьезно понимал свой долг, он пытался им помешать, хотя, как мне кажется, понял, что происходит. Ну… Может быть, он выбрал легкую и быструю смерть? Кто знает? Но помешать Двуединому он не мог. Только Шестой Дозор способен уничтожить Двуединого. Только Шестой Дозор! Но Шестой Дозор — мертв.

— Что такое Шестой Дозор? — прошептал я.

— А это уже другой вопрос. — Ева улыбнулась.

— Ты ведь тоже погибнешь, верно? — сказал я. — Так к чему эти игры! Ответь, просто ответь! Это в наших общих интересах!

— Может быть, я и не погибну? — Ева пожала плечами. — Я последняя из тех, кто помнит кровавый завет. Я последняя, кто видел предыдущее воплощение Двуединого… Шучу, Светлый. Я тоже погибну. Но я согласна, этот мир становится слишком жесток.

— Для вампиров?

— Нет. — Ева покачала головой. — Просто слишком жесток. А я не люблю пустую жестокость, Городецкий.

— Мне нужен еще один ответ, — сказал я. — Кусай снова.

— А мне не нужен дубль в коллекцию, — сказала Ева с ноткой обиды. — Нет, Антон, ты для меня — отработанный материал.

Она помолчала.

— Хотя у тебя есть что мне предложить.

— Надьку ты не получишь, — сказал я. — И не рассчитывай.

Ева вздохнула.

— Да я знаю, знаю. Даже не стала просить, чтобы не провоцировать тебя на излишнюю агрессивность. Но у тебя есть что мне предложить помимо дочери.

— Хорошо, — сказал я, поколебавшись лишь миг. — Я уверен, что Светлана поймет и согласится…

— У меня есть в коллекции кровь Высшей Светлой целительницы, — сказала Ева. — Разумеется, Светлана — мать Абсолютной, и это придает пикантный оттенок, но… Наверное, все-таки нет. Я про мальчишку.

— Да ты с ума сошла, — искренне сказал я. Посмотрел на Кешу и успокаивающе махнул ему рукой.

— Отнюдь. Высший Светлый, пророк — это большая редкость.

— Он не Высший, он первого уровня.

— О! Видишь, ты уже начал торговаться! — сказала Ева удовлетворенно. — Сейчас он первого, но стал бы Высшего. Жаль, не успеет. Но пророки — такая редкость, особенно Светлые! Я готова им удовлетвориться.

— Ева, он ребенок.

— Ему четырнадцать с половиной, какой же он ребенок? — удивилась Ева. — Паспорт имеет. В гражданскую полком бы мог командовать. Даже в вампирскую лотерею только до двенадцати не включают. И уж извини, Светлый, но он сам вправе решать!

— Я согласен, — быстро сказал Кеша.

— Он не согласен! — рявкнул я.

— Почему? — Кеша пожал плечами. Он был бледен, но вроде бы даже не испуган. — Нам нужна информация, верно? Она меня не убьет. Не превратит в вампира. Ну, выпьет немного крови, что, с меня убудет? Это все немножко извращение, конечно, но она хотя бы женщина. Была. И я считаю донорство полезным занятием, а ведь мы знаем, что двадцать процентов донорской крови достается вампирам.

Ева искренне веселилась, переводя взгляд с меня на Кешу и обратно.

Я думал. Если бы это была только напускная бравада, если бы я видел, что парнишка по-настоящему боится…

Но он не боялся. Точнее, боялся не больше, чем я. Ему было немного противно. Немного страшно. Но он совершенно четко воспринимал ситуацию. А на кону, как получается, был апокалипсис.

— Не более пятидесяти миллилитров за глоток, — сказал я. — Не более трех глотков.

— Хорошо, — согласилась Ева. Подошла к Кеше. Тот вскочил. Замер перед ней.

— И не окучивай парня своими феромонами, — добавил я.

— Не стану, — легко согласилась Ева, разглядывая Кешу. — Что ж вы, молодежь, так плохо к гигиене относитесь? У тебя шея грязная.

— Я толстый и поэтому легко потею, — ответил Кеша. — Не нравится — возьми полотенце и протри.

Ева захлопала в ладоши.

— Браво! Браво! Антон, какой славный парень, не находишь? С тебя пример берет…

Она наклонила голову и прижалась к шее Кеши.

Я встал, обошел стол, приближаясь к ним.

Ева сделала глоток — у нее на шее надулся мешок. Помедлила. Глубоко и страстно вздохнула, не отрываясь от парня. Глотнула второй раз. Помедлила. Глотнула третий.

— Отрывайся, — сказал я.

Ева стояла не шевелясь. Скосила на меня один глаз — тот был дурной, затуманенный…

— Отрывайся от него, Лилит, — прошептал я ей на ухо. — Или я выпотрошу твое гнилое нутро, клянусь Светом…

Вампирша, называвшая себя Евой, отскочила от Кеши. С ненавистью уставилась на меня. Ее испугала не угроза — имя.

— Раны закрой! — приказал я. — Играем по-честному, помнишь?

