Для Высших Иных — включая и меня — становится возможным сознательно предвидеть вероятность того или иного события. Тут только очень важно заранее понимать, какие события вообще имеют вероятность случиться…
Предсказатели видят будущее постоянно. Даже неосознанно. Их мир — это колышущееся месиво из вероятностей человеческой истории. В этом вареве Украина воюет с Россией за Крым, президент Обама принимает ислам, папа римский совершает каминг-аут, в Нидерландах законодательно разрешают каннибализм в лечебных целях. Ну и куда более невероятные события для предсказателей тоже реальны.
Единственное, чего не видят предсказатели, — это судеб Иных. Все мы, ходящие в Сумрак, скрыты для них. Наши жизни, наши поступки не читаются так просто.
Нас видят пророки. Они вообще видят все. К счастью — не всегда и обычно не прицельно. Пророка нельзя попросить увидеть «что-то» — он сам (ну или Сумрак за него) решает, что пророк увидит и как сообщит миру.
— Что предречено? — спросил я, даже не удивляясь той старомодно-вычурной фразе, что слетела с моих губ. Она была сейчас уместной.
— Пролито не напрасно, сожжено не зря. Пришел первый срок. Двое встанут во плоти и откроют двери. — Завулон внезапно осекся. Он смотрел на меня, и в его взгляде, во взгляде давнего, безжалостного, неизбывного врага, я отчетливо прочитал… ну ладно, не жалость. Сочувствие. Но какое-то унылое, и к себе тоже. Так могла бы смотреть первая скрипка на второго тромбона, стоя на палубе тонущего «Титаника».
— Три жертвы, на четвертый раз… — сухо сказал Гесер, глядя на нас.
— Пять дней остается для Иных, — сказал Завулон.
Я почувствовал, как Светлана обняла нашу дочь, прижимая к себе. Я не пошевелился.
Я как-то перестал любить красивые жесты в последние годы. И красивые слова — тоже. А пророчества — они всегда избыточно красивы.
— Шесть дней остается для людей, — сказал Гесер.
— Для тех, кто встанет на пути, — не останется ничего, — добавил Завулон.
И вдруг улыбнулся ослепительной улыбкой.
— Шестой Дозор мертв, — продолжил Гесер. — Пятая сила исчезла. Четвертая не успела.
— Третья сила не верит, вторая сила боится, первая сила устала, — закончил Завулон.
Несколько секунд висела тишина. Потом Надя спросила:
— Вы репетировали?
— Что? — переспросил Гесер, будто не услышал.
— У вас так складно выходило. Один закончил, другой начал.
— Это пророчество, девочка, — сказал Гесер. — Пророчество, которое только что озвучили все пророки Земли. Я полагаю, что вам грозит смерть. Тебе, твоему отцу и твоей маме. Вы — те трое, за которыми пришли двое.
— Я поняла, — сказала Надя. — Все почти открытым текстом… для пророчеств. Нашу семью идут убивать. Через пять дней умрут Иные. Еще через день — умрут все люди. Это отсчет дней от пророчества или от нашей смерти?
— Мы пока не смогли точно понять, — сказал Завулон извиняющимся тоном. — Возможно, отсчет уже пошел, возможно — был сорван, когда ты уцелела. Все пророчества нарочито туманны…
— И поэтому вы, едва прозвучал наш вопль о помощи, явились наблюдать, а не помогать, — сказала Светлана ледяным голосом. — Чудесно. Гесер, ну ты же знаешь, какого я о тебе мнения, да?
Гесер заерзал на удобном широком стуле. Казалось, что ему одновременно хотелось и начать извиняться, и рявкнуть что-нибудь резкое.
— Света, перестань, — попросил я. — Хорошо. Гесер, Завулон, мы вас услышали. Я признаю обоснованность вашей осторожности. Мы все умрем, я понял. Теперь я хотел бы узнать, что вы поняли, наблюдая за происходящим, какую помощь готовы нам оказать и есть ли в архивах Дозоров и Инквизиции хоть какие-то материалы по данной теме?
Гесер посмотрел на Завулона. Завулон посмотрел на Гесера.
