Вдалеке уже виднелась знакомая повозка, бодро пылившая по дороге. «Еще не так давно отец тоже эдак ездил!» — вновь кольнуло сердце внезапной мыслью, и память повернулась, словно нож в ране. Нет, никуда ничего не делось, просто… просто всему свое время, наверное…

***

— Я ваш новый наставник, ваше высочество.

Ильтар вскинул глаза от книги и удивленно уставился на миловидную девицу в одеянии служанки.

— Наставник?

— Ах, вы об этом? — Она мгновенно поймала его взгляд и провела ладонью по платью. — Так проще. Никто не обращает внимания.

— Возможно, — пробурчал принц. — И как мне вас величать? Уважаемая наставница?

— Возраст — еще одна из условностей, ваше высочество, — улыбнулась девушка. — Убеленность сединами вовсе не обязательный признак наставника, а в том знании, которое я вам собираюсь преподать, — и вовсе лишний. Смею, однако, предположить, что мое знание никак уж не ниже того, чему вас учит уважаемый наставник Дэрран. Принцы, не знакомые с математикой, астрологией, геральдикой и историей, в этом мире случались. А вот незнакомство с моим предметом означает пренебрежение долгом. Да, «уважаемая наставница» будет в самый раз.

— И все равно. — Принц обреченно захлопнул книгу. — Уважаемая наставница, не кажется ли вам, что вы выбрали несколько неудачное время для проведения занятий? Со мной за весь день не случилось ничего лучше урока истории, все остальное время было съедено проклятым этикетом, а теперь, когда уже почти ночь и я только — только нашел хорошую книжку, чтобы всласть почитать перед сном…

— То, что я собираюсь вам преподать, никак уж не хуже урока истории и гораздо интереснее той книжки, что вы читаете, ваше высочество. Смею надеяться, что вам понравится. А время… Вы ведь не пробовали заняться астрологией днем?

— Только теорией, — удивился принц. — Днем звезд не видно.

— Здесь то же самое. Днем звезд не видно. — Она присела на постель рядом с принцем и взяла его за руку.

Взгляд принца всплеснулся мгновенным пониманием и обидой, а потом сделался колюче — острым.

— Тебя королева прислала? — чужим голосом спросил он. — Я же просил ее!

— Рекомендую вернуться к прежнему тону, ваше высочество. — Девица ответила принцу таким же взглядом. — Я не то, что вы сейчас подумали. А ее величество никогда не стала бы принуждать бесправную служанку или покупать профессионалку. Я из службы безопасности королевства.

— Что ж, спасибо им за их нежную заботу, — пробурчал принц.

— Ваше высочество, когда вы обучаетесь фехтованию, зачем вы это делаете? — быстро спросила девушка. Таким тоном, что Ильтар смешался. Это был тон наставника — решительный, требовательный, предполагающий немедленный ответ.

— Я — принц… я — рыцарь… я — защитник… — растерянно пробормотал застигнутый врасплох юноша.

— Я — такая же шпага в ваших руках, ваше высочество.

— Ты не шпага, ты — живой человек! — возмутился пришедший в себя принц. — Я…

— Вы тоже живой человек, ваше высочество. Но это ничего не меняет. Этот урок должен быть усвоен так же, как и все остальные. Это ваш долг. Как рыцаря и защитника.

— Но…

— Я сумею вам понравиться, ваше высочество…

— Не сумеешь, — отчаянно вздохнул принц. — Тебя слишком хорошо этому научили.

— Верно. А теперь мой черед научить вас. Чтобы к тому моменту, когда вам это понадобится и вы действительно полюбите кого — то…

— А ты? Разве ты ничего не значишь?

— А кто сказал, что вы мне не нравитесь? И разве я не нравлюсь вам?

Принц не ответил. Молча смотрел ей в глаза, долго смотрел. Наконец сказал:

— Я хотел… не любви, нет. Но хоть какой — то привязанности… Не для королевства. Для себя. Могу я хоть что — нибудь оставить для себя?!

