— Именно так, наказуема. Чиновников учат не принимать самостоятельные решения, потому что это неопределенность, а вышестоящему руководству нужно все просчитывать наперед, — согласился Глеб.

Далее разговор между мужчинами продолжился без его участия. Глеб увидел стоящего у окна батюшку и решил довериться ему насчет услышанного об эпидемии в городе.

— Вы слышали мой разговор с военными? — спросил он, подойдя ближе.

— Частично. Жаль, что они такие упертые. Я звонил домой, говорят, во Владивостоке объявили карантин и комендантский час.

— Да? Значит, упустили.

— Да.

— А я хотел поговорить с вами с глазу на глаз, чтобы никуда не ушло. Могу я вам довериться, чтобы типа была тайна исповеди? — спросил Глеб, немного волнуясь.

— Да, конечно. — Священник заинтересованно посмотрел на него.

— Я слышал, что в этом городе тоже упустили эпидемию. Тут проходил футбольный матч, началось заражение. Пока власти хватились, часть людей успела сбежать. Теперь они разнесут заразу. Понимаете, чем это грозит для нас? — спросил Глеб, ища во взгляде батюшки понимание.

— Чем? Нас не отправят домой? — предположил он самое очевидное.

— И это тоже. А еще я думаю, что о нас просто забудут. А у нас ни продуктов, ни одежды, ничего. — Глеб замолчал, заметив, что к ним идет женщина.

— Отец Владимир, вы не уделите нам несколько минут? Мы бы хотели поговорить с вами на душеспасительные темы, — обратилась она к батюшке.

— Конечно, через пять минут буду, — пообещал он ей.

Женщина смерила Глеба ревнивым взглядом и ушла.

— Достали, — произнес священник ей вслед. — Нет других развлечений, решили на мне отыграться. И не откажешь ведь, сразу решат, что батюшка липовый. Ты пока никому не озвучивай, что слышал, вдруг сплетни. Что мы сейчас можем предпринять? Выйти не можем, да и куда идти. К нам тоже никого не пустят, и денег у нас нет, чтобы, например, заказать еду. Давай подождем в полном душевном спокойствии, без упадничества духом и прочего.

— Да меня это вообще не беспокоит, — признался Глеб. — У меня ни детей, ни плетей, свободен, как птица в помете.

— В полете, — исправил батюшка.

— Нет, как раз в помете. Вроде и в дерьме оказались, но тепло, уютно и никуда лететь не хочется. Любимая фразочка моего начальника, когда у него начинались проблемы.

— Надо использовать ее в разговоре с прихожанами, которые не хотят выбираться из дерьма. Прости меня, Господи. Пойду развлеку дам, а ты никому ни слова.

— Само собой, к чему нам преждевременная паника.

— Верно. — Отец Владимир решительной походкой ушел в спальную комнату.

Обед опоздал на два часа. Глеб уже решил, что его не будет вообще, и чуть не проболтался Алисе, которая продолжила общаться с ним как ни в чем не бывало. Ее модель поведения казалась Глебу странной, свойственной людям, выросшим в среде, где приходилось постоянно ждать подлости и привыкнуть к ней до такого состояния, что после скандала не чувствовать ни своей обиды, ни чужой.

— Наверное, лепили пельмени, поэтому припоздали, — пошутила Алиса насчет опоздавшего обеда, точно зная, что это не так.

— Ага, и надавили из пакетиков целый термос майонеза, чтобы на полторы сотни ртов хватило, — поддержал ее Глеб.

Оказалось, что вместо пельменей им отправили перловую кашу, сваренную вместе с тушенкой. Учитывая, что порции получались небольшими, а перерыв между приемами пищи солидный, каша уходила на ура. Первого не было, но вместо него им передали двести булочек с начинкой из ядовито-красного джема непонятно из какой ягоды. И на удивление, видимо повлияла утренняя история с куревом, были переданы пять блоков сигарет с фильтром. Глеб не разбирался в них, но, судя по пачке, это были какие-то недорогие отечественные сигареты. Народ, обещавший до обеда устроить бунт, смягчился и даже повеселел.

Ужин привезли вовремя. Глеб встретил у входа, но военные не общались между собой, чтобы не провоцировать охраняемых людей. Привезли рисовую кашу, отдаленно похожую на плов, бутерброды с сыром и компот.

После ужина Глеб выбрался на крышу, чтобы подышать свежим воздухом перед сном. Однако подул холодный ветер, и вскоре натянуло дождевые тучи. Вдалеке засверкали молнии. Гром с каждым разом звучал все ближе и ближе. Из-за плотных туч ночь началась раньше срока на целый час. Порывы налетевшего дождя били в окно. В комнатах запахло сыростью, и послышался стук падающих с потолка капель. Крыша текла. На окнах не было штор, и потому молнии яркими вспышками освещали комнаты. Окна тряслись от раскатов грома. Напуганные малыши подняли вой, мешая спать остальным.