— Твою налево… — внезапно выругался Завулон, что было для него совершенно нехарактерно. — Ну, ты его подготовил, я уверен…
— Не мухлюй, — сказал Гесер.
Завулон опустил руку под столешницу — и извлек ее оттуда уже не пустой. В его ладони была старая, потемневшая, закопченная курительная трубка, вырезанная то ли из камня, то ли из давно окаменевшего дерева.
— Гони, Темный, — сказал Гесер.
Завулон молча протянул ему трубку.
— Может, еще скажешь, что именно Мерлин из нее курил? — спросил Гесер, явно наслаждаясь торжеством момента. — Табака тогда в Европе не было.
— Тебе ее в руках противно станет держать, если я скажу, что именно он курил, — буркнул Завулон.
Гесер усмехнулся и спрятал трубку в карман пиджака.
— Так это все была ложь? — спросила Светлана напряженным голосом.
— Нет, — ответил Гесер. — Чистая правда. Но я все-таки рискнул побиться об заклад, что ни Антон, ни вы с Надей не начнете паниковать. Курительная трубка Мерлина — это уж слишком желанный приз. Даже если обладать им осталось всего пять дней.
Глава 4
Хуже всего было то, что ни Гесер, ни Завулон ничего особенного в Иных-предателях не заметили. Это были именно они — Светлый маг Денис и Темный маг Алексей. Во всяком случае, их ауры остались прежними. И даже уровень их Силы — на взгляд со стороны — не изменился. Третий у Дениса, четвертый у Алексея. Но при этом они оперировали такими энергиями, что Великие предпочли избежать боя.
— Я бы определил их как Высших, — сказал Гесер. — Но не по аурам, по силе заклинаний.
— И сами заклинания совершенно необычные, — добавил Завулон. — Я ни разу не сталкивался ни с чем подобным.
— Может быть, они замаскировались? — предположила Светлана.
Гесер тяжело, недовольно посмотрел на нее.
— Может быть. Только видишь ли, Света… Ты от меня замаскироваться не сможешь. Как и я от тебя. Вот Наденька — она сумеет. Маскировка возможна только у более сильного Иного.
— Так что же, они тоже «нулевые»? — спросила Надя. — Как я?
— А ты сама что почувствовала? — заинтересовался Гесер.
— Я вообще не поняла, кто это, — призналась Надя. — Только приближающаяся Сила… и чувство опасности. Как цунами.
— Похоже это на Тигра? — вдруг спросил Завулон.
Надя энергично замотала головой:
— Нет! Тигра вообще почти не видно было. Только… рябь такая… — Она пошевелила в воздухе пальцами. — Если приглядеться.
Беда с этими описаниями неописуемого. Наде три года было, когда она поставила меня в тупик словами: «Второй слой Сумрака — он соленый!»
— Значит, это не Сумрак, — сказал Завулон. — Ну, скорее всего.
— Нас хочет убить неизвестно кто и неизвестно почему, — сказал я. — Замечательно. И самые великие маги России ничего не могут понять. А вампир?
— Вампирша, — уточнил Гесер. — Увы, Антон. Это была Высшая вампирша в атакующей фазе. Пытаться ее разглядеть — все равно что считать взмахи крылышек у колибри, зависшего над цветочным бутоном.
Завулон с удивлением повернулся к Гесеру. Достал из кармана пиджака сигару (уже зажженную), затянулся, после чего сказал:
— Враг мой. Сегодня удивительный день. Скажи, ты никогда не подумывал начать писать стихи?
— О чем ты? — поразился Гесер. — Мелкие колибри делают до ста взмахов крыльями в секунду, что превышает физиологические возможности человеческого зрения. Вампир в атакующей фазе достигает скорости до ста пятидесяти — ста восьмидесяти километров в час, что на коротких расстояниях делает его неразличимым. Мне кажется, я очень четко и адекватно охарактеризовал ситуацию.
— А… — сказал Завулон. — Понятно. Проехали, мне показалось… Да, Антон, твой шеф прав. Это была Высшая вампирша, разглядеть ее было нереально.
— Доказательств тому нет, но исходя из бритвы Оккама — очевидно, что та самая, — добавил Гесер.
