Мысленно я сделал себе заметку — надо организовать среди сотрудников дежурство по архиву и лазарету. Пусть периодически заходят с вопросами и делами к тем нашим сотрудникам, что закопались в своих берлогах. Кроме доктора и архивариуса, наверняка есть еще кто-то. Ученые в научном отделе. Оружейники… хотя нет, вот к ним заходят часто и охотно. А у Киллоран я и сам невесть сколько времени не был, как бы не год или больше…

Надо, надо направлять молодежь к нашим затворникам. И им веселее будет, и начинающим Иным — польза.

— Зачем такая редкая информация, Антон? — спросила Элен, проглядывая мой запрос. Тут же спохватилась: — Если это не секрет, конечно.

Мой уровень и положение в Дозоре позволяли мне в принципе запрашивать любую информацию без всяких объяснений. Но ничего плохого в том, чтобы посоветоваться с Элен, я не видел.

— Произошла серия нападений вампира на людей, — сказал я. — Жертвы все живы.

— А сколько их?

— Семь, — сказал я. И повторил: — Все живы.

Элен приподняла бровь, глядя на меня.

— Александр Погорельский, — начал перечислять я. — Николай Рё. Татьяна Ильина. Оксана Шемякина. Нина Лисицына. Геннадий Ардов. Оля Ялова.

— Ты назвал имена и фамилии, — задумчиво сказала Элен. — Ты не назвал возраст, род занятий, обстоятельства нападения. Это первая странность. Среди жертв — мужчины и женщины, хотя обычно кровососы гендерно специализируются… в вампиризме очень много сексуального. Это вторая странность. Все жертвы живы — значит, вампир хорошо контролирует себя. Но в таком случае как Дозору стало известно о нападениях? Нет ничего сложного в том, чтобы скрыть преступление, если жертва жива! Просто стереть память, а недомоганию человек придумает какое-то объяснение… грипп… И это третья странность.

Я кивнул. Я искренне наслаждался беседой. Конечно, Элен не оперативник и никогда им не была. Но я ведь уже сказал, что ей нравится систематизировать?

— И четвертая странность — зачем ты все рассказал мне, — закончила Элен. — Видимо, хочешь либо подтверждения своим догадкам, либо моего совета… что странно, конечно… О нет! Есть еще и пятая странность. С какой стати ты, Высший маг, занимающийся обучением начинающих Иных, вообще занялся этим делом?

— Браво! — сказал я.

— Версия первая, — продолжала Элен. — Ты решил… или Гесер решил… что я засиделась в архиве. Тебя самого когда-то вытащили из компьютерного центра и отправили патрулировать улицы. Мне не нравится эта версия, я очень люблю ваш архив!

— Элен, — я прижал руку к груди, — клянусь, что не собираюсь вытаскивать тебя из уютного архива на шумные московские улицы!

— Тогда вторая версия. Ты ждешь совета.

Элен достала из кармана джинсов потертую записную книжку и огрызок карандаша. Быстро записала что-то на чистую страницу. Потом кивнула.

— Ага. Ты не зря назвал мне имена. Александр-Николай-Татьяна-Оксана-Нина-Геннадий-Ольга. Берем первые буквы. А-Н-Т-О-Н-Г-О… Антон Городецкий. Вампир намекал, что ему нужен ты. Вампир лишь нападал, но не убивал, потому что ему было нужно, чтобы о преступлениях узнали в Дозоре. Вампиру было плевать, кого кусать — маленькую девочку или пенсионера, лишь бы буковки совпали. Очевидно, все это понял и Гесер — потому и поручил тебе расследование. Этот вампир — это из твоего прошлого вампир… так?

— Все так, — сказал я. — Только не вампир, вампирша.

— Кто-то запомнил? — удивилась Элен.

— Последняя жертва, Оля. Вампирша на ней насосалась до безобразия, память не затерла. Но дело даже не в этом.

Несколько секунд Элен молчала. Потом вновь посмотрела в блокнот.

— Ну да, — сказала она. — Конечно. Погорельский, Рё, Ильина, Шемякина, Лисицына, Ардов, Ялова. П-Р-И-Ш-Л-А-Я.

— «Пришла я». Немного странно для вампира.

