Сергей Охотников

Волшебный театр Гримгора

1

Предвкушение

Кукольный театр Гримгора славился по всей Империи. Все, решительно все, восхищались яркими необычными представлениями и, конечно же, невероятным мастерством кукольников. Этот театр сумел прославиться, ни разу не показавшись ни в Париже, ни в Вене, ни в каком-нибудь другом городе, претендующем на звание культурной столицы. Он колесил от Эльзаса до Трансильвании, останавливаясь исключительно в пыльных промышленных городах. Такая гастрольная манера казалась многим противоестественной. Поговаривали даже, что мастер Гримгор колдун, не иначе. Впрочем, последних колдунов истребили в далеком 1814 году и всякий школьник знал об этом, потому что учил наизусть папскую буллу, доходчиво разъясняющую, что колдовство окончательно уничтожено и настала новая эра добродетели и процветания.

Николас Гонт в школу не ходил с тех пор, как сбежал из дому и устроился работать на суконную фабрику. А потому папскую буллу позабыл и благополучно считал Гримгора кукольника колдуном. Что, впрочем, не мешало мальчику страстно желать, чтобы знаменитый театр добрался-таки и до его городка.

Но вот однажды, теплым майским днем, в аккурат после Пасхи, старый каменный мост пересекла вереница пестрых повозок. Возглавляло процессию новейшей чудо — дизельный автомобиль фирмы Бенц. За рулем машины никого не было. Или, по крайней мере, так казалось. А на пассажирском сиденье разместился сам мастер Гримгор в плаще с высоким воротником и темной широкополой шляпе. Сразу за автомобилем ехала розовая парчовая карета с кукольным танцевальным залом на крыше. Там выписывали лихие па лакированные балерины из тончайшего, почти прозрачного дерева. Следом за ней прыгала по ухабам квадратная громадина, обшитая сине-рыжей шотландкой. Она могла бы показаться обычной скучной повозкой, если бы не боковое окно, через которое можно было наблюдать за сражениями оловянных солдатиков. Следующей в процессии была совсем уж странная карета с огромными колесами, внутри которых перебирали ножками заводные зайцы и белки. И так далее, и тому подобное. Всего вереница насчитывала дюжину карет и повозок, тринадцатым (ну или первым, смотря откуда считать) был автомобиль Бенц.

Перевалив через мост, процессия двинулась по предместьям и рабочим кварталам к старому городу. И, конечно же, все мальчишки-подмастерья да и не только они, бросали свою работу и выходили глазеть на повозки. А потом, во второй половине дня, только и разговоров было, что про театр мастера Гримгора. Впрочем, в цеху среди гремящих ткацких станков не особо-то и поговоришь. А потому Николас и другие сорванцы-подмастерья забирались то в чулан, то в пропахший красками склад, чтобы потрепаться и похвастаться, кто какой способ придумал попасть на представление, за что и получали подзатыльники от Готлиба, старшего среди разнорабочих. В общем, нормально работать было решительно невозможно. И даже ночью Николас, против обычного, не мог долго уснуть. Он лежал, ворочаясь на соломенном матрасе, и думал, где бы раздобыть денег на билет в чудесный кукольный театр. Знающие люди (а посыльный Тукс к таким, безусловно, относился) говорили, что за вход будут брать, по меньшей мере, серебряный талер. Денег таких Николас отродясь в руках не держал. Видеть видел, но так, чтобы самому заработать, и близко не было. Николас еще долго не спал, разглядывая ущербную луну в чердачном окне, а когда она спряталась за облаками, все-таки забылся.

2

Тишина!

Наутро мастер Верден выстроил всю младшую братию разнорабочих в цехе.

— Сейчас вам шеи намылят за вчерашнее, — злорадно прогудел толстый Марк.

Николас тоже считал, что за вчерашнюю работу всем ребятам положена исключительно качественная взбучка, и начал медленно отступать назад, куда-то во второй с половиной ряд строя. Но вот мастер воскликнул:

— Тишина!

И все, включая Николаса, замерли.

— Господа… — продолжил Верден, говорил он всегда вежливо, как с благородными, но руку при этом имел тяжелую и быструю. — К нам поступил необычный заказ. Из кукольного театра Гримгора!

Теперь тишина сделалась звенящей и завораживающей.

— Не совсем обычный заказ. Им нужны обрезки ткани, аккуратно расфасованные по цвету и размеру. А посему объявляю конкурс! До конца недели вы собираете, сортируете, если надо моете и сушите, все обрезки. Добычу сдаете господину Готлибу. Мастер Гримгор предоставил нам три билета в свой замечательный театр. Так что старайтесь! Попадете в тройку призеров — отправитесь на представление!

