Глава 4
Очарованная телевидением, преимущественно посредственными дамскими сериалами, Айрис провалялась на диване до вечера, пока снова не захотела есть. Из съестного у меня остался только кефир и остатки хлеба, которые я хотел приберечь на завтрак.
— Кефир будешь? — На хлебе я решил сэкономить.
— Я не знаю, что это, — призналась она. — Но всё равно буду. Ваша еда мне нравится.
Я пошёл на кухню, разлил остатки кефира по двум чайным чашкам. Для Айрис добавил ложку сахара и размешал, подумав, что ей может не понравиться натуральный кислый вкус кефира. Увидев размер ужина, Айрис не смогла скрыть своего разочарования. Взяла в руки чашку и принюхалась.
— Странно пахнет, как будто прокисло что-то.
— Так и есть. Это сквашенное при помощи кефирных бактерий молоко. Натуральное коровье молоко. Очень полезно для микрофлоры желудка.
— Прокисшее, — скривилась Айрис. — А другого ничего нет?
— Нет. И это говорит мне человек, не брезгующий каннибализмом? Ты просто попробуй.
— Слушай, Гордей, я тебе рассказала про свой опыт не для того, чтобы ты попрекал меня при каждом удобном случае. Я посчитала тебя человеком, которому можно об этом рассказать. Мясо человека ничем не отличается от мяса животного в глобальном смысле, поэтому неприятие каннибализма лежит в плоскости привитых обществом ценностей. А мне они по большей части претят. Я же не убила человека, чтобы его съесть. Этот парень сам пожертвовал руку во имя благого дела.
— Прости, я больше никогда не напомню тебе об этом. — Айрис так искренне обиделась, что мне стало очень неловко.
— И не вздумай никому рассказывать, — предупредила она.
— Могила. — Я клятвенно поддел передний зуб ногтем большого пальца, затем провёл им по шее.
Айрис удовлетворило моё обещание. Она успокоилась. Осторожно макнула язык в чашку с кефиром и посмаковала его вкус.
— Непривычно, — призналась она.
— У вас нет аналога кефира, — догадался я.
— Нет. Вообще ничего похожего. — Она отхлебнула смелее. На её верхней губе образовалась тонкая белая полоса кефирных усов. Они делали её безукоризненное лицо мягче и милее. Я сделал фото на телефон и показал его Айрис, не понявшей мои манипуляции.
— Ты выглядишь как маленький ребёнок, — пошутил я.
Айрис посмотрела на свой снимок и облизала губы. Вдруг в её глазах начали собираться слёзы, затем затряслись губы, и закончился этот мимический хоровод откровенным рёвом. Айрис прикрыла лицо ладонями и зарыдала. Я вообще не знаю, что делать с плачущей женщиной. Для меня она — как мина неизвестной конструкции. Страшно подойти и дотронуться — вдруг рванёт.
Я провёл рукой по её волосам, по трясущимся плечам, но она не замечала этого, самозабвенно погрузившись в плач. Решив, что в настоящий момент она не особо нуждается в моей помощи, я ушёл в свою спальню. Рыдания доносились ещё минут двадцать. Затем припухшая и раскрасневшаяся Айрис появилась в дверях моей комнаты.
— Прости, отпустило, — произнесла она виноватым тоном. — Навалилось осознание всего, что со мной произошло, после того, как ты напомнил мне, что я когда-то была ребёнком. Какая я дура.
Я не знал, какие слова успокоения ей сказать. Она определённо была дурой, разрушающей свою жизнь бунтарскими идеями. Но ей очень шёл этот образ. Айрис выглядела гармоничной идеологической преступницей, несущей в своём образе неотразимый шарм героической личности. Наверное, девушку ждал не очень хороший жизненный финал, но в её случае большее значение имел образ жизни.
— Хочешь, я схожу в магазин за печеньками? — не смог придумать я ничего более утешительного.
— За печеньками? Хочу, — плачущим голосом приняла она моё предложение. — И алкоголь купи. Я чувствую себя слабой.
— Алкоголь с печеньками? — Меня удивило подобное сочетание.
Совсем не хотелось тратить свои кровные на спиртное, к которому я был настроен очень отрицательно. Однако перед просьбой плачущей женщины устоять было невозможно. Я быстро собрался и уже через пять минут оказался на улице. Магазины в округе были уже закрыты. Пришлось топать через три квартала к круглосуточному ларьку, в котором всё было намного дороже. Скупердяйство прямо-таки точило мой рассудок. Я понятия не имел, как дотянуть до зарплаты с такими расходами. Кредитную карту брать не хотелось, потому что это риск затянуть себя в чужую игру по чужим правилам. Мне хватило кредита на машину, чтобы почувствовать себя нищим.
— Дядь. — Я не заметил, как слева от меня остановилась машина. Ко мне обращался паренёк с пассажирского места, лет на пять младше меня: — Где тут у вас на районе девушки с низкой социальной ответственностью тусят?
