Сергей Плотников

Ярл

Пролог

И снова снег в лицо, и снова дорога стелется под лошадиные копыта, и снова деревья стеной справа и слева. Словно и не было года службы на заставе Сим…

— Неуютно как-то, — пожаловался кому-то за моей спиной Соболь. — Едешь — и ни Тьмы не знаешь, кто за тобой из чащи смотрит.

Высказывание было встречено дружным хохотом, даже я улыбнулся. Заявление, что среди стволов кто-то может прятаться, из уст человека, всю жизнь прожившего в лесу… Да, дорогого стоит. Лошадь, движущаяся по узкой лесной грунтовке неспешной рысью, фыркнула, прянула ушами, повернула голову, кося большим чёрным глазом. Пришлось наклониться вперёд и похлопать её по шее, успокаивая. Скотинка, куда больше наездников привыкшая к степным просторам, тоже нервничала. И если не успокоить вовремя, могла понести, сбросить, а то и чего похуже — ногу, например, сломать, запнувшись едва ли не на ровном месте.

С каким бы удовольствием я пересел с капризной в обиходе, требующей регулярного отдыха и питания и медленной кобылы на нормальную ездовую химеру! Но химеры не было, и потому мы уже пятый день тащились и тащились по лесной дороге приграничья на запад. Одно хорошо — в прошлом году я с Таней регулярно попадал в метель, переходящую в снежный шторм, да такую, что приходилось прятаться по трактирам, пережидая непогоду. А сейчас — едем себе и едем. То ли просто подфартило, то ли к западу от Горловины климат немного другой…

— Я слышал, это отвыкать от привычного долго и тяжело, а привыкать наново — быстро да просто, — успокоил земляка Баюн. — Ещё и жаловаться потом будешь: мол, пожил в степях всего ничего, толком и присмотреться не успел — уже назад…

— Твой язык — да Тьме в… — в сердцах заявил Соболь, но в последний момент вспомнил, что перед ним целый сержант рубежников, и осёкся. Пусть и практически родич, да только он — младший командир десятка, а сам лучник в рядовых. И все мы до сих пор состоим на действительной военной службе — пусть оная и занесла нас к чёрту на рога. Точнее, меня занесла. Сами-то зарубежники, как ни крути, возвращались домой. Отсюда и шуточки, и в целом приподнятое настроение.

Не будь сейчас выплеска без выплеска, мы бы вообще не стали двигаться верхами через приграничье. Отвальные прекрасно прошли бы сами и провели меня лесами по окраинам Шрама… хотя, конечно, в таком случае никто бы мне тогда лейтенантское звание не дал и из Горловины не выпустил. Служил бы сейчас у Горца под рукой и постигал тонкости науки логистики. Но — вышло как вышло.

Моя кобыла громко всхрапнула и сбилась с шага, раз за разом прядая ушами. Пришлось натянуть поводья, одновременно вскидывая сжатый кулак: как я ни был плох в общении с лошадьми, всё-таки понимал их гораздо лучше, чем те же отвальные, которые и в сёдлах не сказать чтобы прям уверенно держались. Смешки и разговоры мгновенно стихли, взамен послышались характерные звуки извлечения оружия. Я всмотрелся в близкий поворот, ничего не увидел, вслушался… подавил желание выругаться. Человеческие уши не улавливали ничего, и я даже знал, в чём дело: висящая между лапами елей белёсая дымка тумана надежно глушила все звуки. Да чтоб вас.

— Спешиваемся и привязываем лошадей, — коротко приказал я. — Косточка, проверь, что за поворотом. Только аккуратно.

— Командир, — укоризненно пробурчал мне здоровяк прежде, чем беззвучно кануть в лесу. В отличие от Соболя штатному снайперу десятка почему-то не требовалось освежать былые навыки. Вообще-то я должен был послать Баюна — именно он у нас разведчик, но… Скажем так, даже при лейтенанте сержанту самому бегать не по чину. Это если официально. А если по правде — мы старались беречь только-только выкарабкавшегося после страшного магического ранения товарища. Пусть учебный бой он после выписки выдержал — не стоило подвергать организм экстремальным нагрузкам. Я постепенно, по одному убирал из его тела заклинания-закладки, независимо контролирующие работу отдельных органов, но в любой момент был готов вернуть всё как было. Вот доберёмся до деревни, я растрясу местную колдунью (или кто у них там на самом деле зельями занимается) на предмет доступа к «живой воде» — может, удастся наконец полностью избавиться от магических «костылей»…

— Около четырёх сотен метров по дороге от поворота. — Косточка возник передо мной так же внезапно и беззвучно, как и пропал. — Мысь напала на группу из пяти всадников…

Понятно, можно не дёргаться. Гигантская плотоядная белка — хищник-одиночка, причём не из тех, что способен подкрасться. Спешить к месту схватки тоже смысла нет: или атакованные тварь завалят, или смогут оторваться, или у кого-то будет кровавый пир. Во втором случае есть шанс, что они помчатся в нашу сторону — и вот тогда имеет смысл чудовище встретить на подготовленной позиции…

— …Один из всадников в белой хламиде вроде мантии, — мрачно конкретизировал снайпер. — И мысь… она к ним словно подойти не может.

