— Глеб, давай просто полежим молча. Не поверишь, но сейчас мне говорить и думать невероятно сложно, — предложила Алиса.

— Ну давай, только ужин не проспи. — Он закрыл глаза и блаженно расслабился.

Звуки природы убаюкивали. В кронах деревьев шумели птицы, над головой гудели шмели. Где-то далеко тарахтела аэродромная техника. Солнце приятно припекало кожу. Уснуть не получилось, но легкая дрема позволяла непрерывно переживать легкое блаженство ничегонеделанья и ничегонедуманья.

Над головой, жужжа, пролетел шмель. Вернулся, сделал круг и решил не улетать. Вдруг до Глеба дошло, что звук издает не шмель, а приближающийся самолет. Он поднялся на колени и заметил заходящее на посадку большое воздушное судно. В воздухе кружили еще два таких же. Большая махина коснулась очищенной от обломков полосы, пробежалась и вырулила в сторону. Второй самолет начал снижение. Алиса проснулась и встала рядом, наблюдая за посадкой больших транспортников.

— Чего это они разлетались? — спросила она.

— Тренируются, — предположил Глеб. — Раз жареный петух клюнул в задницу.

— Надеюсь, не на нас.

У первого севшего самолета откинулась аппарель грузового отсека. Оттуда, как тараканы, полезли сотни темно-зеленых фигурок солдат. У второго выехали гусеничные броневики, и показались не больше трех десятков бойцов. В третьем самолете тоже оказалась техника, но на этот раз грузовики. Военные построились, затем расселись в технику и быстро уехали. Самолеты снова вернулись на «взлетку» и поднялись в воздух.

Вокруг «карантина» снова установилась тишина. Только снизу доносились разговоры военных вполголоса, да время от времени голосили в открытые окна неугомонные дети.

Привезли ужин. Алиса надела халат и собралась спускаться, но Глеб ухватил ее за руку, приложил палец к губам и потянул в сторону крыши, находящейся над входом в здание.

— Что в городе творится? — спросили снизу.

— Карантинные меры отрабатывают. Все по-серьезному, гражданских не впускают и не выпускают. Нас только по пропускам. Город патрулируют военные и полиция, орут в мегафоны, чтобы не собирались в кучи, чтобы не носили с собой пластиковые изделия. Честно говоря, выглядит как очередная дурь, но на большом энтузиазме, — сообщил охране военный, приехавший с ужином.

— Ясно. А у нас тут тишина, как на кладбище.

— Типун тебе на язык.

— Да я не в том смысле. Не слышно, когда там нас поменяют?

— Думаю, не скоро. Всех задействовали, в казарме пустота, ни души. Даже из госпиталя вытащили, кто на поправку пошел. Ладно, мужики, бывайте, до завтрашнего завтрака.

— Пока.

Автомобиль, привозивший еду, завелся и уехал.

— Значит, учения. — Глеб услышал то, что хотел. — Нами займутся, как только они окончатся. Я думаю, этот город выбрали по совпадению из-за двух зараженных самолетов.

— Похоже на то, — согласилась Алиса. — Надо поспешить, пока нас без ужина не оставили.

Народ постепенно входил в колею изолированной жизни. Разбился в кучки по интересам. Из-за отсутствия всех развлечений приходилось разговаривать. Мамашки болтали о детях, мужики о работе, машинах, женщинах, оружии, выпивке, рыбалке. Граждане постарше предавались воспоминаниям. Помладше флиртовали и терлись по темным углам.

Первая ночь прошла на удивление спокойно и организованно. Усталость от пережитого подкосила многих. Глеб планировал перед сном подышать свежим воздухом на крыше вместе с Алисой, но она засопела еще до того, как плотно легла ночь. Примерно в три утра снова послышался шум садящегося самолета, следом рычание мощных двигателей, удалившихся затем в сторону города.

Наутро все снова было тихо. Патруль зорко следил за «карантинщиками». Дежурный отвечал скупо и по существу. На завтрак привезли манную кашу, печенье и большое количество кислого яблочного сока в трехлитровых банках, от которого сводило скулы. Для жаждущих информации привезли газеты не первой свежести. Глеб хотел снова послушать разговоры военных, но на этот раз еду привезли незнакомые охраняющим люди. Они обменялись ничего не значащими фразами и разъехались.

Алиса вырвала телефон у женщины, увлекшейся разговором и забывшей, что она здесь не одна. Глеб был удивлен ее наглой решительности. Девушка оказалась совсем не той, какой он увидел ее впервые. Она умела постоять за себя, могла нахамить, но за дело.

— Вот сучка лупоглазая, — вырвалось у женщины, у которой она забрала телефон.

— Вы же не одна здесь, — укорил ее Глеб, оказавшийся рядом.

— А ты ей кто, хахаль? Вот и иди и хахай ее, а то злая она у тебя, — фыркнула обиженная дамочка.