Глеб накрылся с головой, выставив наружу только нос, и быстро уснул. Среди ночи ему показалось, что раздался шум двигателя и далекий шум винтов, но он заснул и был уверен, что приснилось. А утром его разбудила возбужденная Алиса.

— Глеб, Глеб, проснись. Они все уехали.

— Кто?

— Солдаты. Вокруг дома никого нет.

Глава 6

— Раз виселицу ставят сейчас, значит, вешать будут вас, — добавил «настроения» косматый сосед. — Мы тут давно.

— А чего им так спешить? — спросил Андрей. — Они обещали нас еще попытать.

— Не знаю. Может, дата сегодня какая-нибудь важная у них, день рождения, например. Надо бы людям устроить праздник, веселье. Мы ведь еще год назад и подумать не могли, что это может быть так увлекательно.

— Заткнись, старый! — выкрикнула женщина. — У него совсем бачок потек, не слушайте. Виселицу могли поставить для кого угодно, не обязательно для тех, кто тут сидит.

— Спасибо, — поблагодарил ее Леха. — Как так получилось, что нас за год откинуло на сотни лет назад?

— В том и есть промысел Божий, что он уничтожил зря созданное нами и поставил на новую линию старта. Бог всемилостив и дал нам второй шанс все исправить, — пояснил миссионер.

— Хоть я и не верю во всякие божественные вещи, но все выглядит именно так, — согласился с новым сокамерником Андрей.

— А вы вообще откуда взялись? — спросил Леха у миссионера. — И где у вас община?

— Я примкнул к ордену позже, спасенный от голодной смерти. Основатели рассказывают, что они были изначально спасены Богом во время рейса на самолете. Что все другие зараженные самолеты взрывались и падали, а они благополучно сели. У них забрали всю одежду и вещи, провели дезинфекцию, ставшую первым обрядом очищения…

— Хватит подробностей, — остановил его Леха. — Где в итоге остановились? Что-то густо стало вас в наших краях.

Андрей бросил укоризненный взгляд на напарника из-за того, что тот близко подошел к противоречию придуманной ими легенды.

— Мы заняли церковь в Новомихайловке и сейчас живем там, — ответил миссионер. — Нам был знак, что надо идти туда, и мы пришли с Божьей помощью.

— Где это? — Андрей не слышал такого названия деревни.

— Это не в нашем районе. Километров семьдесят отсюда, — пояснил косматый старик. — Мы там внуков крестили.

— Ясно. А основа религии у вас христианская?

— Нет. Мы не религия, мы вера, мы не учение, а знание, — заученно произнес миссионер. — Все, что мы проповедуем, просто и понятно, без всякой обрядовой шелухи и символизма.

— Ты как вообще относишься к казням? — спросил у него Леха.

— Отнимание жизни у беззащитного — смертный грех, — ответил парень.

— Так может, ты попытаешься обратить в свою веру здешних авторитетов? Что-то нам это средневековье совсем не нравится.

— Я буду это делать, буду проповедовать, потому что Бог спас меня именно для этого. Моя жизнь принадлежит ему, и все мои помыслы — угодить Богу старанием и смелыми поступками. Сила веры в моих речах напрямую зависит от моей искренности. Я знаю, что когда-нибудь она станет такой же, как у отца Владимира, чтобы без слов обращать людей в нашу веру.

— Этот мужик ваш главный? — спросил Леха.

— Он тот, кому первому открылось знание. Отцу Владимиру прозрением открылось многое, что позволило избежать неприятностей основателям ордена. Когда все кинулись за оружием…

— Ну хватит, друг, — остановил его Леха, — это все сказки для доверчивых. Давай, покажи нам реальную мощь веры, сделай, чтобы нас выпустили и извинились. Ладно, пусть без извинений.

— Чтобы изменить ситуацию, которая вас завела сюда, надо измениться самим, — ответил юный миссионер. — Ведь это Бог вел вас шаг за шагом и меня привел к вам, чтобы дать последний шанс.

— Да что ж такое! — Леха вскочил. — Давай заключим договор: если ты каким-то чудом вытаскиваешь нас из этого подземелья, я иду к вам в секту, в смысле в орден.

— Вы не поняли, если вы останетесь теми же людьми, то с вами произойдет ровно то, к чему все шло. Это золотое правило жизни, на которое невозможно повлиять. Я не волшебник и не меняю волю Господа, я только учу людей.

— Чему?

— Пониманию нового миропорядка, общего дома для всех людей, именуемого Новым Вавилоном. В этом доме вещи служат людям, а не люди вещам. В этом доме любовь — первый элемент периодической таблицы химических элементов. В этом доме верят богу во всех делах и не страдают, если он ведет тебя трудным путем. — Миссионер замолчал.

Видимо, это было все моральные столпы, на которых держался фундамент секты.