Тот мужчина, что зашёл первым, направился ко мне, остальные зашли в дом.
— Что вам там нужно? — спросил я вызовом.
— Ничего. Просто посмотрим, как ты тут устроился. Поможем, чем сможем. — Он растянул небритую рожу в мерзкой щербатой улыбке.
Я потянулся к лопате.
— Ч-ч-ч, не дёргайся. — Он отвернул в сторону полу курки и указал на рукоять пистолета, торчавшую из штанов.
Хотел взять меня на испуг, думал, я не замечу барашек на рукоятке, которым затягивают баллончик с углекислотой. Это была безобидная пневматика.
— Вы дебилы? Я же вас сдам через пять секунд, как вы уедете. — Я взялся покрепче за черенок лопаты.
— Ты чё, блин, тварь, бессмертный, что ли? — Мужчина выхватил пистолет.
Не дожидаясь, когда он начнёт стрелять, я замахнулся лопатой и нанёс ему удар плашмя по голове. Преступник, конечно, не ожидал такого расклада, переоценив свои театральные способности внушать страх. Он упал в грязь, поднялся и выстрелил в меня из пистолета, превратившегося в чёрный ком. В лицо мне полетели брызги, а в живот больно впилась выпущенная пулька. Зато второго выстрела не последовало. Пистолет заело. Я снова замахнулся и ударил по выставленным рукам. На этот раз удар уже не был нанесён плоской стороной штыка. Я ударил по его рукам ребром, но вскользь.
Штык рассадил ему плоть. По грязным рукам хлынула кровь. Мужик заорал благим матом и кинулся от меня. Я погнался следом. Из дома на крик выскочили его напарники. У одного из них в руках оказался разводной ключ, а у второго пистолет, похожий на настоящий. Но меня было уже не остановить. Я вошёл в дикий кураж, поддавшись жажде наказать негодяев.
— Стреляй, сука! — выкрикнул подраненный мною бандит.
Раздался выстрел. Пуля угодила в район солнечного сплетения. Удар выбил из меня дух. Мир закрутился по спирали, и я штопором свалился во тьму. Однако сознание потерял не полностью. Ощущал, но не чувствовал боли, как мне по голове несколько раз ударили ключом и пнули в рёбра. Только затем наступило полное забытье.
Я долго гулял по мрачным лабиринтам каких-то подземелий. В них было темно, холодно и пахло сыростью. Иногда тишину нарушали посторонние звуки, как будто над подземельями проходила автомобильная трасса. Иногда я слышал приглушённые голоса, но не мог разобрать слов. А потом появился размеренный писк. Я пытался найти его источник, бродя по лабиринтам. Звук то приближался, то удалялся, но я упорно искал его, чтобы выключить. Мне хотелось тишины и спокойствия.
В одном из ответвлений бесконечных пещер стало светлее. Я выбрал его и вскоре увидел свет и услышал чёткий пикающий звук. А потом понял, что смотрю на белый потолок и слышу ритмичное попискивание от аппарата, стоящего рядом со мной. Мне захотелось повернуться и посмотреть, но сил для этого не нашлось. Моя голова будто была закована в панцирь. Писк сменил частоту.
Через минуту надо мной зависла голова женщины в маске и медицинской беретке.
— Пришёл в себя, — выкрикнула она в сторону. — Ну, привет. — Приветствие уже относилось ко мне.
Я смог только моргнуть. Послышался мужской голос. Надо мной зависла мужская голова в колпаке и маске.
— Моргни три раза, — попросил он меня.
Я моргнул.
— Отлично, состояние адекватное. Добавьте ему дозу глюкозки и стимуляторов. Раз пришёл в себя, значит, выкарабкается.
Краем глаза я видел, как женщина в халате возится возле трубок. Вскоре мне стало так хорошо и спокойно, что я уснул. В этот раз не было никаких подземелий. Я просто спал, наслаждаясь этим состоянием. Что-то тревожило меня в нём, но мысль никак не могла найти причину. Поэтому я отпустил чувство тревоги, чтобы не портить себе восстанавливающий силы сон.
Когда я проснулся, в комнате было темно. От пикающего прибора на потолок падали разноцветные блики. После этого пробуждения я почувствовал себя почти прежним. Точно так же я просыпался и чувствовал себя. Раньше. А когда раньше? Мои встроенные биологические часы давали понять, что я лежу здесь уже давно. Почему? Я попытался вспомнить, по какой причине лежу здесь, ведь так было не всегда. Я точно помнил это. Напряжение памяти не дало ничего, кроме дискомфорта. Я быстро устал, и меня начало тошнить. Видимо, по этой причине изменилось пищание аппарата. В палату зашла сестра и снова произвела манипуляции с трубками. Мне опять стало хорошо и захотелось спать.
Снова наступил день. На меня пришли посмотреть несколько человек. Они по очереди заглядывали мне в глаза, а мне очень хотелось, чтобы они сказали, что со мной произошло и когда я снова смогу ходить. Но они разговаривали только между собой, как будто меня здесь не было.