Толпа мальчишек взорвалась радостными воплями и визгами.

— Тишина! — снова воскликнул мастер, а потом продолжил. — Но если кто вздумает жулить, а тем более срезать края у готовых тканей, получит две дюжины плетей и отправится прочь с фабрики! Клянусь своим серебряным крестом!

Крест мастер Верден получил там же, где страшный длинный шрам на пол-лица — на последней войне. И клялся он им, только чтобы произвести совсем уж жуткое впечатление. Так что после этой речи никто из ребят не сомневался в неотвратимости двух дюжин розг. Впрочем, имелись и такие, кто считал себя слишком ловким для стариков вроде Готлиба и Вердена.

Так началось великое соревнование, равного которому не знал весь мастеровой пригород. Ведь цеховые мальчишки быстро смекнули: поживиться тканью можно и за пределами фабрики. Мастер Верден надеялся, что соревнование вычистит цеха от ненужного мусора, многочисленных лоскутов, тряпок, ветошей и прочего. И его надежды оправдались. Но он даже предположить не мог, что эта затея приведет к пропаже скатерти из столовой литейщиков, порче приданого дочерей матушки Вероники и прочим менее громким происшествиям.

В южной стороне цеха, рядом с каморкой мастера был устроен пункт приема обрезков. Старший рабочий Готлиб взвешивал ткань, брал мелок и записывал результат на большую зеленую доску. Потом бросал сшитые метелкой лоскуты в большой мешок и вновь садился за стол. На ночь початый мешок с обрезками и зеленую доску запирали в каморке мастера Вердена. Как же мечтали некоторые хитрецы пробраться туда и поправить циферки на доске! Николас случайно подслушал, как шептались ночью братья Пемскоки:

— Ключ от каморки Верден оставляет на вахте у старика Дросельмахера…

— Так он же глухой, как тетеря!

— Вот и я о том же. Стащим незаметно ключ, а потом вернем на место!

Братья захихикали и уснули в отличном настроении. А вот Николас снова не спал. Теперь он пытался придумать, как победить в состязании, но ничего путного в голову не лезло, кроме как порезать на лоскуты свою праздничную рубашку.

Рубашка эта, по правде, была ему уже мала. Но, если руки вперед не вытягивать, это не бросалось в глаза. Вот только она оставалась последней вещью, которая была с Николасом с того самого дня, как он сбежал с родной фермы.

3

Состязание

С самого первого дня соревнования Николас из кожи вон лез, лишь бы выбиться вперед. Первым прибегал к резчикам ткани, выгребал самые грязные тряпки, чтобы отстирать их в холодном ручье и затем ночью порезать на лоскуты.

Тряпки эти сушились в ежевике, растущей по крутым склонам ручья. Место было крайне секретное, пробираться к нему следовало через дыру в заборе и далее по оврагу, заросшему колючими кустами и крапивой.

В общем, Николас полагал, что никто никогда не доберется до этих его запасов. Сам он наведывался в секретное место в обеденный перерыв, наскоро проглотив обжигающую похлебку. А еще вечером, когда в малиновых сумерках все делалось загадочным и зловещим.

Но вот в среду в обед, оказавшись у ручья, Николас услышал подозрительный треск в ежевичных кустах. Неужели кто-то покусился на его маленькое сокровище? А может быть, это просто собака или сбежавшая из слободы свинья? Через минуту из ежевики появился толстяк Марк. Под мышкой он нес изорванную тряпку в красный горох и отрез полинявшей шотландки. Марк был на голову выше и в полтора раза тяжелее, но сейчас это не имело значения, уж слишком Николас разозлился.

— Положи где взял! — прошипел он, сжимая кулаки.

— Чем докажешь, что твое? — закричал в ответ Марк.

— Это мое… — прошипел Николас.

— Не твое! Я нашел!

— Я сказал мое! — не сдавался Николас. — Не отдашь, столкну тебя вниз!

Угроза была вполне реальной. Марк находился ниже по склону и толкнуть его ничего не стоило. А полет в овраг по зарослям ежевики, корягам и остаткам ржавых балок прямиком в холодный ручей и склизкую грязь мог оказаться ой каким неприятным. На мгновение Марк замер, но напоровшись на злой взгляд Николаса, сделал выбор:

— Да забирай ты свое тряпье, псих!

Тряпки полетели вниз в кусты, а воришка бочком проковылял мимо Николаса, направляясь к дыре в заборе. Так добыча была спасена. И в результате в предпоследний день соревнования Николас уже шел на четвертом месте. От заветного приза его отделяло всего ничего.

