Я спросил:

— Так это твоя знакомая?

— Чем ты слушал? — скривился Кирилл. — Да, это моя креатура.

Я зачем-то спросил про тех трёх, из Москвы, — что с ними?

— Ничего. — (Мрачно.) — Они своё получили.

— Довольны? — зачем-то спросила Рина.

— Довольны, — ответил (мрачно) Кирилл.

Нагонять многозначительность он всегда умел. Особенно когда разговор касался тем отвлечённых.

«Жду вопросов по существу» — читалось на лице Кирилла.

Ринка воскликнула:

— И кому это надо? Кто платит?

Сняла с языка.

Кира мгновенно надулся:

— А вот тут уже дело серьёзное. Одно могу сказать — его зовут Феликс. И ещё: денег у Феликса немерено.

О Феликсе я уже слышал. Кроме того, что Феликс за главного, я больше ничего о сериале не знал. Спросил, сколько серий всего. Я даже не знал этого.

— Тебе зачем? Тебя убивают в четвёртой.

— Не хами! В лоб дам, — заступилась за меня Рина.

— Серий будет столько, сколько потребуется Феликсу. Купят всё. Запустят в прайм-тайм. Они короткие. По двадцать четыре минуты. И ещё дополнительно — пять минут после каждой на выступление специалиста.

— Какого специалиста?

— Специалиста по конкретной проблеме. Но я вам этого не говорил.

А ещё он нам не говорил (но сказал), что никто толком не знает, что такое этот самый Феликс; лишь знает Буткевич. Но мы не Буткевич, и многое нам знать не положено. Известно о Феликсе, что он человек очень большой, очень влиятельный и очень решительный.

Рина предположила:

— Бандит?

(Понятие «бандит» было столь же обыденным, сколь и сакраментальным для конкретно этого времени.)

— Без комментариев, — отозвался Кирилл.

А ещё он сказал, почему в каждой серии, начиная с пятой (а сегодня узнали — с четвёртой), должен кто-нибудь умирать.

Потому что на то у Феликса особого рода причины.

Для тех, кто не понял с первого раза: особого рода причины.

Финансовой прибыли в обычном понимании слова от сериала не будет. Сериал для Феликса — это расходы. Телеканалу он отдаёт продукт почти забесплатно. Сериал нужен Феликсу — как средство.

— Как средство чего?

— Как средство чего-то, — ответил Кирилл.

Некоторое время мы молчали. А что тут скажешь? Надо помолчать, поразмышлять. Отдаю ему должное, он мастерски организовал паузу.

И вдруг спохватился будто бы (словно сообразил, что наговорил лишнего):

— Мы тут пьянствуем, расслабляемся, а наш автор… твой автор, Кит… она пришла домой — и за работу. Мы тут пьём, бла-бла-бла, а она вкалывает, и все мысли её — о нас!

И надо же, он икнул; я убеждён — специально. Чтобы важно продемонстрировать обращённый к потолку указательный палец, дескать, «во!» — все мысли Марьяны о нас!

— Вы удивительно похожи, — сказала Рина, с чем оба мы, естественно, не согласились (и это правда не так).

А когда мы чокнулись и выпили за неё (нет, за Марьяну), Кирилл обратился ко мне:

— Ты бы помог автору! Она ведь ждёт от нас от всех идей. Ты бы ей рассказал про того продавца колбасы, который ходил по квартирам… Это же про тебя. Вам надо мотив! Так вот он! Мотив твоего появления!.. Так ты за тем и пришёл — принёс колбасу ворованную. Усекаешь?

Я с изумлением посмотрел на Рину. Пожав плечами, она изобразила улыбку, отражающую ничтожность провинности. Если бы у нас ещё оставалось, я бы сказал, что ей достаточно.

— Это я ему про Федю-колбасника говорила.

Потрясающе! Обалдеть! Пришёл на двадцать минут раньше меня, и за это время они успели мало того выдуть полбутылки шампанского, но ещё и обсудить историю моего брата.

Нет, мой брат никакой не Федя-колбасник.

Но сначала — о Феде.