— Повреждение черепной коробки. Возможно, задет речевой центр. Переломы рёбер, множественные, соответственно, задеты лёгкие. Гематома в нижнем грудном отделе. Был доставлен неделю назад.
— Кем?
— Нами. Кто-то вызвал скорую.
— Анонимно?
— Да, звонивший не захотел представляться.
— Номер есть?
— Вроде. Я не интересовался.
— Когда я смогу пообщаться с ним?
— Думаю, дня через три-четыре.
— Хорошо, я вам наберу через четыре дня.
— Ладно.
Люди покинули палату, оставив у меня на душе неприятный осадок, будто я натворил что-то, о чём не помнил. Я силился вспомнить, что же было до того, как я здесь оказался, но вспоминались только события, которые никоим образом не могли привести меня на больничную койку. Я работал на складе компьютерного магазина, ходил на работу изо дня в день, из года в год. Может быть, меня и недолюбливали там, но не до такой степени, чтобы изувечить. Что-то сидело в памяти, вертелось за тонкой перегородкой барьера, скрывая настоящую причину, но никак не хотело его сломать.
Через четыре дня мне разрешили садиться. Санитарка принесла мне чашку и воду, чтобы я умылся. Умываться с гипсом было то ещё удовольствие, но мне была приятна освежающая прохлада воды. Потом мне дали жидкость для полоскания рта, обжёгшую рот ледяной мятой. После процедур я сходил под себя, и это было ужасно, вызывало неприятное ощущение грязи. Хорошо хоть, санитарки относились к этому как к рядовому случаю, иначе я бы психологически не смог оправляться. Меня немного помыли, затем принесли завтрак в виде протёртых овощей. Первая настоящая еда, полученная не через капельницу.
После завтрака зашёл врач. Молчком оттянул мне веко и попросил показать язык.
— Та-ак, поправляешься. Говорить не научился? Ну-ка, скажи «а».
— А-а-а, — произнёс я не своим голосом.
— Как тебя зовут?
Я попытался назвать своё имя, но язык мне не повиновался. Он не отвечал на команды мозга.
— Тихо, тихо, не напрягайся так, — врач приложил руку к моей груди. — Пока рано.
Я ещё несколько дней назад понял, что не могу говорить, и это меня очень пугало. Страшно было остаться немым на весь остаток жизни.
— Кто же тебя так отделал? — Он осмотрел мою голову, мягко вращая её в своих руках.
Я пожал плечами.
— Ладно, сегодня обещал прийти полицейский, может быть, он сможет тебя разговорить. Грудь болит? — Он надавил пятернёй на грудную клетку.
Боль едва ощущалась. Я отрицательно мотнул головой.
— Отлично. Восстанавливаешься неплохо, моча чистая, почки и печень в норме. Мы думали, что ты так и останешься овощем. Ну давай, выздоравливай.
Он ушёл, потом пришла санитарка и установила мне капельницу в катетер. Они до сих пор добавляли мне обезболивающие препараты и какой-то транквилизатор, от которого я спал, как пожарная лошадь. Разбудил меня мужской голос. Пришёл полицейский. В руках он держал планшет для документов с прикреплёнными чистыми листами и ручку.
— Здравствуй, Гордей, — поздоровался представитель закона, давая понять, что знает обо мне многое. — Как самочувствие?
Я пожал плечами. Единственный красноречивый жест, который отвечал на многие вопросы.
— Ну, раз ты не можешь говорить, попробуем писать ответы. — Он подсунул мне под руки планшет и вложил в правую руку ручку. — Готов?
Я кивнул.
— Замечательно. Итак, Гордей, ты знаешь, кто избил тебя?
Я занёс руку над бумагой, но подумал, что повертеть головой проще, что и сделал.
— Понятно. Что ты делал на том дачном участке, на котором тебя подобрала скорая?
Я не помнил ни про какой дачный участок и пожал плечами.
— Мы проверили его. Все говорит о том, что ты жил там на протяжении большого количества времени. Ты уехал из своего города и поселился на даче. Не помнишь зачем?
Я отрицательно покачал головой, совершенно не понимая, о чём меня спрашивают. Полицейский, видимо, увидел смятение в моих глазах.
— М-да, рановато я пришёл. Ты жил там не один, помнишь с кем? — спросил он и заглянул мне глубоко в глаза.
Странное чувство разрядом пронеслось по телу от пяток к голове. Я не помнил никакой дачи, но знал, что со мной ещё совсем недавно был кто-то рядом. Сердце заколотилось, как бешеное. Аппарат, к которому я был подключён, истерично запищал. Забежала санитарка.
— Вы обещали не давить? — упрекнула она полицейского, вводя шприцом успокоительное в трубку.
— Я не давил. У него как будто флешбэк случился после моего вопроса.