Элен удивленно посмотрела на меня.

— Какое-то средневековое благородство, «иду на вы», — пояснил я.

— Странно, говоришь… — кивнула Элен, разглядывая блокнот. — Я пришла, значит… Может быть, напугать хотела? Интересно. Что ж она собиралась в итоге написать… этими укусами… А Гесер заметил?

— Кто ж его знает? Вряд ли шеф глупее меня.

— Но что тебе от меня нужно, вот загадка, — пробормотала Элен. Совершенно беззастенчиво стала грызть ноготь. — Материалы я тебе и так все найду. Совет? Ну, приятно, если так…

— Совет, — подтвердил я. — У тебя склад ума такой… своеобразный. Если ты в этом бардаке навела порядок, то и в этих данных сумеешь.

— Это какая-то вампирша из твоего прошлого, — сказала Элен. — Судя по запрошенной информации — ты ее упокоил… но предполагаешь, что она вернулась.

— Не я упокоил. Инквизиция. Но ее действительно упокоили, Гесер проверил. Это единственная женская особь вампиров, которая могла бы иметь на меня зуб… прости за дурацкий каламбур. Логично предположить, что она как-то восстала из мертвых.

— Я найду все документы, — пробормотала Элен. — Но вот чем еще помочь… ты же не дурак, ты сам все заметил.

— Подумай, Элен, — попросил я. — Я эту историю не хочу выносить на публичное обсуждение…

— Да что тут думать? — Элен закрыла блокнот. — Все, что можно, ты из этих ФИО уже получил… ведь получил? Из всего?

Мы уставились друг на друга. Потом Элен усмехнулась.

— Ты! Русский человек! У вас, русских, есть уникальная вещь — отчество. И ты не подумал, что если имя и фамилия что-то значат, то надо проверить и…

Я уже ее не слушал. Я закрыл глаза и вспоминал. В молодости, готовясь к экзаменам, я был уверен, что у меня плохая память. Но способности Иного творят чудеса…

— Александр Зиновьевич. Николай Алексеевич. Татьяна Тимофеевна. Оксана Олеговна. Нина Борисовна. Геннадий Орестович. Ольга Игоревна.

— З-А-Т-О-Б-О-И, — произнесла Элен то, что я понял уже и сам. И что ожидал услышать.

— Пришла я… — произнес я послание, составленное из первых букв фамилий.

— За тобой… — сочувственно продолжила Элен. — Как я понимаю, в русском языке нет отчеств на «и краткое»?

— Антон Го… — закончил я. — Вот же мразь дохлая… За мной она, значит, пришла? Отомстить решила?

— Успокойся, — миролюбиво сказала Элен. — А если бы она написала «За твоей»? За твоей дочерью, за твоей женой?

Зачастившее было сердце стало биться спокойнее.

— Да. Ты права, это не самый худший вариант, — сказал я. — Спасибо, Элен, ты и впрямь увидела то, что я проглядел.

— Это потому, что я не русская и смотрю со стороны, — наставительно сказала ирландка. — Антон, ты же Высший Иной. И жена твоя — тоже. А дочь — Абсолютная. Что может против вас одна вампирша? Даже если она ожила? Даже если она стала Высшей?

Я не ответил. Все было так… вот только неприкрытая дерзость нападений, этот открыто брошенный вызов — он словно вопил «не все так просто».

— Не все так однозначно, — сказал я.

— Посиди, Антон, — вздохнула Элен. Взяла мою распечатку, из ящика стола достала огромный фонарь. — Пошла я за твоими документами.

— Почему ты ходишь по архиву с фонарем? — спросил я.

— Некоторые документы не любят света, — ответила Элен. — Они могут испугаться и исчезнуть на несколько дней… или лет.

Она сделала шаг из конуса света в темноту и пропала. Через миг ее голос донесся до меня уже издалека — она шла по залу, не зажигая фонаря.

— А еще в темноте здесь не так страшно, Антон! Многого не видно…

Глава 2

Рано утром, в четверть восьмого, я стоял на кухне и взбивал вилкой омлет в старой эмалированной кастрюльке. Опыт, приобретенный еще давным-давно, в маленькой однокомнатной квартире, позволял это делать практически беззвучно, я лишь один раз брякнул вилкой о дно кастрюльки.