До обеда Ник надеялся на удачу и сомневался, но в перерыв все-таки пошел и порезал свою рубашку на лоскуты. В ней ведь на самом деле ничего такого не было. Единственный раз, когда мальчик красовался в ней, выдался не слишком приятным — отчим напился на празднике и хорошенько надрал Нику уши.

Так, благодаря жертве Николас Гонт попал на второе место с небольшим отставанием от первого. И догнать его остальным ребятам теперь было сложно, ведь этот нашумевший конкурс уже опустошил запасы тряпья по всей округе. На самой фабрике также не предвиделось новых больших заказов. В общем, материал для изменения ситуации на турнире брать было просто неоткуда. Этой ночью Николас уснул быстро, уставший и довольный.

4

Финты удачи

На следующее утро Ник проснулся в отличном настроении, наскоро умылся и побежал в цех. Хотелось поскорее приступить к работе. Сейчас она почти не казалась глупой и скучной. Пробравшись через гудящий множеством станков зал, Николас бросил короткий взгляд на доску с результатами соревнования. Невероятно! Он шел всего лишь на четвертом месте, прилично отставая от Альберта Пемскока! Как такое могло получиться? Впрочем, почти сразу Ник вспомнил тот подслушанный разговор и все понял. Это нечестно! От обиды на глаза Николаса навернулись слезы. Что делать? Рассказать обо всем Готлибу? Стукачество среди фабричных мальчишек считалось самым страшным преступлением. Да и братьям, узнай обо всем мастер Верден, не поздоровится.

Весь день Ник проходил как в воду опущенный. Ему предстоял крайне неприятный выбор: стать стукачом или отказаться от мечты. Николас так и не смог его обдумать, просто ходил кругами по цеху, работу выполнял механически, так что едва не угодил рукой между шестерней. Но вот наступил вечер, станки отстучали и спрятались в чехлы. Тогда из своей каморки выбрался Верден. На этот раз ему не пришлось никого успокаивать. Мастер откашлялся в гробовой тишине, а потом заговорил:

— Сегодня я подведу итоги нашего маленького соревнования. Поработали вы, против обычного, хорошо. Но для начала я должен наказать тех, кто решил обмануть нас и вас, своих товарищей.

После этих слов Готлиб, с неожиданной для него ловкостью, ухватил за уши братьев Пемскоков. Удерживая их таким образом, он подошел к Вердену. Тянул Готлиб, не жалея силы, так что уши братьев покраснели, а сами они так и пританцовывали на носочках. Мастер покачал головой:

— Не надо считать себя умнее других. Все результаты я переписывал с доски вот сюда, — Верден достал из-за пазухи небольшой засаленный блокнот и помахал им перед носом братьев, а потом добавил: — Господин Готлиб, проводите Альберта и Брайана за пределы нашей фабрики. Мошенники нам тут не нужны.

Готлиб удалился, ни на секунду не ослабляя хватки. И тогда Верден продолжил:

— Теперь можно объявить победителей. Вы все молодцы, но лучшие…

После этих слов Николас видел все как в тумане. Дрожащими руками он взял билет из рук мастера Вердена. Потом улыбался, принимал поздравления, соглашался с тем, что ему несказанно повезло. В этом тумане он добрался до чердака, где спали мальчики разнорабочие. Там он рухнул на соломенный матрас и, не выпуская заветного билета из рук, заснул.

5

Старые и новые знакомства

Следующим утром Николас проснулся с первыми лучами солнца. Вчерашний туман развеялся, теперь Ник был бодр и весел. Позавтракав, он сходил умыться на ручей, затем забежал в цех спросить у Готлиба, нет ли для него работы. По субботам жизнь на фабрике замирала, но все равно полагалось явиться в цех и узнать, нет ли какого-нибудь срочного дела, наряда на кухню или уборки.

— Иди гуляй! Сегодня твой день! — ответил Готлиб и даже улыбнулся, что с ним случалось крайне редко. Надпись на билете гласила: «Представление начнется в четыре пополудни, но приходите за четверть часа». Значит, времени было в избытке, и Николас решил перед спектаклем прогуляться по городу.

Энсбург никогда не являлся жемчужиной европейской архитектуры, но для парня, выросшего на ферме, старая ратуша, большая позеленевшая пушка и собор с горгульями на фасаде еще оставались диковинами. Поэтому, покинув цех, Николас забежал на кухню выпросить что-то от готовящегося обеда, а потом направился в старый город. Всего полчаса пешего хода — и унылые рабочие кварталы уступили место мелким лавочкам и бакалеям. Николас купил в ларьке сладкой ваты и теперь чувствовал себя невероятно счастливым. Жизнь была прекрасна!