Федя — колбасник, это да. Потому он колбасник, что работал на колбасном заводике (в городе много колбасных заводиков; раньше был один большой-большой колбасный завод, а потом стало много маленьких, впрочем, я ничего в этой сфере не смыслю), короче, Федя разносил вечерами по квартирам ворованную колбасу, полукопчёную; её покупали охотно. Мой младший брат жил вместе с нашими родителями как раз в доме, который опекал Федя. Стыдно признаться, но мои родичи покупали ворованную колбасу. Отец, заслуженный изобретатель РСФСР, утверждал, что берёт её не потому, что дешёвая; он оправдывал покупки двумя доводами: 1) видите ли, он был принципиальным противником частной собственности на средства производства и полагал, что Федя, экспроприируя колбасу, борется с эксплуатацией человека человеком; и 2) левая, ворованная колбаса, по общему мнению, должна быть лучше той, что попадает в продажу.

Как бы то ни было, я даже мысли не мог допустить на съёмках сегодня, что мой «инфернальный» приход способен соотноситься каким-то боком с деятельностью Феди-колбасника. А деятельность его… но тут я должен сосредоточиться: Кирилл стоит рядом с тумбочкой, прислоняет к уху телефонную трубку, и номер набран уже.

— Марьяночка, это я, Кира… Ты вся в трудах, поди?.. А я знаешь где?.. Я у Никиты… Ага, которого сегодня приводил… Да, он очень талантливый… Он тебе хочет идею подбросить… Для серии новой… Зачем он пришёл и что он принёс… А знаешь зачем?.. Он принёс ворованную колбасу!.. Сейчас сам тебе скажет…

Подошёл к тумбочке, взял трубку из рук Кирилла.

— Марьяна, виделись уже… добрый вечер теперь…

— Здравствуйте! — И голос усталым её, чуть раздражённым мне показался (ей бы сейчас отдохнуть…).

— Кирилл говорит, вы приветствуете идеи, предложения… Есть человек один, он занят на колбасном производстве…

Рассказал в двух словах про Федю-колбасника: как ходит тот по квартирам.

— Ясно, — сказала Марьяна совершенно безрадостно. — Ну да, ворованная колбаса… — Мне показалось, она зевнула от скуки. — Пищевые добавки, красители… Тяжёлый портфель… с колбасой… Выйти надо нам на проблему… а на какую?.. Опять мелкотемье… Опять мелкотемье… — Говорила, похоже, сама с собой, бормотала невнятно. — Конечно, можно покрутить… с колбасой… Хотя… Нет, знаете, это не в стилистике сериала…

— Фокус в том, — продолжил я, — что ворованная колбаса была для него прикрытием. Он приглядывался к жильцам, высматривал молодых людей, с некоторыми знакомился… Он был вербовщиком… Понимаете, агитатор-вербовщик?.. Он подрабатывал этим… Он представлял, по-видимому, разные фирмы… — Я запнулся, не понравилось слово. — Разные корпорации… Вы знаете, что такое Французский Иностранный легион?..

— Что-то читала.

— Это войсковое соединение. Там служат иностранцы. Этот человек завербовал моего брата.

— Да вы что! — оживилась Марьяна.

— Вот вам и «что»!.. А началось с колбасы, с того, что в квартиру впустили… А теперь мой младший брат затрубил на службу во Францию!..

— Так, так… колбаса как прикрытие…

— Ворованная колбаса!

— Понимаю… Здесь что-то есть… Не обязательно Иностранный легион… Но колбаса как прикрытие… что-то есть…

— Ворованная!

— Да, да, спасибо, Никита… Я обязательно подумаю… Что-то есть… Спасибо, спасибо!

Какая умница! Как схватывает на ходу! — подумал я, вешая трубку.

Кирилл глядел на меня ошалело — потом перевёл взгляд на Рину:

— А ты ничего не рассказывала про Легион…

— Так я не успела.

— Кит, это правда? Твой брат… в Иностранном легионе?

— Во Французском.

— Брат?

— Ты сам всё слышал. Уже полгода.