— Можете, — жестко ответила девушка. — Вашу смерть. Короли умирают, когда им заблагорассудится, а не тогда, когда это выгодно государству… даже маги пока ничего не смогли с этим сделать. Смерть — это все, что у вас есть своего, ваше высочество. Все остальное принадлежит государству.

Принц в изумлении таращился на нее.

— А что до привязанности… симпатия, не больше, — мягко добавила девушка. — Было бы очень плохо, если бы вы и в самом деле привязались ко мне, ваше высочество. Боюсь, мы не можем себе этого позволить. Будет лучше, если мы постараемся стать друзьями. Союзниками. И конце концов, нам ведь и дальше вместе работать. Вполне возможно, что мы будем часто видеться, я ведь действительно сотрудник секретной службы и занимаюсь не только тем, чему намерена вас обучить.

— Значит, ничего… кроме смерти… — пробормотал принц.

— Вам действительно повезет, если вы полюбите вашу прекрасную принцессу, когда придет время и вы ее встретите, — светло и чуть печально улыбнулась девушка. — Тогда у вас появится еще что — то свое. Но даже она не будет принадлежать вам целиком. Как и вы не сможете целиком принадлежать ей. Королям часто приходится жертвовать любовью во имя долга, и только плохие короли поступают наоборот.

— Я… понимаю. Долг прежде всего.

— Мы в одной лодке, ваше высочество. У меня тоже нет ничего, кроме служения. И смерти.

— Ты все — таки понравилась мне, уважаемая наставница, — тихо промолвил принц.

— Чем же? — улыбнулась девушка.

— Правдой.

— Это то, что я надеялась услышать от своего господина.

— Начнем урок, уважаемая наставница? — решительно промолвил принц и взял ее за руку.

И служба безопасности приняла его в свои нежные объятия.

***

Хомяк был самый обыкновенный. Или — нет?

«Наверное, все — таки нет», — подумала королева Кериан, рассматривая подарок. Хомяк как будто слегка посверкивал — если как следует приглядеться, можно было заметить вокруг него еле видную радугу. Во всем остальном выглядел и вел он себя как самый обычный грызун — сидел и грыз морковку. Что ж, прочие восхищенные созерцатели к зверьку и вовсе не приглядывались. По правде говоря, интересовал их отнюдь не хомяк…

— Какой он хорошенький! — воскликнула одна фрейлина.

— А глазки — то какие! — подхватила другая.

— А усики! — поддержала общий восторг третья.

— А лапки! — выпалила четвертая.

— А ушки! — выдохнула пятая.

— А пузико! — умилилась шестая, хотя пузика видно не было.

— А… — запнулась седьмая, не зная, что бы еще похвалить. Экая досада — опоздала! Хомяк раньше кончился. И что же теперь делать?!

Остальные поглядели на нее с насмешкой.

— Ах, он весь — весь красивый! — нашлась наконец она. И насмешливые взгляды сменились завистливыми: мало того, что высочайшее внимание к себе привлекла, так еще и догадалась похвалить королевского хомяка всего сразу. Вот ведь зараза, из — за нее королева может подумать, что всем остальным в ее хомяке понравилось только что — то одно, а все прочее не приглянулось вовсе! Кошмар! Катастрофа! Ведь не за — ради хомяка они все тут собрались, можно подумать, они хомяков не видели! А ради того, чтоб ее величество обратила внимание на то, как они ее хомяком любуются. И чтобы какая — то мерзавка все — все испортила? Одной фразой?!

Нужно было срочно спасать положение. И пошло — поехало, понеслось — поскакало…

— Красавец!

— Умница!

— Лапочка какая! — наперебой восклицали придворные.

— Душечка!

— Ах, он очарователен!

— Восхитителен!

— Прелестен!

— Изумителен!

Хомяк с подозрением косился на этих странных шумных существ. Если бы он мог, то точно покрутил бы лапкой у виска. Доверия они у него явно не вызывали и вообще были нехорошие. На них было надето столько всего блестящего и вкусного, а они его не угощали. Уже вторую неделю у него во рту ни изумрудинки не было. В крайнем случае, он был согласен на большой рубин. Морковка — это, конечно, хорошо, но с рубином — никакого сравнения!