Глеб готов был сделать ее характер мягче, но не был уверен, что этот метод сработает. Он дождался, когда Алиса наговорится, и предложил ей снова позагорать на крыше. Она хитро посмотрела на него и согласилась.

Утром было не так жарко, но солнце быстро нагрело черную крышу. Алиса не стала раздеваться, закатала рукава выше локтя и открыла декольте.

— Неровный же загар получится, — попробовал Глеб направить ее мысли в нужную сторону.

— А то тебе мой загар интересен, — засмеялась Алиса. — Мне вчерашнего хватило. Ночью спину жгло, как бы не облезть теперь.

Глеб скинул рубаху и лег на нее спиной.

— Да чего в тебе такого, что я не видел? Все как у всех, — ответил он из вредности.

— Я запомню эти слова, — пообещала девушка.

— Запомни, там их не так много. — Глеб не удержался, чтобы не съязвить.

Он подумал, что зря не держит язык за зубами, что, пикируясь в словесных упражнениях, удастся только расширить глубину неприятия. Да он особенно и не рассчитывал на романтическую интрижку, так, если только от скуки.

Алиса зашевелилась. Глеб приоткрыл глаз и увидел, что она расстегнула халат и обнажила грудь, подставив ее солнцу. Девушка не смотрела на него, но, судя по всему, хотела, чтобы он видел, и наверняка ждала от него следующего шага. А это было непросто. Любой мужчина чувствовал себя уязвимым перед женщиной в момент предложения близости. Страшнее всего было неправильно понять сигнал и нарваться на насмешку.

Алиса прочистила горло, словно пыталась привлечь к себе внимание. Надо было не ударить в грязь лицом, но и не опозориться, если она задумала над ним посмеяться. Глеб сел. Тихо поднялся, обошел девушку со спины и, просунув свои руки под ее руками, нежно взялся за груди. Алиса даже не дрогнула.

— Давно маммолога не проходила, — произнесла она, не открывая глаз. — А ты не массажист, случайно?

— Не случайно. — Голос Глеба сел от выброса тестостерона. — Я лучший массажист на этой крыше.

Алиса освободилась от объятий, скинула с себя халат, постелила поверх рубахи Глеба и легла на него животом вниз.

— Буду очень благодарна, если ты разомнешь мне позвонки и снимешь спазмы в трапециевидных мышцах, — томно попросила она.

Глеб с жадностью накинулся на ее тело и принялся мять, сам получая от этого не меньше удовольствия. Руки его спускались все ниже и незаметно для него самого стали массировать ягодицы и бедра. Он уже решил, что осталась всего малость и пора стягивать с Алисы трусики, но неожиданно она встала, подняла халат и, стряхнув его, надела.

— Спасибо, но профессионализму тебе еще надо поучиться, — заявила она. — Не люблю, когда мужчина не может себя сдержать.

— Так ты ж…

— Ты что, подумал, будто я, зная тебя второй день, отдамся без ума? Прости, но я девушка приличная. Руки у тебя крепкие, но шаловливые.

Глеб понял, что это была маленькая месть за его подколки, а Алиса еще дальше ушла от первоначального образа.

— И даже не думал ни о каком сексе. У тебя целлюлит на ляжках, решил размять. В твоем возрасте рано еще иметь такие ноги. — Это был жестокий ход, но он посчитал себя вправе ответить подобным образом.

— Вот брехло. — Алиса сверкнула глазами. — Больше я с тобой на крышу тет-а-тет подниматься не стану. Токсик.

— От токсичной слышу. — Глеб брезгливо оттопырил нижнюю губу.

Алиса спустилась вниз, а он остался. Уединение было ему приятнее, чем общество симпатичной, но неоднозначной девушки. Он привык жить один, готовить только для себя, смотреть фильмы в одиночестве, прогуливаться наедине с собой. Отношения с женщинами с перспективой создания семьи откладывались на неопределенное будущее. Так жили многие, и этим он не сильно отличался от сверстников.

Глеб посмотрел в сторону «взлетки». Там суетились люди, стояли машины, похожие на скорые. Это походило на работу комиссии по изучению причин авиакатастрофы и идентификации погибших пассажиров. Над головой снова тяжело загудел транспортный самолет, заходя на посадку. Военные не жалели сил и средств на учения. Огромный аппарат коснулся полосы, выпустив облако дыма, и покатился по ней. Под ногами чувствовалась вибрация, передающаяся от попадания колес многотонной махины на стыки между плитами.

Самолет остановился. Открылась аппарель, и оттуда стала выезжать пестрая техника, очень напоминающая аэрозольные генераторы для обработки помещений. Судя по виду, она была совсем не военной, а скорее сельскохозяйственной, и это сразу навело на мысль о том, что в городе проходят совсем не учения. Подозрительное обстоятельство не вызвало тревоги, как мог предположить Глеб, наоборот, стало весело, и очень хотелось, чтобы он оказался прав. Мир сгнил, смердел пластиковыми зловониями и остро нуждался в своем месте на кладбище цивилизаций.