Она послушно скинула с себя кеды, не развязывая шнурков, и скромно замерла в прихожей, не зная, куда идти дальше.

— Проходи, — указал я Айрис на дверь в гостиную. — Садись на диван, я тебе сейчас включу телевизор.

— Мило у тебя тут. Я себе иначе представляла земное жильё. — Моя спутница осмотрела стены с картинами, кожаный диван, ионическую подставку для цветов и имитацию камина.

— А как именно? — Я занёс пакеты в спальню, в которой собирался поселить гостью из космоса.

— Ну, как-то грубее, грязнее и без всякого вкуса, примерно как в подъезде. — Она присела на диван и откинулась на спинку. — Мне нравится.

— Ты можешь жить в этой комнате, пока не найдёшь себе что-нибудь лучше, — скромно указал я в сторону спальни хозяев.

— Это намёк, чтобы я скорее нашла себе другое жильё? — Айрис поднялась с дивана и направилась в спальню.

— Нет, нет, я не то имел в виду. Вдруг тебе здесь не понравится. Я же не знаю, к какому уровню комфорта ты привыкла. — Я слегка испугался, что Айрис на самом деле решит в скором времени съехать.

Гостья вошла в спальню и пришла в восторг от размеров кровати.

— Ничего себе взлётная полоса! У нас на станции из-за экономии места все кровати такого размера, что можно спать только на одном боку. А здесь вся моя семья уляжется. Ты будешь спать со мной? — спросила она, правда не с той интонацией, с которой обычно спрашивают такие вещи.

— Я? — растерялся я. — А, эм, если ты не против…

— Если ты не против, то я буду против. Не обидишься?

— Нет, конечно, не обижусь, — соврал я, потому что за короткое мгновение успел пережить восторг от мысли, что буду спать с такой красоткой. — У меня своя спальня, я уже привык к ней.

— Отлично! — Айрис подпрыгнула и грохнулась спиной на кровать, заливаясь смехом. — Здорово! Когда вернусь домой, мне никто не поверит, что на Земле спят на таких кроватях. Да-а-а, удобства, которые мы потеряли. — Она подпрыгнула несколько раз на кровати, раскачивая пружины тазом, отчего заправленная постель потеряла первозданный вид. — Уфф, — довольно выдохнула гостья, — отпустило, и жрать захотелось. Есть чего?

Айрис посмотрела на меня, как на официанта, который обязан был прислуживать ей по первому велению.

— Яйца были в холодильнике. Могу яичницу приготовить.

— Яйца? Настоящие? — Айрис соскочила с кровати. — Покажи.

Мне пришлось проводить её на кухню и продемонстрировать пустое нутро холодильника, в котором лежали три яйца, недопитая бутылка кефира и половинка дарницкого хлеба.

— Вот, — я протянул ей одно яичко, — куриное яйцо, настоящее.

Айрис осторожно взяла его в руки, будто это было яйцо Фаберже. Она и смотрела на него, как на историческую драгоценность.

— С ума сойти. Настоящее яйцо, которое можно съесть.

— А что такого? У вас что, на станции запрещено держать кур?

— У нас вся еда синтезированная и сбалансированная. Однажды я попробовала настоящее человеческое мясо и поняла, какая мерзкая искусственная еда.

— Ты ела человечину?

— Да, один парень решил пожертвовать свою руку ради эксперимента. Как ещё понять, какой вкус у натуральных продуктов? А ему потом вырастили новую, так что он ничего не потерял.

— Какая гадость. — Меня передёрнуло.

— Тебе так кажется, пока ты не попробовал синтезированную пищу.

— Надеюсь, ты после этого не питаешь интерес к людям в гастрономическом смысле?

— Признаться, иногда питаю, когда вижу сочную ляжечку. Но если тебе за себя страшно, то ты не в моём гастрономическом вкусе, слишком суховат.

— Спасибо. Так ты будешь яичницу?

— Буду. — Айрис вытерла губы, словно по ним уже бежала слюна.