— Какая та самая? — заинтересовался Завулон.
— Не важно, — махнул рукой Гесер. — Была у нас на днях серия… инцидентов. Антон как раз ею занимался.
— Серия инцидентов с вампиром? — Завулон приподнял бровь. — И вы не заявили протест? Любопытно…
— Не важно, не важно, — повторил Гесер таким фальшивым тоном, что ему не поверил бы и ребенок. — Очевидно, вампирша решила защитить Антона в надежде на снисхождение… Я обязательно буду держать тебя в курсе…
Завулон ухмыльнулся. Я не сомневался, что теперь весь Дневной Дозор кинется искать вампиршу. Похоже, этого Гесер и добивался.
— Значит, все пророки в мире сговорились и предвещают конец света, — сказал я. — Простите, Завулон… конец света и тьмы. На мою семью напали сошедшие с ума Темный и Светлый, причем они орудуют такими Силами, что два Высших мага России предпочли наблюдать, но не вмешиваться в происходящее. И этих спятивших предателей отогнала Высшая вампирша, инцидентами с которой я занимался… Просто великолепно. Что посоветуете, Великие?
— Антон, ты мне ничуть не симпатичен, — искренне сказал Завулон. — Но твоя дочь очень важна. Обидно, что она Светлая, но раз уж так вышло — пусть будет Светлой. Поэтому я склонен защищать тебя и твою семью. Опять же, я уверен, что ваши жизни как-то связаны с жизнями всех Иных… да и всех людей, если уж на то пошло. Так что… предлагаю защиту и покровительство в стенах Дневного Дозора.
Я хмыкнул.
— Завулон, дорогой, поверь, что я сам сумею обеспечить безопасность своих сотрудников, — сказал Гесер. — Хотя, конечно, буду рад видеть твоих упырей… во внешнем кольце оцепления. Похоже на то, что наши спятившие сотрудники беззащитны перед вампирами. Очень странная, но интересная ситуация! Будем работать!
Я посмотрел на Светлану. Она едва заметно кивнула. Я взял Надю за руку и дважды надавил ей на мизинец.
— Хорошо, папа, — сказала дочь.
Вокруг нас затрепетали синие потрескивающие полотнища света. Стол развалился на части там, где они пронзили дерево. Под нашими ногами задымился узорчатый паркет из карельской березы. Потолок пошел трещинами.
— Прекрати! — рявкнул Завулон, вскакивая с места.
— Песок и маятник, папа, — внезапно сказала Надя.
Мгновение я смотрел на нее. Потом решил, что понял. И ответил:
— Утром восходит синяя Луна.
Гесер нахмурился. Он продолжал спокойно сидеть, глядя на нас, но последние фразы явно были непонятны и вывели его из себя.
Перед нами раскрылся темный провал портала. Мы встали, я отпихнул ногой стул — тот влетел в стены из синего света и рассыпался щепой.
— Извините, Великие, — сказал я. — Но в силу сложившихся обстоятельств я вынужден взять безопасность своей семьи в свои руки.
Светлана шагнула в портал первой, не выпуская руки дочери. За ней пошла Надя, а следом, продолжая сжимать ее ладонь, я. Если бы я хоть на долю секунды отпустил руку дочери — портал перемолол бы меня в фарш.
— Я же тебе говорил, Темный, — донесся до меня голос шефа. — Кисет Мерлина, будь так добр!
К сожалению, я вошел в портал, который сомкнулся за моей спиной, и не услышал то, что ответил Гесеру Завулон.
Вокруг было темно. Я поднял свободную руку, помахал ею в воздухе. Никакого эффекта. Тогда я засветил на кончике пальцев «светлячка» — самое, пожалуй, простое из всех заклинаний.
Ровный белый свет залил просторную комнату. Датчик движения на стене, похоже, вышел из строя. Все-таки я не появлялся здесь два года. Я прошел к стене, щелкнул выключателем. Свет был — под высоким потолком включилась люстра. Старая уродливая люстра из гнутых латунных трубок и рожков из мутного белого стекла. Сделана небось где-нибудь в середине двадцатого века.
— Что за синяя Луна, папа? — спросила Надя.