Лилит сплюнула в ладонь кровавой слюной, провела ладонью по шее Кеши. Отняла руку — кровь больше не шла. Кеша тяжело сел на стул. Я дал ему остатки салфеток — он прижал их к ране.

— Я тебе припомню, — пообещала Лилит, буравя меня взглядом.

— Не надо считать других дураками, «Ева», — сказал я. — А теперь отвечай на вопрос…

— Кровь дал мальчишка, — сказала Лилит. — Ему и спрашивать.

— Спроси, что такое Шестой Дозор и как его создать, — сказал я.

— Это твой вопрос? — спросила Лилит у Кеши.

Кеша помолчал.

Кеша покачал головой:

— Нет. Мой вопрос другой.

Мне надо было заорать, остановить его. Объяснить, что вопроса важнее сейчас нет. Но я не мог. Он преодолел свой страх. Он дал свою кровь. Эта была самая древняя и самая сильная магия в мире.

Кеша посмотрел на меня, и я кивнул.

— Скажи, каковы отношения между Двуединым, Сумраком и Тигром? — спросил Кеша. — Кто и чего хочет? Кто сильнее? И почему если погибнут Иные, то погибнут люди и животные? И выживет ли Сумрак, если погибнет все живое?

— Это много вопросов, — сказала Лилит. — Это очень много вопросов, наглый мальчишка! И я не буду…

— Вопрос на самом деле один, и ты это знаешь, ценой была моя кровь, и ты забрала данное, ты не можешь вернуть взятое обратно, и я требую обещанного, — сказал Кеша. — Говори.

— Откуда ты знаешь слова требований? — спросила Лилит после короткой паузы.

— Я же пророк, — сказал Кеша. — Я просто знал, что скажу тебе именно эти слова.

— Вам не понравится мой ответ, — сказала Лилит. — Он даст вам то, что нужно, но не даст того, что необходимо, а больше у вас нечем торговать со мной…

— Говори, — сказал я. — Ты дала обещание.

— Сумрак жив, но не имеет разума, Сумрак хочет только жить. — Лилит развела руками, будто сама удивляясь сказанному. — Тигр — хранитель Сумрака, он разумен, но не имеет воли. Тигр силен. Но Двуединый имеет разум и волю, Двуединый — такое же порождение Сумрака, и если Тигр встанет на его пути — Двуединый сметет Тигра. Все живое погибнет, потому что Иные — не только паразиты, но и хранители жизни. Умрут Иные — умрет все живое. Умрет живое — умрет Сумрак. Умрет Сумрак — умрет Тигр, умрет Двуединый, умрет все и вся вокруг этой маленькой кучки грязи. Я дала ответ.

— Ты не ответила, — сказал я. — Почему мы хранители жизни? Мы, Иные, такие же паразиты, как вы, вампиры. Почему вслед за Иными умрут люди?

Лилит оскалилась. У нее даже не были втянуты клыки.

— Вы хитрите, и я хитрю. Вы получили ответ, детали никто не обещал говорить… Светлый.

— Хорошо, — сказал я. — Хорошо. Мы приняли твой ответ. Но нам надо знать, что такое Шестой Дозор.

Лилит развела руками.

— Чем мы можем заплатить за ответ? — спросил я. Где-то в груди нарастала тоскливая давящая боль. Наверное, так себя чувствуют люди за мгновение до инфаркта. — Будет ли кровь моей дочери…

— Нет, Светлый! — Лилит замотала головой. — Время этой цены прошло! Ее кровь может сжечь меня, но я готова была рискнуть, но теперь — нет! У вас нет цены за новый ответ!

И я вдруг увидел, как глаза Кеши округлились. И как в них смешались воедино удивление, надежда и страх — страх в глазах мальчишки, только что добровольно подставившего шею тысячелетней вампирше.

— Может быть, у меня есть цена за любой твой ответ? — раздалось за моей спиной.

Я повернулся.

Тигр стоял у плиты и наливал себе в чашку кофе из дышащего паром кофейника. Он был таким же, как раньше, — высокий молодой мужчина, одетый в строгий деловой костюм. Тигр поднес чашку к лицу, сделал глоток. Медленно повернулся к нам.

— У меня, как ты заметила, нет своей воли, — сказал Тигр. — Но у меня есть кровь. Кровь Сумрака, извини за дурной каламбур. Ты ведь хочешь достойно завершить свою коллекцию перед концом времен, дряхлая тварь?

Белое платье вампирши порозовело, будто напиталось кровью. Она шарахнулась к стене, врезалась в нее, глухой удар выбил белую пыль штукатурки на ее плечи. Она полусогнулась-полуприсела, выставив перед собой руки. Пальцы превратились в черные когти.

— Ну, так каков твой ответ? — спросил Тигр.

— Н-н-нет! — простонала вампирша. — Нет!

Она отпрыгнула от стены, бросилась к окну, пытаясь то ли открыть его, то ли разбить в прыжке стекло.

