Из Чудовского монастыря низложенного царя отвезли в Иосифо-Волоколамский монастырь, а там он попал в руки гетмана Жолкевского, который и увез его в Польшу, предварительно сняв с него иноческое платье, «одев во изрядные ризы», — ведь королю Польши надо было видеть не пленного монаха, а пленного русского царя. В Польше Василий Шуйский и умер через два года после своего пленения.
В монастырском храме Чуда Архангела Михаила, в глубоких белокаменных подвалах, по преданию, был заключен патриарх Гермоген. Твердый защитник интересов православия, он не шел ни на какие компромиссы. Гермоген требовал крещения Марины Мнишек, чем и вызвал недовольство первого самозванца. Патриарх противился кандидатуре польского королевича Владислава на русский престол. Поддерживая Михаила Романова, он выступал против боярских предложений о присяге королю Польши Сигизмунду III.
На требование изменников-бояр остановить русское ополчение, приближающееся к Москве, Гермоген твердо ответил: «Я их благославляю против вас стояти и помереть за православную христианскую веру». Тогда-то и арестовали Гермогена.
Он не смирился с оккупацией Москвы и, находясь под домашним арестом, стал рассылать грамоты по Русской земле с призывами выступать против интервентов. Мужественный патриарх отвечал на угрозы врагов. «Да будут те благословени, которые идут на очищение Московского государства, а вы, — говорил он боярам, — окаянные московские изменники, будете прокляты».
Последние дни жизни бесстрашного патриарха, которого называли «непоколебимым столпом», поддерживающим «великую палату» — Россию, — прошли в заключении: было ему «гонение и теснота великая». Гермогена посадили в подземную тюрьму, морили голодом — «опечалиша его кормлею и питием», и патриарх-страдалец скончался 17 февраля 1612 г. «по многом страдании и тесноте».
В память этих событий в нижнем этаже Михайлоархангельской церкви в 1913 г. освятили церковь во имя мученика Гермогена, тезоименитого патриарху.
Чудов монастырь приобрел известность и как средоточие просвещения на Руси. Здесь была открыта одна из первых в Москве школ, учрежденных для подготовки «справщиков», то есть ученых людей, знающих, как исправить богослужебные книги, в которые при многочисленных переписываниях проникло множество ошибок.
Само дело исправления книг, по словам И.Е. Забелина, «не замедлило обнаружить всю глубину и необозримую широту тогдашнего русского невежества и его кровных чад: суеверия, легковерия, суемудрия и самомнения». Руководителем школы сделали грека Арсения, учившегося в Риме. Его привез в Москву в 1649 г. иерусалимский патриарх, и Арсений остался здесь. Позднее его приблизил к себе патриарх Никон, однако через несколько лет ученого грека обвинили в ереси, и он, как образно пишет тот же И.Е. Забелин, «на одинокой и потому утлой своей ладье потонул в глубине всеобщего невежества… Говорили про него, что он волхв, еретик, звездочетец, исполнен скверны и смрада езувитских ересей».
Здесь же, в Чудовом монастыре, обретался и знаменитый писатель, богослов Максим Грек.
Максим Грек, или Михаил Триволис (таково было его настоящее имя), в 1518 г. прибыл из Афона в Москву по приглашению великого князя Василия III для перевода и исправления богослужебных книг.
После выполнения первого же поручения — перевода толковой Псалтыри — он попросился обратно, но не тут-то было: в Московское государство было трудно попасть, но еще труднее кому-либо выбраться, если власти считали его полезным или же боялись, что он расскажет на Западе о московских порядках.
Максима Грека заставили работать. Он переводил, писал, исправлял книги, проповедовал, но, что оказалось роковым для него, он не смог остаться в стороне от политико-религиозной борьбы. Максим Грек выступил на стороне так называемых нестяжателей, ратовавших за возвращение церкви к идеалам первоначального христианства — аскетизму, отказу от стяжания, то есть стремления к приобретению, накоплению материальных ценностей.
Нестяжатели потерпели поражение и были осуждены на церковных соборах, а Максим Грек полностью испил горькую чашу мучений и унижения. Его в оковах увезли в дальний монастырь. В заточении он провел двадцать два долгих года. Сменялись митрополиты, появлялись новые люди у кормила правления, но Максим Грек оставался в монастыре — напрасно он слал прошения, доказывая, что он не еретик, не враг Московской державы, что он по десять раз молился за государя, что о нем нелестно отзывались за границей.
