— Ты мне по телефону сказал, что ребята пошли ночевать к старухе? — спросил он, пристально глядя мне в глаза.

— Да, — подтвердил я.

— Как же к старухе, если она к тому времени померла, и ты об этом знал! — с нажимом сказал он. — Утром лично мне почтальон Печкин и принес заявление! Он там все объяснил…

— А что, мне нужно было сразу же заявить, что ваши сотрудники пошли к умершей женщины без понятых, поискать, что у нее плохо лежит? — вопросом на вопрос ответил я.

— Почему же сразу думать о плохом? — слегка смутился он.

— А о чем мне нужно было думать? Я им сказал, что бабка умерла, а они приказали мне сидеть дома и не мешать им работать, — объяснил я, слегка сгустив краски.

— Но ведь ты сам сказал, что это было днем, и ты не побеспокоился, что они остались в доме на ночь?

— Почему же не побеспокоился, я даже собирался сходить за ним, предложить у меня поужинать. Но потом, не дотерпел и сам немного того, — я щелкнул пальцем по горлу, — ну и заснул…

— Понятно, — протянул майор, — все мы немного того, только ничего хорошего из этого получается… А наши по-твоему от чего умерли? Ты сказал, что угорели в нетопленной избе? Тогда почему они лежат на полу со сложенными руками?

— От чего они умерли, я точно не знаю, — задумчиво сказал я. Но, что угорели, будет самым лучшим вариантом, тут к гадалке не ходи. Конечно, можно докопаться, что они отравились каким-то пойлом. Старуха все время пыталась всучить мне какую-то гадость… Только кому от этого будет лучше? Одно дело несчастный случай, другое… — я не договорил. — А на пол я их положил, когда пытался откачать. Следов насилия на телах нет, значит, трупы не криминальные.

— Ну, времена, все обо всем знают, насмотрелись сериалов! — поморщился майор.

— Нет, я не уговариваю, смотрите сами, вам виднее. Вот, кстати, заберите трубку капитана, чтобы лишних разговоров не было, — сказал я и отдал ему телефон.

Майор его взял и положил в карман куртки, потом позвал дознавателя:

— Максим, скоро ты там? Нам еще назад пилить, давай быстрее, а то скоро стемнеет!

Незначительный молодой человек сразу же вышел из дома на крыльцо, будто ждал за дверью. Вид у него был такой же рассеяно-задумчивый, как и тогда, когда он любовался на природу.

— Я кончил. Можно выносить, — сказал он, спускаясь к нам. — Вьюшка у печи была закрыта, вот и угорели.

— Понятно, — усмехнулся майор и насмешливо посмотрел на меня. — А отпечатки пальцев на ней есть?

— Откуда я знаю, — пожал плечами дознаватель, — эксперт же на больничном. Да и зачем нужно снимать отпечатки, когда и так все ясно.

Майор хотел возразить, но передумал и махнул рукой.

Потом окликнул свою команду:

— Ребята можно выносить. Вы только поосторожнее, не уроните. Чтобы не как в прошлый раз!..

Рядовой состав дружно побросал на землю окурки и потопал к труповозке за носилками.

— Тебе тоже придется поехать с нами, — не глядя на меня, сказал майор. — Мало ли какие возникнут вопросы.

— Это не проблема, — сразу согласился я, — только как я буду возвращаться назад? Пешком?

— Ну, что-нибудь придумаем. Может, будет оказия…

— А если не будет? Хотите, что бы поехал, сразу думайте, как меня будете возвращать. Знаю я, как такие дела делаются, пока нужен, обещают, все что хочешь, а потом у всех глаза становятся круглыми…

— Это, между прочим, твой гражданский долг, мы можем и приводом привезти, — начал он, но я перебил.

— Знаете, где видел я такие долги? Я свой долг уже выполнил, отслужил в армии…

— Да, отвезут тебя назад, что ты, сразу в бутылку лезешь, — вяло сказал майор. — У нас в области сейчас шурудит комиссия из Москвы, свалилась, блин, на голову. Могут к нам в район нагрянуть, а тут такое ЧП. Сам должен понимать…

— Я-то понимаю, но тащиться пешком сто верст по грязи, не согласен.