Но Тигр уже был у окна. По-прежнему сжимая в руке чашку кофе, не сделав ни единого движения. Просто оказался там, куда прыгнула вампирша, — и его ладонь прервала ее движение.

— Ты не поняла, — сказал он. — У тебя нет выбора. Я заплачу цену, и ты ответишь на вопрос.

— Я отвечу! — выкрикнула Лилит. — Я отвечу, мне не нужна плата!

— Правила есть правила, — сказал Тигр.

Глотнул из чашки. Поставил ее на подоконник. Склонил голову на правое плечо, подставляя шею.

— Кусай.

Лилит затряслась. Потом кивнула, смиряясь.

— Да… да.

Ее рот на мгновение прижался к шее Тигра — и через миг вампирша отпрянула. Губы ее стали бордовыми. На шее Тигра появилось два крохотных укуса.

— Ты взяла цену и дашь ответ, — сказал Тигр. — Что такое Шестой Дозор?

— Шестеро заключали договор с Двуединым, — прошептала вампирша. — Шестеро могут разорвать договор.

— Кто они? — спросил Тигр.

— Порожденная Светом. Порожденный Тьмой. Тот, кто взял чужую Силу. Тот, кто не имеет своей Силы. Тот, кто видит. Тот, кто чует.

— Должно быть три условия, — сказал Тигр. — Я знаю правила.

Лилит кивнула, с ненавистью глядя на него. Из ее рта вырывались облачка пара.

— Любовь, Ненависть, Благородство, Предательство, Сила, Слабость. Это первое условие.

Тигр кивнул.

Лилит подняла руки, с удивлением посмотрела на свои пальцы. Потом продолжила:

— Посланник каждой из великих сторон должен присутствовать. Глава каждой стороны должен прийти или назначить посланника. Это второе условие.

— Что такое великие стороны? — спросил я. — Свет? Тьма?

Лилит оскалилась.

— Я обязана назвать, но я не обязана пояснять. Так, Тигр?

Тигр кивнул, задумчиво глядя на нее.

— И третье. — Вот теперь Лилит улыбалась искренне. Я бы сказал «от души», но души у нее давно уже не было. — Шестеро должны быть связаны первой и главной Силой.

— Сумраком? — Я не выдержал и все-таки уточнил.

К моему удивлению, Лилит ответила:

— Нет, Светлый. Самой первой и самой главной. Кровью.

— Может быть, ты хочешь сказать что-то еще? — спросил Тигр.

— Я надеюсь, вы сдохнете! — выплюнула ему в лицо Лилит. — Все вы сдохнете! И ты, раб Сумрака, тоже!

— Что ж, мы это скоро узнаем, — сказал Тигр. — А ты — нет.

Лилит захохотала.

— Нет? Посмотрим. Посмотрим. Я хранила верность Двуединому, я приветствую его…

— Там, куда ты отправишься, нет ничего, — сказал Тигр и поднял руку.

Лилит засияла ослепительным белым светом. Что-то сжигало ее изнутри. Белое платье налилось кровью, потом почернело — и вампирша осела холмиком праха.

Я взял остолбеневшего Кешу за голову и заставил отвернуться.

— Извини, я намусорил, — сказал Тигр. — У тебя есть совок и веник?

Некоторое время я смотрел на останки вампирши.

— Нет. Только пылесос.

— Годится, — сказал Тигр. Не спрашивая, куда идти, вышел из кухни, вернулся с пылесосом. Задумчиво осмотрел шланг, опустил. Пылесос тихонько загудел. Тигр протянул щетку к праху — и тонкий пепел струйками потек в мусоросборник.

В розетку он пылесос включить забыл. Впрочем, это не мешало пылесосу работать.

— Спасибо за помощь, уберу я сам, — сказал я. — Как-то будет негостеприимно, если ты начнешь мне пылесосить.

Тигр едва заметно улыбнулся, выключая пылесос. Или мне показалось? Улыбающийся Тигр — зрелище фантастическое.

— Тогда еще одно, и я уйду, — сказал Тигр. — Если ты спросишь, понял ли я слова Лилит, — нет. Я не Сумрак, я лишь малая его часть. Ответ тебе придется найти самому.

— А если не найду? — спросил я.

Тигр глянул на меня с удивлением.

— Разве ты не слышал? Мы все умрем.

— Как страшно жить, — фыркнул Кеша, повернулся и посмотрел на горку пепла. И зевнул.

Я посмотрел на него.

— Иди-ка ты спать, Кеша. Домой я тебя сейчас не повезу, переночуешь в комнате Нади. Возьми чистое белье, оно в комоде…

— В нижнем ящике, — сказал Кеша, вставая. — Я знаю.

— Откуда? — резко спросил я. — Откуда ты это знаешь?

Кеша удивленно посмотрел на меня.

— Я же все-таки пророк… Кстати, у вас и веник есть, и совок — в кладовке в прихожей.

Рядом послышались тихие булькающие звуки. Я повернулся и посмотрел на Тигра.

Он сдавленно хохотал, зажимая рот руками.

А потом растаял в воздухе.

Конец ознакомительного фрагмента