Я прямо кожей почувствовал, как изменилось настроение моих подчинённых. Белые одежды в этом мире могут позволить себе только одарённые Светом. А с этой первостихией у зарубежников с недавних пор были особенно сложные отношения. С помощью неё нас спасли из безнадёжной ситуации… и одновременно лишили глаз всех, кроме меня. А Баюна — ещё и большей части органов брюшной полости, успевших переродиться под влиянием зелий и давления дикой магии. Всего лишь «дружеский огонь» при ударе по площади.

— Веди, — решил я. — Соболь, ты со мной, и арбалет возьми. Сержант, временная стоянка за тобой.

— Есть, — хмуро отозвался младший командир. Обсуждать или уж тем более оспаривать мои приказы ни у кого даже мысли не возникло. Косточка повёл нас через дикий, запущенный лес, явно никогда не знавший, что такое топор дровосека, словно мы и с дороги не сходили. Его соплеменник, несмотря на недавние жалобы, тоже умудрялся двигаться, почти не издавая шума. Да что там — он ещё и ворот умудрялся крутить, взводя мощную стреляющую машину и беззвучно матерясь сквозь зубы.

В фортах второй линии отряд Волчьей Погибели узнавали не только по меховым воротникам и моему плащу. Просто во всей Горловине было не сыскать бойцов, одновременно таскающих на себе лук и арбалет. Что поделать, из положения лёжа стрелять из лука практически невозможно, а поползать, подбираясь к серым тварям, нам пришлось изрядно. Кроме того, арбалеты подходили для метания не только болтов, но и дымовых шашек — ещё одного оружия, которое мне пришлось «изобрести» и изготовить против стайных и крайне умных хищников. Чуткий нос — уязвимое место не только в плане получения механического урона, даже слабая концентрация раздражающих слизистые оболочки веществ в воздухе здорово нарушала координацию в стаях.

С арбалетами тоже пришлось повозиться: мне нужно было по-настоящему мощное оружие, в идеале — копия ренийской ручной баллисты, утраченной при взрыве. Увы, кузнецы и плотники в тыловой крепости просто не имели нужных навыков и материалов. Пришлось довольствоваться громоздкими и тяжёлыми упрощёнными копиями моих ренийских же машинок. Самострелы получились капризными, на оси роликов постоянно требовалось доливать масло, чтобы механизм не заел, а тетиву посыпать канифолью. Пружины не держали длительную нагрузку, теряя в силе, рычажную механику пришлось заменить на упомянутый ворот, не было предохранителя и системы удержания снарядов при стрельбе под углом к горизонту. Зато стреломёты получились мощные, едва ли не снайперские. И спокойно терпели негабаритный боеприпас вроде упомянутых шашек. Самое то, чтобы заставить белку размером с динозавра раптора переключиться на новую цель. Правда, убить одним выстрелом чудовищного мутанта можно только при большой удаче, но план на этот бой у меня был другой. В конце концов, лично у меня есть ещё более мощное оружие, и мне, вот оказия-то, как раз требовалось его испытать.

Ситуация на дороге к нашему возвращению ничуть не изменилась: четвёрка лошадей, один окровавленный лошадиный труп и пять человек. Четверо с пиками, пятый в сияющих белизной даже на фоне снега одеждах — без видимого оружия. Это он, кстати, зря: Свет прекрасно умеет напитывать предметы, которые можно использовать как проводник или излучатель магии. Недаром символом Белой Церкви служит именно меч.

Белка рыже-бурой громадиной топталась вокруг удачно остановленной группы. Те не могли сдвинуться — едва сдерживали находящихся в крайней степени испуга коней. А порождение Шрама никак не могло добраться до вожделенного живого мяса: противоположная благоприобретенной первостихия разрушала плоть Тёмных лучше кислоты гидры… точнее, должна была разрушать. Похоже, сил у клирика было всего ничего, точнее не сил, а силы. Силы воли. Именно на ней работал Свет, и я видел, на что он способен в нужных руках. Маша, мой бывший вассал, ныне Светлый Рыцарь, за несколько секунд наполовину прикончила, наполовину разогнала огромную стаю волков, которая до этого буквально смела мой отряд. Собственно, изменённые потому и боялись Света пуще огня… но тут, видимо, голод победил инстинкт самосохранения. Да и вообще мысь была какой-то худой, обтрёпанной и скособоченной — похоже, кто-то сильный задал твари хор-рошую трёпку, заставив сбежать за вал. Свите Белого сообразить бы бросить лошадиный труп монстру — может, отвлёкшись на дармовую жратву, рапторобелка их бы упустила. Ладно. Работаем.