— А что за песок и маятник?
— Ну… я подумала, что если ляпну какую-нибудь чушь, — сказала Надя, — то Великие будут пытаться найти в ней скрытый смысл. И меньше шансов, что они отследят портал.
— Я понял. И решил поддержать.
Светлана тем временем обходила комнату. Ничего особенно интересного в ней не было. Мебель древняя, югославский гарнитур тех времен, когда Югославия еще была большой страной, а не кучкой враждующих территорий. Два дивана. Окно задернуто тяжелыми пыльными шторами. Светлана отдернула штору — за ней была кирпичная стена. Единственной относительно современной вещью был плоский телевизор, впрочем — дешевый и непритязательный.
— Это что за город? — спросила Светлана.
— Я же рассказывал. Питер.
— Точно, — она кивнула, — совершенно не чувствую окружающую ауру.
— Мы старались, — обрадовалась Надя.
Эту квартиру в центре Санкт-Петербурга я купил три года назад, после чего долго и скрытно маскировал. Привлекла она меня тем, что находилась в старом доме девятнадцатого века, который много раз перепланировывали, перестраивали, дробили просторные «барские» квартиры на коммуналки и отдельные клетушки. Где-то в пятидесятых годах и возникла эта странная квартирка — с заложенным кирпичом окном (все равно окно выходило в мрачный темный двор-колодец), крохотной ванной комнатой (сидячая ванна из чугуна и стоящий к ней впритык унитаз). Кухни как таковой не было, имелось что-то вроде просторного шкафа, в котором помещались электроплитка и крохотный столик.
Раньше здесь жила древняя бабушка, происходившая из богатой купеческой фамилии. Кажется, ее предки владели не то всем домом, не то парой этажей в нем. Бабушка пережила революцию, Гражданскую войну, блокаду Ленинграда, преподавала французский язык и переводила с него какие-то книжки, жизнь проводила в одиноком девичестве, при этом щедро одаривая соседских детей сладостями и игрушками. Жизнь в маленькой комнате без окна и кухни ее ничуть не смущала.
А потом, в шестидесятые годы, уже перед пенсией, она ухитрилась получить разрешение — и уехала в Париж, где и прожила еще четверть века, напоследок успев дважды выйти замуж за французов и со скандалами с ними развестись. В свою странную квартиру она перед этим прописала какого-то дальнего родственника. В общем — интересная судьба, можно лишь руками развести.
Родственник пытался в квартире жить, обставил посовременнее, разобрал кирпичи, открыв окно в темный дворик. Через полгода он не выдержал и заложил окно обратно. Еще через полгода запил. Потом поменял квартиру, в которой, похоже, уютно себя чувствовала только старушка, на квартиру в пригороде.
Новый хозяин благоразумно в квартире жить не пытался, а вместо того пытался, зацепившись за этот дорогой и красивый дом, откупить себе соседские комнаты и объединить в одну квартиру. Но так у него ничего и не вышло. Квартиру использовали как место свиданий, как залог, как подарок новобрачным, как склад для всякого барахла. Может быть, и для более темных дел — я не проверял.
Потом ее купил я — через подставного человека. И в течение месяца стирал все следы квартиры из окружающего мира. Нет, она по-прежнему проходила по городским документам, я платил за освещение и воду (точнее — деньги сами уходили с заведенного анонимного счета электронной валюты). И среди дверей на лестничной клетке была старая деревянная дверь, ведущая в странную квартиру.
Вот только многослойные завесы защитных и маскировочных заклинаний скрыли квартиру от всех — и Иных, и людей.
Светлана здесь даже не появлялась. Нет, в целом она мою идею одобрила — абсолютно защищенное место, про которое не знает даже Гесер… У каждой женщины еще с пещерных времен есть потребность иметь надежную нору. Но обустройство убежища она полностью доверила мне — как организатору, и Наде — как бесконечному источнику Силы.
— Телефон работает, — сказал я, поднимая трубку старого проводного телефона. Прошел в крохотную ванную комнату. — Вода… вода есть… только спустить надо, — глядя на ржавую жидкость, текущую из крана, признал я.