Пока мы разговаривали, парни с двумя парами носилок прошли в дом.

— А что вы со старухой собираетесь делать? — спросил я офицеров.

— Ничего не собираемся, пусть ее родственники хоронят. Мы напишем справку о смерти, они по ней получат свидетельство, — сказал майор.

— Нет, ее нужно в морг везти на вскрытие, — вмешался в разговор дознаватель. — Или сюда патолога приглашать…

— Во, блин, еще геморрой с этой бабкой! — ругнулся майор. — А где ее родственники?

— Не знаю, — не кривя душой, ответил я, — у нее вроде дочь есть, а где живет, я без понятия.

— Тогда кто за похороны платить будет или ее закапывать как невостребованную?

— Я заплачу, она мне для такого случая деньги оставила, — успокоил я.

— Сколько? — быстро спросил он.

— Десять тысяч.

Майор прикинул в уме и махнул рукой:

— Тогда ладно. Ты деньги мне отдай, я сам с парнями из морга договорюсь. Только им не говори сколько, а то они совсем совесть потеряли, привыкли с людей последнюю шкуру драть!

— Хорошо, договорились, — с облегчением, согласился я. — И еще, у нее живность осталась, с ней тоже нужно что-то решить.

— Что за живность-то?

— Три козы и пара десятков кур…

Майор на секунду задумался, потом решил и эту проблему:

— Я их к матери в деревню отвезу, пусть потешится, она давно просила меня купить козу…

Глава 5

Однако человек предполагает, а бог располагает. Ни козы с курами, ни я, в тот день деревню не покинули. Майор, по здравому размышлению, решил, что чем меньше народа будет знать о нашем обоюдном договоре касательно живого старухиного наследства, тем лучше, и отбыл со своей командой и телами, посулив вернуться утром следующего дня. Я не возразил и, с легким сердцем проводив гостей, отправился к себе.

Утром, ни свет, ни заря, меня разбудил тревожные автомобильные гудки. Я быстро оделся и вышел на улицу посмотреть, кому неймется в такую рань. Возле ворот нетерпеливо прохаживался знакомый, майор. На дороге не выключая двигатели, чадили плохим бензином милицейский УАЗик и грузовая «Газель».

— Собирайся скорее, — даже не поздоровавшись, сказал он, и показал на милицейскую машину. — Васек тебя отвезет туда и обратно.

— Что за спешка? — удивился я.

— Да все та гребенная комиссия, — сердито махнул он рукой, — нужно чтобы в бумагах все было как в аптеке, а то прицепятся, никому мало не покажется. Подпишешь протоколы и — свободен. Васек тебе все, что нужно объяснит, а я останусь здесь, займусь живностью. Про деньги на похороны не забудь, я уже со всеми договорился. Старуху похоронят по-человечески.

— Ладно, сейчас принесу, — ответил я и пошел готовиться к поездке.

Пудель будто что-то чувствовал. Он терся возле дверей, выказывая обычную собачью тревогу, что его оставят одного дома. Честно говоря, брать его с собой мне не хотелось, но и оставить одного в доме я побоялся. Мали ли как могут сложиться обстоятельства, вдруг, мне придется задержаться с возвращением.

— Ладно, поедешь со мной, — решил я, открыв перед ним дверь.

Пес радостно залаял, заюлил, выскочил во двор и сразу же побежал к милицейской машине. Я, не заострил на это внимание, передал обещанные деньги майору и, подойдя к УАЗу, открыл дверцу. Пес без приглашения прыгнул внутрь и устроился на заднем сидении. Я же сел впереди, рядом с шофером, мужчиной лет тридцати, одетым в милицейскую форму с сержантскими лычками на погонах. Васек, покосился на собаку, но ничего не сказал и сразу же начал разворачиваться.

Грунтовка, как и следовало ожидать, после дождей находилась в ужасном состоянии, не дорога, а рытвина на рытвине. Водитель был хмур, зевал, тер кулаком глаза и, когда попадался совсем скверный участок, матерился под нос. За весь путь мы перекинулись с ним едва ли десятком слов. Я понимал, что он не выспался, зол и не лез к нему с пустыми разговорами. Однако уже перед самым въездом в город, он не выдержал молчания и заговорил сам.