Взбивая омлет, я пытался вспомнить, откуда у нас эта кастрюлька с облупившейся кое-где эмалью и жизнерадостными желтыми утятами на боку. Это ведь не Светланино приданое. Я в этой кастрюльке готовил еще в студенчестве. И она была не новая, мне ее мама дала, когда снимал первую квартиру…

Да ей же лет пятьдесят как минимум… А то и больше. Эта кастрюлька помнит СССР и товарища Брежнева. Я, можно сказать, не помню, а она — вполне. А может, и Хрущева? И Карибский кризис? И Великую Отечественную…

Нет, это я загибаю. Не может быть.

Однако удержаться было уже невозможно! Я посмотрел на кастрюльку сквозь Сумрак. Содержимое укоризненно отсвечивало желтоватыми отблесками, напоминая, что и яйца, и молоко — продукты животного происхождения. Ну извините, невылупившиеся цыплята и обделенные молоком телята, мы, люди, — хищники…

Я отвлекся от ауры пищи и попытался прочесть ауру кастрюльки. Это штука сложная, пожалуй, Иному второго-третьего уровня в принципе недоступная…

У меня получилось. Недостаток опыта я скомпенсировал Силой, бухнув в память металла столько энергии, сколько когда-то тратил за неделю.

Из этой кастрюльки ели. Много и вкусно, как говорится. В ней почему-то (из-за веселенького утенка на эмали?) много готовили детям. В том числе и мне.

А сделали ее не в годы войны, конечно, но в самом начале пятидесятых. И в переплавленном металле было железо разбитых танков, там до сих пор полыхало что-то черно-оранжевое, дымное, ревело и тряслось, плавилось и стонало…

Как хорошо, что ауру вещей не видят не только люди, но и большинство Иных…

— Папа?

Я поднял глаза. Надя стояла в дверях кухни, с любопытством смотрела на меня. Судя по школьной форме (она учится в лицее, там с этим строго), она собиралась на занятия.

— Что, доча? — спросил я. Попытался размешивать омлет дальше, но вилка почему-то не двигалась.

— Ты что делаешь? Так полыхнуло, я думала, ты портал открываешь.

— Я готовлю омлет, — сказал я.

Надя демонстративно втянула носом воздух.

— По-моему, ты его уже приготовил. И он подгорел.

Я посмотрел в кастрюльку:

— Да, есть немного.

Несколько мгновений дочь улыбалась, глядя на меня. Потом посерьезнела.

— Папа, что-то случилось?

— Нет. Хотел прочитать историю кастрюльки. Переборщил с Силой.

— А так — все в порядке?

Я вздохнул. Пытаться что-то скрыть от Нади было бесполезно. Лет с семи, пожалуй.

— Ну, не совсем. Я волнуюсь из-за этой вампирши… Постой, ты куда собралась?

— В школу. Ну я пошла, да?

— Мама еще в душе! Подожди!

Надя занервничала.

— Ну пап! Мне пройти три двора! Мне пятнадцать лет!

— Не три, а четыре. Не пятнадцать, а четырнадцать с небольшим.

— Я округляю!

— Не в ту сторону.

Надя топнула ногой.

— Пап! Ну прекрати! Я — Абсолютная…

— Абсолютная кто? — поинтересовался я.

— Волшебница, — буркнула Надя. Разумеется, она понимала, что этот спор ей не выиграть.

— Вот и хорошо, что волшебница, а не дура. Ты можешь быть безгранично сильной, но обычный камень, которым тебя ударят со спины…

— Папа!

— Или обычный вампирский зов, когда ты не будешь к этому готова…

Надя молча подошла ко мне, отобрала кастрюльку. Села за стол и стала есть вилкой, служившей для размешивания.

— Надя, я не самодур, — сказал я. — Подожди маму. Или пойдем, я тебя провожу.

— Пап, когда я иду по улице, за мной следят трое Иных.

— Двое, — поправил я. — От Ночного и от Дневного Дозоров.

— И третий — от Инквизиции. У него артефакт мощный, ты его не замечаешь.

Вот оно как…

— Ну разве они допустят, чтобы на их драгоценную Абсолютную волшебницу напала сбрендившая вампирша?