— Телевизор, — гордо сказала Надя. — Это я папу заставила телевизор поставить. Тут был «Горизонт» старый. Вот такой! — Она развела руки. — Он работал, но он даже не цветной был!
— В унитазе надо спустить воду много раз, — сказал я. — Там налито масло в качестве гидрозатвора. В душе тоже. Еда в шкафчике на кухне — консервы, галеты, супы в банках, сахар, чай, кофе.
— Мне не нравится, к чему ты клонишь, — сказала Светлана.
— Еще там есть бутылка коньяка и несколько бутылок вина, — сообщил я.
— Все равно не нравится.
— Света, что бы ни случилось с теми охранниками — они в первую очередь охотились на Надьку, — сказал я. — Это место не известно никому и максимально защищено. Я думаю, что оно надежнее дозорных офисов.
— Пап, а что на диске? — спросила Надя, поднимая компьютерный винчестер с телевизионной тумбочки.
— Кино. Все то, что ты любила три года назад. Мультики и сказки.
— Папа! — возмутилась Надя.
— Извини, я не подумал обновить видеотеку, — сказал я. — А то залил бы на диск аниме и фантастику.
Надя надулась.
— Я согласна, что Наде стоит остаться здесь, — сказала Светлана задумчиво. — Но с какой стати мне…
— Чтобы наша дочь не сделала какую-нибудь глупость, — пояснил я. — Извини, Надя. Но я бы не хотел, чтобы ты из-за дурного предчувствия или просто от скуки вышла отсюда — и наткнулась на тех двоих… Останьтесь здесь, девочки. Я приду за вами через день-два. А пока спрячьтесь.
Светлана кивнула. Неохотно, раздраженно, но соглашаясь с моей логикой.
— Что ты будешь делать?
— Все то же, что обычно, — сказал я. — Искать плохих ребят и защищать хороших парней.
— Тебе нужен пророк, — сказала Надя.
— Да, доча. И он у нас есть.
Надя кивнула.
— Еще больше тебе нужна боевая поддержка, — сказала Светлана. — Извини, но… один ты не справишься.
— У меня есть идеи и на этот счет, — сказал я. — Не волнуйтесь.
— Связь? — спросила Светлана.
— Никакой, — сказал я. — Все можно отследить. Я… загляну к вам через сутки. Сделаешь кофе, ладно?
Светлана кивнула. Потом порывисто обняла меня. Надя фыркнула и отвернулась, разглядывая винчестер, будто могла на взгляд прочитать его содержимое. Хотя я бы не стал зарекаться, возможно — она и могла.
Портал, который открыла по моей просьбе Надя, вывел меня обратно в переговорную комнату.
Там ничего не изменилось — только попавшийся под горячую ногу и развалившийся стул убрали.
А так — Завулон сидел, мусоля в губах сигару, Гесер старательно набивал трубку Мерлина содержимым кисета Мерлина.
— Вернулся, — даже не глядя на меня, сказал Гесер. — Что ж, не могу тебя осуждать. Рано или поздно каждый из нас понимает, что тайное убежище — полезная вещь.
— На мое возвращение вы не спорили? — поинтересовался я.
— Нет, — ответил Завулон. — Вот в том, что ты вернешься, я был уверен. Я не ожидал, что у тебя хватит ума спрятать родных.
По его меркам это был серьезный комплимент.
— Я готов слушать дальше, — сказал я, садясь.
— Дальше ничего нет, — ответил Гесер.
— Как нет? Что случилось с нашими ребятами? Что с вампиршей?
— Все аналитики уже за работой, — ответил Гесер. — Но пока мы знаем не больше твоего. Можешь подключиться к ним, можешь работать самостоятельно. Могу придать тебе несколько человек.
— Тоже готов помочь, — согласился Завулон. — Можешь и к моим аналитикам присоединиться.
Кажется, он не шутил.
— Гесер, я прошу разрешения на ведение самостоятельного расследования, право на привлечение любого из сотрудников Ночного Дозора, пользование архивами, спецхраном, первоочередного рассмотрения моих запросов учеными.
— Ты получаешь это право, — сказал Гесер. Протянул руку в сторону Завулона, раскрыл ладонь.