— Слышь, парень, ты, когда будешь подписывать протокол, сначала прочитай, — предупредил он, — а то наши лохи подмахивают, не глядя, все что им подсунут, а потом жалуются…

— Спасибо, — поблагодарил я, — а что там может быть такого?

— Все что хочешь, — неопределенно ответил он, — у нас всякое случается. Сергеев — мужик мутный.

Я догадался, что Сергеев это и есть мой майор.

— А мне показалось, что он ничего, — попытался я вывести сержанта на предметный разговор.

— Ну, ты, даешь! — засмеялся он. — Сергеев с тебя, сколько за похороны старухи слупил?

— Десять тысяч.

— Во! А я тебе, что говорю! С тебя взял десять, а мужикам за все, про все, посулил три! Семь штук чистого навара! Да еще весь старухин дом обнесет! Вот, тварь! У меня сегодня выходной, а он: «Васек, ты же не работаешь, а служишь и у тебя ненормированный рабочий день», — передразнил шофер майора противным, козлиным голосом. — У меня выходит служба, а у него вечный праздник! Ты думаешь, он мне хотя бы бутылку за переработку поставит?

— Отгулами возьмешь, а что касается бутылки, на обратном пути заедем в магазин за продуктами, я тебе сам куплю, — попытался я хоть как-то его утешить.

— Да что мне с той бутылки, это я так для примера. Достали, понимаешь! Работы в городе нет, пришлось идти в ментярню водителем, а тут сплошной беспредел… Ладно, что я тебя гружу своими проблемами…

— Что за беспредел? — невинно поинтересовался я, памятуя о своем участии в последних событиях.

— Да, так. Короче, как везде. Одни без выходных и проходных пашут, а то и жизнью рискуют, а другие бабки и славу себе на этом зарабатывают.

— Ну, это всегда так бывает. Солдаты в окопах гниют, в атаку идут на пули, а звезды и кресты на грудь маршалам вешают.

— Да что мне те маршалы?! — непонятно почему, разозлился он. — Меня простой майор так достал, что уже не знаю куда деваться. Короче, смотри, я тебя предупредил!

— Ты хочешь сказать, что меня попытаются приплести к смерти ваших милиционеров? — прямо спросил я.

— Ничего я не хочу сказать. Только то, что Рыжов и Лешка не от угара померли, я на что хочешь, поспорю! Их Сергеев как-то извел! Он рыжовскую Райку пашет, это все знают, вот и постарался того убрать!

Такое смелое умозаключение я прокомментировать не решился. Тем более что, Васек моего мнения и не спрашивал, он уже въезжал в ворота милиции.

Районный отдел внутренних дел помещался в старом кирпичном здании, видимо в связи с предполагаемым приездом московской комиссии, срочно отремонтированном. Изгородь, ворота, входные двери сияли свежей краской. Асфальтированный двор был идеально чист. Водитель проехал в самый его конец к служебным постройкам и остановился возле гаража с несколькими боксами.

— Лучше здесь встану, — объяснил он, — а то еще куда-нибудь пошлют.

Я вышел из машины и хотел открыть заднюю дверцу, выпустить пса, но Васек меня остановил:

— Собаку с собой не бери, пусть в машине сидит.

— Да, пожалуй, — согласился я.

Он был прав, брать с собой в присутственное место собаку не стоило. Пудель будто понял, что я его оставляю, широко зевнул, показывая белые зубы и розовое небо, уютно свернулся на сидении и прикрыл глаза. Он все больше удивлял меня своей сообразительностью.

Сержант запер машину на ключ и повел меня в отделение. В вестибюле, несмотря на раннее время, начало девятого, уже толкалось много сотрудников. Разговоры велись об одном, о московской комиссии. Васек подвел меня к окошку дежурного. Мордатый капитан с обветренным, красным лицом, не отвлекаясь на мою незначительную персону, сунул в окошко папку с бумагами и широким желтым ногтем очеркнул, где мне нужно расписаться.