— Я все понимаю, — согласился я.

— Папа, на мне семь амулетов! Из них три особо заточены против вампиров!

— Знаю.

Надя вздохнула и принялась ковырять омлет. Пробормотала:

— Соли мало.

— Соль вредна для здоровья.

— И подгорел.

— Активированный уголь полезен для здоровья.

Надя прыснула. Отставила кастрюльку.

— Ладно, сдаюсь. Пусть мама меня проводит… только никому не показывается. Если в классе увидят, что меня родители до школы провожают…

— Тебя волнует их мнение? — спросил я, доставая сковородку. Мудрить с омлетом уже не хотелось. Сделаю глазунью…

— Да!

— Это хорошо, — сказал я. — Многие Иные, которые осознали себя в детстве, очень быстро перестают обращать внимание на людей. Хорошо, что ты не такая…

— Папа, а та девочка, которую покусали последней…

— Ну?

— Она сама попросила стереть ей память?

Я кивнул. Разбил яйцо над сковородкой.

— Сама. Умная девочка. Даже если бы она упросила нас оставить ей воспоминания, ей было бы тяжело с ними жить.

— Наверное, — согласилась Надя. — Но я бы не смогла. Это как убить себя.

— Какая у меня умная дочь…

— Вся в жену, — сказала Светлана, входя. — Вы тут не ссоритесь?

— Нет! — хором ответили мы с Надей.

— Какие-то… остаточные энергии… — Светлана неопределенно повела рукой.

— Это папа готовил омлет, — сказала Надя и хихикнула.

* * *

Разумеется, вчера я рассказал все своим девочкам. И про нападения. И про свои догадки. И про содержимое картонной коробки из-под «магнитофона катушечного стереофонического НОТА-202», который добрая Элен под завязку набила нужными мне документами.

К сожалению, никакого беспокойства мой рассказ не вызвал. И ладно бы у Нади — я понимаю, что юность беспечна и безрассудна. Но и Света к моему рассказу отнеслась со скепсисом. Она согласилась с тем, что в именах жертв зашифровано послание мне. Но при этом наотрез отказалась считать угрозу серьезной: «Тот, кто на самом деле хочет зла, о своих планах не информирует».

Да и мое предположение, что на людей нападала вампирша, которую когда-то упокоили с моей подачи, Света отвергла. Во-первых, пусть я не работаю постоянно на улицах, но мне довелось обидеть немало вампиров и вампирш. Во-вторых, у обиженных могли быть подруги, «сестры по крови» — у вампиров все это довольно серьезно, хоть и не настолько, как в голливудских фантазиях. Ну и в-третьих, в большинстве случаев кровососы не таят обиду долгие годы, не мстят в духе графа Монте-Кристо. Они довольно приземленные существа. Практичные.

Иначе при их образе жизни… э… точнее — послежизни, долго не… долго не просуществовать.

В общем, мое вчерашнее беспокойство было обозвано «пещерными комплексами главы семейства». Я на такой неприкрытый феминизм обиделся, ушел на кухню и сел работать с документами. Потом Света с Надей, посмотрев какой-то свой сериал, пришли на кухню пить чай — и я перебрался в «кабинет». Увы, квартира у нас хоть и просторная, но не настолько, чтобы у меня была отдельная комната для работы на дому, поэтому кабинет я себе оборудовал в застекленной лоджии. И все бы ничего — там было и тепло, и места хватало, но оказалось, что работать с видом на двор, на людей и машины я толком не могу. Не сосредоточиваюсь — все время поворачиваю голову к окну, как нерадивый школьник на скучном уроке…

Однако я честно просидел остаток вечера над документами, разложил их на несколько групп. Потом тяжелым и сложным заклинанием вынудил себя понимать венгерский и датский языки — назвать результат словом «выучил» я бы не рискнул. Снова пересортировал документы. Прочитал статью Аманды Касперсен «О терпеливости кровососов и ее пределах». Понял, что либо в момент написания Дневной Дозор в Дании был очень слаб, либо нравы в начале двадцатого века были гораздо проще. Фру Касперсен банально пытала нескольких захваченных Ночным Дозором в плен вампиров, подвергала вивисекции (опять же — если термин применим к живым мертвецам) и все это скрупулезно протоколировала. Даже меня и даже при полном отсутствии симпатии к кровососам замутило.