Хомяк внимательно оглядел пестрое сборище, презрительно фыркнул и отвернулся.

***

— Так что ты за праздник объявил? — поинтересовалась королева, когда они остались одни.

— Не помню, — отмахнулся король. — А что, это важно?

— Да нет, просто интересно.

— Вот и спросишь потом у церемониймейстера, а то у меня за хлопотами все из головы вылетело. Не так легко было доставить хомяка в такой короткий срок. Королевские маги с ног сбились, да и я малость понервничал.

— Давай ему браслет скормим, — предложила королева Кериан, почесывая хомячку брюшко.

— Не надо, — покачал головой король Илген, присмотревшись к лежащему на столе браслету. — У бедняги от него несварение сделается. Ты припомни, каких времен этот браслет.

— А каких? Я привыкла различать браслеты по красоте, а не по возрасту. Этот, к примеру, мне никогда не нравился.

— И неудивительно. Прадедушкино царствование, что тебе может в нем нравиться? Прадедушка, если б не прабабушка, пропил бы королевство безо всякого волшебного хомяка. Пропил, проиграл… Словом, браслет наверняка не из чистого золота, хоть и королевский, да и камни внушают подозрение. Про художественную ценность вообще молчу.

— Понятно теперь, почему при его царствовании существовало правило проверять исходящие, — проворчала королева. — Твоя несчастная прабабушка небось добилась, чтоб ввели.

— Возможно… Давай мы ему лучше вот этот рубин скормим. — В руке короля появился крупный алый камень. — Ручаюсь, он настоящий, и мы не отравим нашего маленького спасителя.

— Еще одна пропавшая драгоценность, — с мечтательной улыбкой заметила королева.

— Пойдет в общий список съеденного, — хмыкнул король.

— Не приведи Боги, кто — нибудь додумается его убить. — Королева передернулась. — Он, конечно, королевский, но за такие прегрешения…

— Не посмеют, — мотнул головой король. — Знаешь, сколько он стоит?

— Сколько же? — вздернула брови королева Кериан.

— Не меньше половины стоимости твоей шкатулки.

— Ох…

— Это если покупать его на родине. А если у нас…

— Ужас какой! Мы не разорили казну?

— Казначей у меня то же самое спросил.

— И что ты ему сказал?

— Порекомендовал сходить на досуге посмотреть на плаху и подумать о вечности. Он сразу замолчал.

— А как же…

— А на самом деле, — рассмеялся король Илген, — когда наш маленький певчий друг сделает свое темное дело, мы его продадим. Вернем в казну все потраченное, и еще кое — что останется… на всякий случай. Ты же не обидишься, что придется продать твой подарок?

— Не обижусь. А как ты собираешься объяснить его исчезновение?

— Ну, поскольку он живой, то вполне может умереть, верно? — заметил король.

— Верно.

— А мертвый он ничем не отличается от другого такого же, так что подменить одного зверька другим… живого мертвым…

— И от чего он умрет? — поежилась королева.

— От естественных причин, — ответил король.

— Например, от обжорства?

— Например, — кивнул его величество.

— А куда это ты его собираешься продавать?

— В одно далекое южное королевство.

— В самом деле? Любимый, а откуда у тебя такие связи? — лукаво поинтересовалась королева. — Ты же не станешь пользоваться каналами нашей секретной службы, нет?

— Ну, не одна же ты любишь переодеваться и шастать по разным подозрительным местам, — ухмыльнулся в ответ король. — Твой муж тоже на что — то годится…

— Потрясающе! — Глаза королевы засияли от восторга. — Любимый, открой одну страшную тайну…

— Ну? — усмехнулся его величество.

— Если я переодеваюсь в мужское, во что переодеваешься ты?

— Это профессиональная тайна! — с самым серьезным и мрачным видом ответствовал его величество. После чего подмигнул и рассмеялся.

***

В королевском дворце Ирнии стоял страшный переполох. Все бегали и суетились, словно при помощи бега и суеты можно было что — то исправить. Отовсюду только и слышалось:

— Шкатулка с драгоценностями королевы… — почти страстно бубнил низкий мужской голос.