Впереди показалась стена старого города. Ник свернул в переулок и пошел вдоль стены, а затем в украшенные фигурами львов ворота. Впереди лежал лабиринт узких, круто взбирающихся в гору переулков. Это место всегда нравилось Николасу, но в тот день оно подготовило ему неприятный сюрприз… Из темной подворотни вынырнула стайка оборванных дворовых мальчишек. Вперед вышел самый высокий из них, лопоухий с разбитым носом. Ник остановился и начал оглядываться в поисках лучшего направления для бегства.

— Мы банда Городские Тени, — сказал лопоухий. — Слышал про нас?

— Слышал, — соврал Ник.

Впрочем, даже если б и слышал, то вряд ли запомнил — слишком уж много было так называемых банд в Энсбурге.

— Говорят, ты наших обидел! — продолжал главарь банды.

— Никого я не обижал, — Николас и сам был в недоумении, с чего бы такие претензии.

Тут из-за спины мальчишек повыше вышел Альберт Пемскок и провизжал:

— Он это! Стукач и предатель! Выдал нас мастеру Вердену, вот нас с фабрики и выгнали!

— Ничего себе! — Николас задохнулся от возмущения. — Он же сам сказал, что в блокнот записывал! Я-то тут при чем?

— А как же, сказал… Конечно же, он стукача выгораживал, вот и соврал!

Мастер Верден никогда не стал бы врать, тем более чтобы кого-то там выгородить, но объяснить это какому-то лопоухому бандиту было совершенно невозможно. Поэтому Николас закричал:

— Сам ты стукач и врун!

Потом бросился наутек! Николас всегда бегал быстро, а на этот раз бежал еще быстрее обычного. Мальчишки гнались за ним, кто-то кричал:

— Стой, стукач!

Но Ник несся, не разбирая дороги, по узким переулочкам и крутым каменным лестницам. Так летел, что расцарапал голову о низкий скат крыши и даже не заметил. Через пару минут он уже совершенно не представлял, где находится. Знал только, что за ним все еще гонятся. Погоня затягивалась, мальчик начал задыхаться и понял, что долго не протянет. Преследователи тем временем выныривали из подворотен, прыгали с низких крыш. Казалось, они повсюду!

Николас в очередной раз обернулся на мальчишек и тут же врезался во что-то. Точней, в кого-то, кто укоризненно произнес:

— Молодой человек…

— Простите, господин, — Ник замер, поднял глаза и увидел высокого мужчину в кожаном плаще, широкополой шляпе и очках с зелеными стеклами.

Николас Гонт никогда не видел мастера Гримгора и поэтому не мог его узнать.

— Ты откуда, мальчик? — спросил кукольник.

— Я на суконной фабрике разнорабочий, — отвечал Ник, а потом гордо добавил. — Иду в театр!

— Какой замечательный мальчик! — воскликнул мастер Гримгор.

Голос у него был хриплый и вязкий, как гороховый суп с сухариками.

— Вот, держи, — кукольник протянул своему новому знакомому маленькую жестяную коробочку. Ник взял осторожно. На коробочке было написано: «Мятное печенье». При этом нарисована почему-то была зеленая бабочка, а не печенье или мята.

— Только обязательно съешь в конце представления! В этом весь фокус! — продолжал мастер Гримгор.

— Хорошо, — отвечал Николас, хоть и не понял, какие могут быть фокусы с печеньем.

Ник хотел уже было идти дальше, но тут вспомнил про своих преследователей и обернулся. Мальчишки во главе с лопоухим стояли чуть поодаль. Мастер Гримгор перехватил этот взгляд, сделал пару шагов по направлению к малолетним бандитам и поманил их рукой:

— Идите сюда, ребятки…

— Мы ничего не сделали! — выкрикнул Альберт Пемскок из-за спин товарищей.

— Я не полиция и не воспитатель, чтобы вас наказывать, — проговорил кукольник, но так, что прозвучало это скорее угрожающе, чем успокаивающе. Гримгор сделал еще пару шагов, и тогда мальчишки медленно и нехотя подошли к нему. Николас использовал этот момент, чтобы незаметно отступить в темный переулок.

— Вот какое дело у меня к вам, ребятки… — проговорил кукольник.

Но Ник не стал его слушать, а помчался со всех ног по переулку.

Через десять минут он добрался до Часовой площади, откуда начинались совсем уж зажиточные районы, где чинно прохаживались дамы в красивых платьях, а за порядком следили полицейские в форме. Безопасность здесь была полная, если конечно не попадать под колеса карет и не мозолить глаза полиции. Так что Ник вздохнул с облегчением и уже через пару минут совершенно забыл недавнюю погоню.