Я взял ручку и собрался оставить автограф, но тут сержант заговорщицки мне подмигнул и тотчас состроил равнодушную мину. Предупреждение оказалось своевременным, я вспомнил его совет и наклонился к окошку.

— Мне сначала нужно прочитать, что тут написано, — сказал я капитану.

Тому было не до въедливых посетителей, и он отмахнулся:

— Читай, только быстро.

Я посмотрел написанный четким ученическим почерком протокол осмотра места происшествия. Все оказалось правильно. Мне осталось только его подписать.

— Ну, скоро ты? — вспомнив обо мне, спросил дежурный. — Давай, быстрее, сейчас не до тебя!

— Кажется, все нормально, — сообщил я не столько ему, сколько водителю-сержанту, расписался и протянул капитану папку.

В это момент что-то произошло у меня со зрением. Я увидел на месте дежурного не молодого, здорового мужчину, а изуродованные куски мяса в обрывках милицейской одежды. Видение было страшным и реальным. Вздрогнув от неожиданности, я огляделся по сторонам. Увы, ведение не исчезло. Обезображенные трупы, части человеческих тел покрывали все пространство, я протер глаза и в вдруг, увидел, что сверху начали падать куски бетона, кирпичи, меня ударила в лицо волна раскаленного воздуха и густая белесая пелена пыли скрыла страшную картину.

— Эй, парень, ты чего? Что с тобой? Тебе плохо? — пробился в сознание знакомый голос сержанта.

— Уходите отсюда! — против воли, будто, кто-то заставляет меня это делать, громко и отчаянно закричал я. — Здесь бомба! Бегите! Сейчас все взорвется!

Наверное, во времена моей молодости, на такой призыв никто бы не отреагировал, и меня, в лучшем случае, сочли психом. Но все меняется, чему свидетельство, последовавшая за предупреждением реакция людей. Мне кажется, всем кто там находился, хватило тридцати секунд, чтобы сориентироваться и выскочить из здания.

Все произошло так стремительно, что никто, включая меня, не успел понять, что происходит. Больше всех, наверное, был удивлен я сам. Ни страшное видение и все что за ним последовало, не имели ко мне никакого отношения. Расписываясь в протоколе, я не думал ни о каких взрывах. Получилось, что я оказался случайным проводником чужой информации.

— Всем отойти от здания! — опять отчаянно закричал я, что называется с чужого голоса.

Призыв, впрочем, оказался излишним. И без моих воплей, люди не понаслышке знавшие, что такое терроризм и взрывы, повели себя вполне профессионально. Все бежавшие из здания толпились в дальнем конце милицейского двора и выжидающе смотрели на родное РВД. Оно же оставалось незыблемым. Сотрудники милиции уже приходили в себя, и я начал чувствовать на себе их недоуменные, а то и враждебные взгляды.

Атмосферу, впрочем, слегка разрядило, забавное происшествие. Напряженное внимание к зданию управления, было неожиданно вознаграждено. Из широко распахнутой двери выскочил толстый подполковник без куртки, в одном мундире, с расстегнутыми штанами, которые поддерживал обеими руками. Ни на кого не обращая внимания, он с удивительной для его комплекции резвостью, бросился бежать в глубь двора.

— Чего это он? — тихо спросил кто-то за моей спиной.

Ответить ему не успели. Почти вслед за подполковником из здания выбежала молодая встрепанная женщина. Она была в распахнутом пальто и одних колготках. Женщина сразу же наткнулась взглядом на толпу, что-то сообразила, вскрикнула, запахнулась и, спотыкаясь на высоких каблуках, побежала к воротам.

Такая двусмысленная парочка не могла не привлечь внимания зрителей. В толпе раздались смешки. Кто-то ехидным голосом прокомментировал ситуацию:

— Заигрались, даже, одеться не успели…

Пока обо мне не вспомнили, я решил незаметно покинуть развеселившихся беженцев. Ничего другого в той ситуации придумать было невозможно. Самое нелепое состояло в том, что я сам не знал, как объяснить свой несуразный поступок. Как бы невзначай я начал смещаться в сторону ворот. Но не успел сделать и трех шагов, как трехэтажный кирпичный дом вдруг прямо на глазах начал подниматься в воздух.

