Но Айша даже ждала по-своему. Мамонт легко представил себе, как он лежит в своей комнате, не самой тесной в доме, которую когда-то делил с братом-близнецом, и вздрагивает при каждом скрипе половицы в коридоре. Ждет, когда в комнату к нему зайдет мать. Он, конечно, сперва прикинется уснувшим, понадеется на то, что она пожалеет сына, не будет его будить, понимает, откуда тот вернулся.

Однако Магомедгаджи помнил характер старой Айши и ее неизлечимую любовь к ворчанию, прекрасно понимал, что долго она терпеть не будет и обязательно разбудит его даже в том случае, если он уснет по-настоящему. Ей необходимо поучить сына, высказать ему свое, наболевшее, попытаться наставить его на путь истины.

А что такое этот самый путь истины? Старая Айша не может понять, что у каждого он свой собственный.

Магомедгаджи никак не мог представить себя клерком, скучающим в каком-нибудь офисе. Провести день за столом, в кресле, пусть даже удобном, наживать себе геморрой? Нет уж, это занятие было для Мамонта невыносимо скучным. Такой жизни он сам себе не желал ни в коем случае.

Что касается матери, то Магомедгаджи знал каждый ее последующий шаг. Вскоре она должна была бы начать приводить в пример сначала соседского сына, ровесника Мамонта, открывшего свой собственный магазин строительных материалов, а потом и брата-близнеца Магомедгаджи — Манапа Омаханова, который носил погоны подполковника юстиции и служил старшим следователем по особо важным делам.

На это Мамонт, естественно, ответит, что брат университет окончил, поэтому находится при должности, а он вот даже год отучиться там не смог. Уже во втором семестре парень решил, что вся эта премудрость для него излишне скучна, и ушел из вуза.

Правда, перед этим на Магомедгаджи было заведено уголовное дело за драку с сокурсником, папа которого оказался каким-то большим ментовским начальником.

Естественно, Айша, которая до сих пор считает, что драка произошла после разборок на кафедре, скажет, что забрал он документы из университета вопреки ее воле. Но он ответит на это то же самое, что говорил много лет назад, скажет, что ему было скучно, не желая, чтобы мать знала правду.

Вечерний отрядный барак, обычно наполненный тишиной или разговорами, ведущимися совсем тихо, вполголоса, и в самом деле был уже куда более понятным и родным, нежели родительский дом. Мамонту казалось, что он может только взглянуть в лицо того или иного человека и сразу понять, о чем тот думает.

Только лицо Рамазана Лачинова ничего и никогда Мамонту не говорило, хотя видел он его чаще, чем других людей из их отряда. Происходило такое вовсе не потому, что эта физиономия была какой-то особо невыразительной. Просто она всегда выражала одно и то же. Как и глаза.

Именно поэтому Мамонт решил спросить своего товарища по несчастью напрямую, когда после второй бутылки Рамазан поднял нос с тарелки, в которую раз за разом ронял его.

— Зачем ты меня встретил? Ты что-то хочешь от меня? — Этот вопрос оказался достаточно прямым и произнесен был серьезным тоном, требующим обязательного ответа. — Объясни, чтобы время зря не тратить.

Говоря честно, Мамонт надеялся на то, что Рамазан поделится с ним какими-то данными и пригласит его на дело, с которым сам боится не справиться. К такому повороту событий он был полностью готов, это отвечало его внутренним чаяниям.

Вместо ответа Рамазан полез за пазуху. Он словно желал что-то показать Мамонту, но рука плохо слушалась своего хозяина. Однако пола пиджака при движении руки откинулась. Магомедгаджи увидел подмышечную кобуру и рукоятку пистолета, торчащую из нее.

На всякий случай — мало ли что может накатить в голову пьяному человеку! — Магомедгаджи протянул руку, отстегнул клапан, вытащил из кобуры Рамазана пистолет и положил его на стол перед собой. Потом он позаботился о том, чтобы этот тип не упал на пол, взял его под мышки, перетащил на кровать и даже не побрезговал разуть, хотя у Лачинова сильно воняли ноги, потеющие в старых рваных кроссовках. Сам Мамонт улегся спать на диван-кровать. Пистолет Рамазана он положил под подушку.

Утром первым проснулся Лачинов. Магомедгаджи тоже очнулся сразу, как только услышал скрип кровати, приоткрыл глаза и увидел, что Рамазан сидит, обхватив голову обеими ладонями. Он прекрасно понимал его состояние.

— Иди, умойся. Тебе сразу легче станет, — посоветовал ему Мамонт, хотя у него у самого в голове основательно штормило.