— Ах, шкатулка с драгоценностями королевы… — пронзительным сопрано вторил ему женский.

— Такое несчастье! — выпевал красивый альт.

— В самом деле, что вы говорите? — торопился чей — то жадный до сплетен тенорок.

— Шкатулка с драгоценностями королевы?! — вступало в свой черед нежное меццо.

— Не может быть! — гремело медью из другого угла. Больше всего эта перекличка голосов походила на какую — то сложную оркестровую симфонию.

— Как?! Шкатулка с драгоценностями королевы?! Скажите мне, что это неправда! А это восхитительное изумрудное ожерелье, что ее величество надевала лишь дважды? И оно — тоже?!

— Ах, это же невозможно! Я этого просто не переживу!

— Это просто немыслимо! Как это только допустили?!

— Нужно же что — то делать!

Но ничего поделать было нельзя.

Ее величество нечаянно оставила шкатулку приоткрытой. В самом деле, она же королева, а не тюремный надзиратель, чтобы постоянно проверять, все ли заперто как следует. Ее величество оставила шкатулку открытой, а волшебный хомяк ее величества… Волшебный хомяк, лишь пару дней назад подаренный королеве самим королем по случаю нового праздника…

— Волшебный, он и есть волшебный, что тут еще сказать? — пробурчал пожилой королевский маг, господин Лигран, в ответ на панические вопли: «Как же так вышло?!» и «Что же теперь делать?».

— Уж как вышло, так и вышло, — развел руками маг. — Ничего теперь не поделаешь, съеденного не воротишь, время вспять не обратишь. Случаются беды и пострашнее, господа и дамы…

Королева сидела с совершенно убитым видом, никак не реагируя на неловкие попытки утешения, время от времени предпринимаемые фрейлинами.

О том, каким образом хомяк выбрался наружу, говорила погнутая решетка клетки, а сам хомяк… сам хомяк сидел в открытой шкатулке королевы… совершенно пустой шкатулке… Он внимательно оглядел столпившихся вокруг него людей, словно проверяя, все ли собрались, осознают ли, какое потрясающее чудо сейчас произойдет. Снисходительно чихнув — решив, должно быть, что большего от этих уродливых двуногих недотеп все равно не дождешься, он внезапно приподнял голову и запел.

И все замерло. Весь дворец застыл, внимая волшебному пению. Никто больше никуда не спешил, никто не суетился, и вряд ли во дворце остался хоть один человек, который бы сейчас о чем — то думал. Даже королева. Даже король. Даже наставник Дэрран. Многие фрейлины плакали от восторга. Да что там фрейлины! Плакали, стыдливо пряча лица, строгие министры и мудрые советники, бравые стражники и опытные придворные лицемеры. Даже сотрудники секретной службы украдкой смахивали слезинки.

Хомяк пел долго, и слышно его было всем. Весь дворец наполнился чудесным пением.

Когда все закончилось, его величество попросил мага унести пока хомяка и позаботиться о том, чтобы с ним ничего не приключилось от переедания.

— Не беспокойтесь, ваши величества, шельмец вполне прилично себя чувствует, — утешил их господин Лигран, забирая зверька и сажая его в испорченную клетку. — Я подумаю над тем, как обезопасить королевские драгоценности. Как сделать, чтобы зверек питался лишь мелким речным жемчугом, как оно и было задумано когда — то моими южными коллегами…

После ухода мага его величество повелел удалиться и всем остальным подданным. Ему предстояло нелегкое дело — утешить расстроенную потерей драгоценностей королеву. Фрейлины лишь надеялись, что королева сейчас наслаждалась пением, как и все прочие, а значит, ей будет легче смириться с потерей.

Когда шаги последних придворных стихли, королева облегченно вздохнула:

— Вот и все. Нет больше никакой проблемы.

— Ты — такая красавица. — Король прижал к себе жену. — Какая досада, что тебе пришлось лишиться всех этих украшений… да и хомяк, увы, ненадолго у нас задержится… мне, право, очень жаль…

— Я еще и разумница, — улыбнулась королева. — А лучшее украшение разумной женщины — хороший пистолет. А также муж и сын. Живые.