Выглядело это совершенно нелепо и напоминало не реальное событие, а компьютерную игру. Но в подтверждении, что все на самом деле, раздался страшный грохот. Я попытался упасть на асфальт, но доже с моей реакцией сделать этого не успел. Непреодолимая, тугая сила подняла в воздух и грубо швырнула на землю.

Густая пыль и смрадный черный дым окутали весь двор. Больше я ничего не видел, в темноте не смог разглядеть даже куда исчезли остальные люди.

— А здание-то все-таки взорвалось! — с непонятным удовлетворением подумал я, так будто этот взрыв был моей личной заслугой.

Я встал, отряхнулся и как смог ощупал себя со всех сторон. Все, включая руки и ноги, оказалось на месте. Похоже, я отделался, испугом, заложенными ушами и несколькими ушибами. Закрыв рот носовым платком, и сориентировавшись, в какой стороне находятся ворота, я заторопился к выходу. Впрочем, быстро это сделать не удалось. Идти пришлось, преодолевая препятствия. Весь двор был завален осколками кирпича и кусками бетона.

Во дворе понемногу светлело. Уже можно было рассмотреть, куда наступают ноги. Я пришел в себя, но состояние все равно оставалось полуобморочным. Было такое чувство, что все вокруг зыбко и нереально. Я так сосредоточился на том, чтобы поскорее покинуть опасное место, что ни разу не вспомнил об оставшейся в машине собаке.

Только выбравшись за ограду, и вдохнув полной грудью, я окончательно пришел в себя и огляделся. Над милицейским двором медленно поднимался столб дыма. Несколько человек в милицейской форме бежали по улице, спеша покинуть место взрыва.

Пока я разглядывал разрушенное здание, рядом со мной появился молодой парень в милицейской форме. Он был весь серым от пыли и часто моргал, светлыми на темном лице глазами.

— Ты не знаешь, что это, было? — спросил он, отплевываясь, и попытался сухим носовым платком протереть глаза.

— Взрыв, — ответил я, удивляясь наивности вопроса.

— Об этом я и без тебя догадался, ты лучше скажи, кто нас взорвал?

— Понятия не имею, — пожал я плечами. — А почему я должен знать?

— Но, ведь это ты предупредил о взрыве? — не слишком уверено, спросил он.

— Я, ну и что с того? Мы разговаривали с дежурным, я почувствовал, что сильно пахнет газом! Ну, думаю, сейчас кто-нибудь закурит и все, рванет, вот и закричал! — по возможности просто и логично объяснил я свой странный поступок, и вдруг понял, что почему-то точно знаю причину взрыва. — Там у вас была не бомба. В подвале взорвались баллоны со сжиженным газом, — не моргнув глазом, уточнил я.

Парень задумался, потом, покачал головой.

— Откуда бы они там взялись?

— У вас делали ремонт?

— Ну, делали, — кивнул он, — готовились к московской комиссии…

— А баллоны с газом держали в подвале?

— Не знаю…

— Держали, — уверено сказал я.

— Ну, может, и держали. И что с того?

— Я, как только вошел в отделение сразу почувствовал запах газа, — повторил я, уже жалея, что вступил с ним в разговор. — Что мы здесь стоим, пойдем, лучше посмотрим, вдруг там есть раненные!

Не знаю, почему, но собеседник меня не поддержал, и к месту взрыва вернулся я один. Там уже атмосфера порядком разрядились, пыль и дым отнесло ветром, и можно было дышать без опасения отравиться продуктами горения. Я осмотрелся и оценил последствия взрыва. От главного здания осталась только куча мусора, но другие строения не пострадали. Однако общий вид еще недавно вылизанного двора производил удручающее впечатление. Кругом растеряно бродили запорошенные пылью люди. Ни тел погибших и ни смертельно раненных я не увидел.

На меня никто не обращал внимания. Это было понятно, пострадавшие еще до конца не оправились от шока и не начали искать виноватых. В моей помощи никто не нуждался, а вот вопросы, на которые у меня не было ответов, должны были непременно возникнуть.