Он всегда мало пьянел, но обычно сильно болел на следующее утро, даже если кто-то пил рядом. У Рамазана, судя по всему, дело обстояло с точностью до наоборот. Он убрал руки ото лба, сделал то, на что Мамонт был не способен — помотал головой, прогоняя остатки вчерашней одури, и посмотрел на Мамонта чистыми, хотя основательно красными, сильно опухшими глазами.

Магомедгаджи понял, что Рамазан сейчас пребывает в намного более свежем состоянии, чем он сам, однако повторил вчерашний вопрос, с которым в голове и уснул:

— Зачем ты меня встретил? Ты что-то хочешь от меня?

— Дело предложить хочу. Есть у меня напарник, но боюсь, что вдвоем мы не справимся. Нам третий нужен. Такой решительный человек, как ты.

— Выкладывай! — не предложил, а потребовал Мамонт.

— Выложу. Только сначала пистолет верни. Он мне еще сгодится.

Оказывается, даже будучи сильно пьяным, Рамазан Лачинов все помнил. Это трехэтажное здание на проспекте Расула Гамзатова с десятью массивными колоннами по фасаду в столице Дагестана знают все. Но почему-то даже многие коренные жители Махачкалы считают, что Следственное управление Следственного комитета по Республике Дагестан относится к этому же ведомству, хотя это два различных подразделения, пусть и со слегка схожими функциями. Первое является просто Министерством внутренних дел республики или, в просторечье, полицией. Руководит им генерал-лейтенант внутренней службы Абдурашид Магомедович Магомедов. Второе находится на том же проспекте, только на противоположной стороне и не в столь приметном здании. Его возглавляет генерал-майор юстиции Анатолий Петрович Щуров, получивший благодаря своей фамилии среди сослуживцев созвучную кличку Ящер.

Сам Анатолий Петрович только отшучивался по этому поводу:

— Ладно, хоть не Ящур. Ящер — это что-то из ископаемой мифологии, а ящур — серьезная болезнь скота, требующая введения карантина.

Анатолий Петрович был человеком не злобным. Он старался держаться как можно более строго, но все же улыбка порой проскальзывала на его лице.

В подчиненных у Ящера состоял Манап Мансурович Омаханов, старший следователь по особо важным делам, подполковник юстиции. Все сослуживцы давно привыкли к тому, что Манап Мансурович всегда приветлив, доброжелателен ко всем, включая подследственных, которых он, как правило, старался понять. Но в последнее время старший следователь ходил непривычно хмурым и выглядел замкнутым в себе.

Его коллеги связывали это с интервью, которое дал подполковник молодой журналистке Алисе Лисовской из какого-то московского интернет-портала, название которого сам Омаханов никак не мог запомнить и находил его обычно не с первого раза. В тот день она постучала в дверь его кабинета, вошла, представилась и сообщила подполковнику, что ее направил к нему не кто-то там, а лично генерал-майор Щуров.

Алиса всячески пыталась направить мысли Манапа Мансуровича на факты коррупции в МВД республики. Но он, опытный юрист, намного лучше молоденькой журналистки понимал, что для каждого обвинения необходимо иметь под рукой неопровержимые факты. Иначе получится, что некий крупный чиновник министерства, построивший в центре Махачкалы трехэтажный особняк, с улыбкой предъявит документы, свидетельствующие о том, что этот дом полностью оформлен на его жену, вполне достаточно зарабатывающую на сети ювелирных магазинов, расположенной где-нибудь в Нижнем Новгороде. Для доказательства того факта, что все эти заведения не приносят никакой прибыли и попросту убыточны, будет явно недостаточно одного ответа на запрос в нижегородскую налоговую инспекцию. Ну да, сознается жена чиновника в том, что торговля золотыми и серебряными изделиями часто ведется без чеков, оштрафуют ее, даже магазин какой-то на время закроют. Но дом-то не отнимут. А это главное.

А у другого чиновника МВД есть во дворе гараж, просто громадный по общепринятым нормам, гараж, где стоят дорогущие коллекционные модели автомобилей. В ответ на любой вопрос чиновник предъявит копии своих расписок, которые он якобы давал брату, крупному бизнесмену, торговцу продуктами нефтепереработки в Азербайджане. Дескать, я машины коллекционирую, брал у него взаймы, чтобы купить несколько новых, только что выпущенных моделей. Ну а то обстоятельство, что мне не хватит совместной пожизненной зарплаты всех членов моей семьи, чтобы с долгом рассчитаться, никого не может волновать. Мы же не чужие люди. Брат родной все-таки! Он сам все знает и понимает, однако идет на это. Я его не заставляю.

Именно так Манап Мансурович объяснил Лисовской невозможность высказывать обвинения. Ему тогда показалось, что он вроде бы удовлетворил ее интерес, хотя и сильно расстроил.