Пока я готовил, она мне мешала, нетерпеливо топталась за спиной, заглядывая в сковородку через плечо и громко вдыхая запах готовящегося блюда. Я положил ей в тарелку два яйца, себе одно. Нарезал хлеб и подал обед. Айрис долго водила носом над тарелкой, словно совершая таинственный ритуал, прежде чем приступить к поеданию. Затем она отрезала краешек белка и попробовала его на вкус. Она смаковала еду, издавая неприличные вздохи, раззадоривая моё воображение.

— Ты повар от бога, — сделала она мне комплимент. — Поэтому я поживу у тебя тут.

— Живи, я не против, — поспешно согласился я.

Насладившись эстетикой, она мгновенно съела оба яйца вместе с хлебом. По её глазам я понял, что ей не хватило.

— Ещё будет чай, — предупредил я.

— С чем?

— С сахаром.

Айрис загрустила, но ничего не сказала. Знала бы она, что на моей карточке осталось две тысячи рублей, а до зарплаты ещё десять дней. Для меня одного с расходом в двести рублей в день этой суммы хватало как раз. А вся заначка, которую я смог скопить, жёстко ограничивая себя во всём, лежала теперь в цветастых пакетах из модного бутика.

— Зря, наверное, я сказала, что ты неаппетитный. Очень даже ничего. — Она сочно сглотнула слюну и рассмеялась, увидев моё напряжение. — Расслабься, я тебя не съем.

— Спасибо. — Я глупо хихикнул и кинулся к засвистевшему чайнику.

Признаться, я и сам не чувствовал себя сытым после одного яйца. Чтобы немного утолить голод, отрезал от булки хлеба два кусочка и подал с чаем, будто всегда так делал. Айрис ничего не заметила. Она повторила за мной все движения. Видно было, что насыпать сахар ложечкой в чай у них не принято.

После лёгкой трапезы возник вопрос, что делать дальше. Я включил телевизор и показал гостье, как им пользоваться. Айрис пришла в восторг от телевидения, способного расширить её представление о том, какова родина предков на самом деле.

— Ты не слишком-то верь всему, что там говорят и показывают, — предупредил я её. — В наше время любят забивать мозги всякой ерундой.

— А в какое не любят? — ответила вопросом на вопрос космическая гостья. — У нас вообще могут что хочешь записать тебе в голову под видом полезной вещи. Иногда отчебучишь чего-нибудь и не поймёшь, как ты до этого додумался. Хорошо, хоть в тех сферах, в которых я вращалась, можно было удалить эту гадость из головы.

— Надо же, — удивился я. — Это же покушение на свободу в самом глубоком смысле. Программирование на необходимый результат.

— Что ты хочешь, прогресс накладывает ограничение на свободу. Меньше преступности — меньше свободы. А потом власть привыкает манипулировать тобой и начинает использовать прогресс для своих преступных целей. Хотя с виду всё делается только для блага населения.

— А инопланетяне никак не вмешиваются в вашу систему?

— Нет. У них своих проблем до кучи.

— Почему-то я иначе представлял себе контакт с пришельцами. Думал, когда люди окажутся готовы к нему, наступит эра всеобщего братства. Все цивилизации будут жить вперемешку друг с другом.

— Не, Гордей, это вряд ли. Во-первых, физические условия существования у всех индивидуальные. Во-вторых, образ мыслей сильно отличается. Как ты будешь общаться со звездой?

— Со звездой? Не знаю. Вспышками фотоаппарата?

— Нет, я серьёзно. Ты не знал, что звёзды — разумные существа?

— Нет.

— А они разумные. И представь себе, что ты построил корабль, который для передвижения использует порталы искривления пространства, находящиеся возле звёзд. Пока ты её не попросишь, она тебе хрен разрешит им воспользоваться. Так и будешь летать внутри одной солнечной системы. А характеры у всех звёзд разные. Некоторые до того капризные, что проще их заморозить, чем дождаться благоволения. А есть и ещё более экзотические формы разума. Поэтому все цивилизации и разумные формы стараются контачить минимально, сохраняя свою индивидуальность. Это устраивает всех.

— Ясно, — поскрёб я подбородок в серьёзной задумчивости.