— Неужели? — улыбнулся король. — А как же поющий хомяк?

— Продай его поскорее. Когда все вокруг застывают, теряя рассудок, может случиться что угодно.

— Ты права, любимая. Жаль, мы не знаем имени нашего врага, не то я бы ему этого хомяка просто подарил…

***

— Ужин и ночлег, — сказал Карвен трактирщику.

— Семь медяков с тебя. За пиво и одеяло — отдельно. Подушек не бывает.

— Пива одну кружку, без одеяла обойдусь, — ответил Карвен. — А неужели подушек не бывает? Никогда?

— Никогда, — блеснул зубами в усмешке трактирщик. — С тебя, значит, всего восемь. Присаживайся, еду и пиво сейчас принесут.

Карвен сидел, привалившись к стене и прихлебывая пиво, в желудке его удобно устроился весьма неплохой ужин, и верно можно сказать, что он пребывал на самом верху блаженства, когда случайно услышал один весьма странный разговор.

— Не могу, господин! — говорил кто — то очень испуганный и несчастный. — Никак не могу… такую сумму за один раз! Да вы в уме ли?!

— Ты никак позабыл, с кем разговариваешь, — с угрожающей ленцой процедил его собеседник.

— Ох, помню я… помню… Все помню, господин… — приплясывающим голосом отвечал первый. — А только увольте… такую сумму… да еще сразу… я разорюсь, а столько не соберу… Вам бы подождать недельку… уж я бы тогда… ну, войдите же в мое положение… мне столько и одолжить — то не у кого…

Карвен замер от удивления. Приплясывающий от ужаса голос принадлежал трактирщику, а его собеседник… Его скрывал черный плащ до полу.

— Недельку, говоришь? — угрожающе — насмешливо промолвил скрытый плащом незнакомец. — Ладно. Не хочешь платить — не надо. Другие заплатят. Когда узнают, что с тобой стало.

Незнакомец круто развернулся и шагнул к выходу.

Карвен уже поднялся, чтобы в случае чего помочь трактирщику, но… посмотрев на лицо несчастного, нетрудно было догадаться — тут вряд ли чем — то поможешь.

— Еще пива? — Губы трактирщика прыгали, он явно старался взять себя в руки, но получалось плохо, и в глазах его, словно лесной пожар, ревел страх.

— Если этот… опять явится, вы меня кликните, — все же попытался ободрить бедолагу Карвен. — Я ему по шее дам, враз поутихнет.

В лице трактирщика словно что — то сломалось. И не от того, что он только что услышал, мигом смекнул юноша. А от того, что он за спиной Карвена углядел. В трактир кто — то вошел, и этот кто — то перепугал трактирщика пуще морового поветрия.

— Беги отсюда, мальчик… — жалко кривясь, выдавил трактирщик. — Беги, пока не поздно!

Но было поздно. Трактир как — то враз наполнился людьми. Что с того, что он и раньше пустым не был? Наводнившие трактир чужаки были не из тех, что заходят в трактир поесть, выпить или переночевать в гостевых комнатах. Больше всего они походили на разбойников. Вот только разбойники редко ведут себя столь нагло и… странно. В руках у них были топоры, ножи и факелы, а глаза были пусты, точно у мертвых. Без единого слова они наполняли трактир и внезапно замирали — словно переставали быть живыми, превращаясь в некое подобие вещей.

— Беги — и — и — те! — просипел трактирщик, бросаясь куда — то в подсобку и с треском захлопывая дверь.

— Околдованные! — испуганно ахнул кто — то. Посетители вскакивали, опрокидывая столы, кто — то уже визжал, а кто — то отламывал ножку стола, пытаясь добыть себе хоть какое — то оружие.

«Что ж, родители запрещали обижать только слабых, — подумал Карвен. И огляделся. — Поскольку бежать все равно некуда…» Он нагнулся, быстро развязал котомку и достал из нее отцовский молот. Рукоять привычно легла в руку. «Эх, не для того он думан, не для того делан, а только что ж еще остается? Господь Утра и Богини Вечера, помогите мне…»