— Не знаю, — честно признался я.
— Лошара, блин, — дерзко обозвал он меня. Машина, шлифуя асфальт, стартанула с места и унеслась в ночь.
Мне стало обидно, что меня без всякого страха обозвали какие-то малолетки. Они были правы: мои качества, откровенно говоря, не сильной личности бросались в лицо. Даже бабки в автобусе не считали для себя опасным обозвать меня. Хотя они вообще никого не боялись обзывать.
В магазине стояли двое ханыг, выпрашивающих у продавца в долг пива. Запах вокруг них стоял удушающий. Девушка, устав от их назойливости, с готовностью переключилась на меня.
— Что вам, молодой человек? — спросила она.
— А какие у вас тут печеньки свежие? — спросил я, разглядывая расфасованные по полкило различные сорта печенья и пряников.
Девушка закатила глаза. Её надежды на нормального покупателя в лице меня не подтвердились. А я тоже не мог отступиться от своих принципов, чтобы отдать честно заработанные деньги за некондиционный продукт.
— Эти, — она ткнула, как мне показалось, наугад.
— Нет, эти не хочу. А вот эти свежие? — я показал на курабье.
— Да, сегодня напекла, — огрызнулась продавщица.
— Я возьму их. И… — я посмотрел на витрину с крепким алкоголем. К моей радости, там был большой ассортимент бутылок ноль двадцать пять по сравнительно доступной цене. — Вон ту бутылку водки с колоском.
— Чекушка, — прохрипел за спиной ханыга.
Продавщица посмотрела на меня, как на бродячую собаку.
— Это не мне, — поспешил я разубедить её в предположениях. — Девушке одной.
— Вы не из одной компании? — кивнула она на ханыг. — Они тоже не себе хотят взять.
— Не-э-э-эт, — активно завертел головой я.
— Давай с нами, парень, — прохрипел ханыга. — У нас весёлая компашка.
Я быстро рассчитался, взял товар и, тихо извинившись, с облегчением выскочил на улицу. Такая работа, как у этой девушки, не по мне. Если её каждый день бомбардируют подобные личности, то невольно в каждом будешь видеть их отражение.
Айрис смотрела новости, когда я вошёл. Она бросила на меня жалобный взгляд. Я решил, что её переживания по поводу окончания детства ещё не закончились.
— Гордей, какой кошмар творится на Земле. Все воюют друг с другом, убивают, грабят, обманывают стариков.
Теперь я понял, что жалость в её глазах предназначалась всему человечеству моей планеты.
— Я тебя предупреждал, что к телевидению надо иметь иммунитет. Смотри и слушай, что говорят, как бессмысленный фон, а лучше не смотри вовсе. Как я.
— А зачем тебе эта штука? Власти обязывают иметь? — наивно спросила она.
— Нет, не обязывают, хотя человек без телевизора будет вызывать у них подозрение. Они же так стараются показать себя по нему хорошими. А как ещё человек об этом догадается? Не глядя же в окно.
— Тогда зачем ты купил его, а не еду про запас?
— Я смотрю на нём фильмы, которые скачиваю из интернета. А еда про запас мне была не нужна… до сего дня.
Айрис поняла мой явный намёк.
— Ты мне расскажешь подробнее, откуда берутся деньги, а я придумаю, как сделать так, чтобы у тебя стало их больше, — пообещала она и полезла в пакет, который я принёс из магазина. — Это то, что я думаю? — Она вынула оттуда чекушку и потрясла ею.
— Да, это водка. Сорок процентов спирта. Она совсем не похожа на мочу.
Айрис отвинтила пробку, поводила носом над горлышком, словно успела приобрести привычку принюхиваться ко всему земному.
— Многообещающе, — произнесла она и приложила горлышко бутылки к губам.
Айрис не остановилась, пока не осушила бутылку. Меня корёжило при виде того, как девушка пьёт крепкий напиток. Она выдохнула мне в лицо спиртным духом и вернула пустую бутылку.
— Приятная, не то что на станции, та воняла резиной. — Она разогнула и согнула правую руку, а потом сделала ею незаметный резкий удар. — Вот теперь я понимаю, сила.
— А как спирт связан с искусственными мышцами? — спросил я у Айрис, не заметив на её лице и тени опьянения.
— В теле, с внутренней стороны позвоночника, в грудном отделе вмонтирован гибкий двигатель, раздающий энергию к мышцам и искусственным имплантатам. Топливо заливается через искусственный пищевод, идущий параллельно нормальному. Алкоголь в желудок не попадает.
— А, теперь я понял, почему тебе так не понравилось пиво.
— Вот именно, мы чуть не запороли движок. Не думаю, что здесь есть специалисты, способные его починить.
— А я чуть было не подумал, что у тебя проблемы с алкоголизмом, — усмехнулся я, вспомнив про свои опасения.