В Чудовом монастыре жил и другой известный в истории русской культуры просветитель — Епифаний Славинецкий. Он получил образование в лучшем тогда высшем учебном заведении — Киево-Могилянской академии, продолжил обучение за границей. Его пригласили в Москву и поручили исправление богослужебных книг, и, по сути дела, та реформа, которую замыслил патриарх Никон, была практически проведена Епифанием Славинецким.
Это был настоящий ученый, чуждый каких-либо житейских дрязг и склок, не искавший теплых местечек, всем сердцем преданный науке. Он занимался не только исправлением книг, но и переводческой деятельностью. Сохранились архивные записи о выплате ему «гонораров»: «166 года [1658 г.] маиа 8 киевлянину старцу Епифанию, что в Чудове монастыре живет, перевел государю патриарху дохтурскую книгу, 10 рублев дано сполна».
Епифаний прожил в Москве 26 лет и погребен был в Чудовом монастыре. На его надгробной плите была пространная надпись, начинавшаяся так:
Преходяй человече! зде став да взираеши,
Дондеже в мире сем обитавши;
Зде бо лежит мудрейший отец Епифаний…
И сам патриарх Никон, эта яркая и противоречивая фигура в истории русской церкви, испытал здесь, в Чудовом монастыре, минуты унижения и позора. В небольшой Благовещенской церкви монастыря 12 декабря 1666 г. ему объявили приговор церковного суда, в котором русского патриарха обвиняли в хуле на великого государя, царя всея Руси. Тут были и два патриарха — Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский — главы восточных церквей, живших под гнетом турок, приезжавших в Московию в надежде на вспомоществование, русские церковные деятели и бояре, присланные царем, князья Одоевский, Долгорукий, Воротынский и другие. В церковь, ярко освещенную свечами, вошел Никон, одетый в патриаршую мантию, с панагией на груди и в черном клобуке с сияющим жемчужным крестом на нем. Прочли по-гречески и по-русски приговор суда — лишить Никона патриаршего сана, и восточные патриархи начали снимать с него панагию и клобук. «Возьмите себе жемчуг, — сказал язвительный Никон, обращаясь к патриархам, — разделите его между собою; вы, бродяги, шатаетесь всюду за милостыней».
Низложенного Никона вывели из церкви, посадили в сани и на следующий день отправили в Ферапонтов монастырь в заточение.
Монахом Чудова монастыря был и один из первых русских просветителей Карион Истомин. Он приехал в Москву из Украины около 1676 г. и сначала поселился вместе с Сильвестром Медведевым в Заиконоспасском монастыре, но потом перешел в Чудов монастырь. Карион Истомин — автор лучшего тогда русского букваря, вышедшего из печати в 1694 г., который он преподнес царице Наталье Кирилловне для обучения ее внука, царевича Алексея. Еще раньше он составил для одиннадцатилетнего царя Петра I книгу «Полис» — энциклопедию, в которой рассказывалось о самых разных вещах в стихотворной форме. Карион Истомин был автором и переводчиком многих сочинений по истории и педагогике, его поэтическое наследство очень велико.
Как и в других монастырях, в Чудовом монастыре было и кладбище. Тут была могила последнего казанского царя Едигера, принявшего крещение под именем Симеон; в монастыре были похоронены сват царя Алексея Михайловича боярин Борис Иванович Морозов; многие из знатных фамилий Трубецких, Оболенских, Хованских, Щербатовых, Куракиных, Стрешневых.
Сюда же, в Чудов монастырь, насильно отвели деда Петра I, боярина Кирилла Нарышкина. В 1682 г. во время стрелецкого бунта он был пострижен в монахи — тогда это было весьма распространенной формой принудительного отстранения политических противников от участия в управлении государством.
Во время оккупации Москвы наполеоновскими войсками в алтаре собора маршал Даву устроил свою канцелярию, где, сидя за священным престолом, подписывал бумаги и принимал просителей.
Вскоре после захвата власти большевиками новообразованное правительство и многочисленные учреждения были вынуждены эвакуироваться из Петрограда — пугала вполне реальная возможность захвата города немецкими войсками.
Правительство переехало в Москву 12 марта 1918 г., и сразу же, в день приезда, глава правительства В.И. Ленин ознакомился с патриаршей ризницей, дворцами, Грановитой и Оружейной палатами.
Тогда не все кремлевские здания были заняты новыми хозяевами, и, конечно, они не чувствовали себя в безопасности даже за высокими стенами Кремля…
Как бесхитростно рассказывал первый советский комендант Кремля матрос П.Д. Мальков, «больше всего хлопот и неприятностей доставляли мне монахи и монахини, так и сновавшие по Кремлю в своих черных рясах… Вот тут и охраняй и обеспечивай Кремль от проникновения чуждых элементов!»
