Когда Рома Рябцев грустно протянул "В переходах подземных станций. В переходах…", я отпустил её, но старался не терять из вида. И всё было хорошо, пока не пришла девочка-гора, Светкина соседка по комнате. Так совпало, или она выжидала, сидя в засаде, но в перерыве между песнями она подлетела ко мне, сокрушительная как бульдозер. Её тело колебалось с какой-то неестественной амплитудой, живот и грудь колыхались волнами. Сжатыми кулаками она трясла в воздухе и повторяла:

— С-су-ука! С-су-ука!

Она выдавливала это слово из себя, как давят зубную пасту из почти пустого тюбика. Для усиления эффекта мимо, ревя сиреной и моргая мигалкой, пронеслась скорая в направлении пансионата, и шерсть у меня на загривке встала дыбом. Я стоял в пустом круге посреди затихшей дискотеки, в ушах билось сердце, в голове одна мысль:

"Вот дура!"

Ночной вызов

"Ууиииуииу…" — под моргание синего ведёрка РАФик скорой скрылся за поворотом. Я вышел из ступора и кинулся к пансионату. Светкина соседка визжала что-то мне вслед, я уже не слышал. В ушах стучало:

"Что я наделал? Что я натворил? Это всё из-за меня!"

В чём я был виноват? Да ни в чём. В чём я по-настоящему крут? Во взваливании на себя вины за всё кругом происходящее. Я нёсся к пансионату, не разбирая дороги, как несётся атакующий носорог через затихшую саванну, и перед моими глазами висела красная пелена.

Вытаскивают ли её сейчас из ванны, полной крови, или вынимают из петли — её гибель на моей совести. И как мне теперь с этим жить? В каких-то 20 метрах от пансионата чья-то крепкая рука схватила моё плечо. Я попытался вырваться, но меня обхватили поперёк туловища и грохнули на газон.

— Тихо! — прошипел мой друг Ваня. Я извивался, дёргался, всё без толку. Вырваться из его стальной хватки было нереально. Ваня занимался у самого Палыча, известного в Севастополе монстра единоборств и выживания, а я так, бывший каратист-неудачник, списанный после травмы спины.

— Слезь с меня, — шипел я ему в ответ. А он просто тихо сказал:

— Серёг, не угомонишься — вырублю, — и я смирился с неизбежным.

Рядом присел на корточки Лёня, наш почти полный тёзка президента.

— Серый, — сказал он, — я схожу на разведку и всё выясню, а ты с Вано посиди тут тихо. Нечего тебе там мельтешить.

Он скрылся за углом. Оттуда доносились возбуждённые голоса, на стены домов ложились синие отблески. Ваня сжал моё плечо:

— Успокоился? — Спросил он. — Отпускать можно, не убежишь?

— Не убегу, — ответил я. — Понимаешь, что это всё из-за меня?

Ваня философски пожал плечами в духе "жизнь — это тлен" и ничего не ответил. Мы сидели в темноте под стеной какой-то будки, скрытые густыми кустами магнолии. За углом бурчали недовольные голоса и совка-сплюшка свистела свой вечный крымский реквием по загубленной девичьей жизни.

Вернулся Лёня, опустился на траву рядом.

— Всё, Серый, кирдык тебе. Надо валить из города.

Чем меня там ещё напугать можно было? Я уже себе представил всё самое страшное, но при этих словах зашевелились волосы у меня на затылке, безо всяких фигур речи. Я просто поверил, потому что ничего хорошего от всей этой ситуации не ждал. А Ваня спокойно сказал:

— Хорош стебаться, чё там?

А там…

…

Девочка-гора тоже пришла на дискотеку. Оттопталась своё у стенки, скромно, но с надеждой посверкивая глазами на прыгающих рядом парней. Никто не подошёл. И дело было не в каких-то физических изъянах. Просто так бывает.

Нелюбовь к себе, полной и некрасивой, перековалась в ненависть к другим. Лицо застыло навсегда в брезгливо-злобном выражении. Она превратилась в магнит, вечно заряженный не так, как надо, отталкивающий, а не притягивающий, и вся жизнь стала сплошным доказательством её недооценённости.

Пришла на дискотеку, никто не пригласил — "все парни козлы, не ценят, только на одно западают, а прекрасной моей души не видят". А если б пригласил кто-нибудь — "небось поржать, поиздеваться надо мной решил". И хочется из этой корявой парадигмы выбраться, а мысли и эмоции катятся по привычным рельсам. Люди тянутся к тем, у кого светится радость в глазах и избегают тех, кто гудит, как трансформатор от злобы.

И вот этот самый гудящий трансформатор, обиженный невниманием, пришёл домой, в комнату пансионата. Там, на кровати, лежит её соседка по комнате. Лежит, не шевелится, на вопросы не отвечает. На тумбочке — пустой стакан и упаковка каких-то таблеток. А ведь недавно, такая счастливая приехала с выходных… Ведь говорила же ей: "Все мужики — козлы. Всем от нас, женщин, одно только надо. Поматросит и бросит. Все они на одну колодку". Уж кому, как не ей знать об этом. И вот результат: бездыханное тело подруги, а этот гад где-то там на дискотеке скачет, новую жертву себе ищет.

Соседка несётся к комендантше:

— Там Светка Дейчева наглоталась таблеток от неразделённой любви, надо срочно скорую!

Комендантша, схватившись за бабетту, звонит 03.

— Бедная девочка, вот разведёшься с моё, поймёшь, чего они стоят, кобели пролятые! — Сокрушается она, слушая гудки.

Конец ознакомительного фрагмента