Сжигание… замораживание… нарезание фрагментами… лишение органов… отравление… Даже экзотическая по тем временам радиация — Аманда пичкала пленных вампиров радием в чудовищных дозах!

Я полез в биографическую справку госпожи Касперсен, выяснил, что она с пятнадцати лет, то есть еще с конца девятнадцатого века, работала в Ночном Дозоре. Больше ничего там не говорилось, но, возможно, у нее были личные причины ненавидеть вампиров?

Однако работать после всего прочитанного мне расхотелось, и я пошел спать.

А вот сегодня, отправив дочь в сопровождении жены в школу, я спокойно вернулся к бумагам. То, что явно не относилось к вопросу или было прочитано, складывал обратно в коробку из-под древнего магнитофона (и как они сохранились в нашем архиве, заклинание, что ли, кто-то наложил?).

Увы, документы Аманды Касперсен, при всей их основательности и свирепости, мне ничего не дали. Трудолюбивая датская девушка выяснила, что вампиры очень, очень, очень прочные, убить их нелегко, повреждения они восстанавливают быстро. Самыми надежными способами (не считая магическое упокоение) Аманда признала отрубание головы с захоронением ее на расстоянии не менее двух с половиной метров от тела (я даже не решился уточнять, как была выбрана дистанция), сжигание «дотла с просеиванием золы на ветру» и «помещение в бочку с водкой, джином, самогоном или иным алкогольным напитком таковой крепости, дабы он поддерживал горение». Ну, про то, что вампиры не переносят алкоголя, знают даже дети…

Сложив все документы Аманды (там, кстати, были не только копии, но и несколько оригиналов — каким ветром занесло?) в коробку, я вычеркнул ее фамилию из распечатки. Аманда убедительно доказала, что если вампира взять и хорошенько помучить, то он умрет окончательно и никому мешать уже не будет. Я открыл для себя много нового в женских характерах и национальных датских обычаях. Понял, почему датчане разрезали на кусочки перед детьми бедного жирафенка Мариуса. Заподозрил, что уже не смогу прежними глазами смотреть на «Лего».

Но ничего нужного мне в документах не было.

Что ж, оставался Чаба Орош.

Венгрия никогда не слыла местом особого разгула вампиризма. Легендарный Дракула, который, кстати, был не вампиром, а просто жестоким человеком, жил по соседству, в Румынии. Сами венгры, народ в целом добродушный, любящий вино, мясо и что-нибудь сладенькое-вкусненькое, к поеданию себя вампирами относились нетолерантно. К тому же они всегда были настолько нецивилизованны, что в отличие от англичан или американцев в вампиров верили.

Так что на территории Венгрии вампиры влачили довольно жалкое и скрытное существование. Даже без вмешательства Ночного Дозора.

После увлекательных девичьих записей о вивисекции вампиров я даже не сразу понял тональность Чабы Ороша. Но факт оставался фактом — Чаба Орош вампирами восхищался!

Я отыскал библиографическую справку по Орошу. Он был Светлым, седьмого уровня. Инициировали его довольно поздно, в шестьдесят лет. Работавший провинциальным аптекарем Орош был в восторге от открывшихся перспектив — поездил по миру, добравшись даже до Австралии и Северной Америки. Потом поселился в Будапеште. Стал работать в местном Ночном Дозоре, на какой-то мелкой канцелярской должности. Светлый, без всякого сомнения. Но — поклонник вампиров!

Прочитав все статьи Ороша и несколько более поздних публикаций о нем (что смешно — об Ороше писали в основном Темные), я решил, что понял его мотивы.

Он стал Иным слишком поздно. Возраст назад не отмотаешь — он мог придать себе вид молодого человека, мог укрепить здоровье, мог рассчитывать на многие десятилетия и даже века полноценной жизни. Но молодость — настоящая — уже ушла навсегда.

А ему хотелось юности.

Вампиры и ведьмы — вот две крайности. Вампиры всегда молоды, пусть это молодость нежити, трупа. Ведьмы всегда стары, хотя мало кто настолько полон жизнью, как ведьмы.