— Это Светку что ли похитили?

— Именно.

— И кому она понадобилась?

— Это вам придется выяснить, — сердито сказал оборванец, начиная терять терпение. — Вы обязаны принять у меня заявление.

— Ничего я принимать не буду. Если по каждой шалаве розыск устраивать… Она, с Пашкой Быком, небось, женихается, а я ее должен разыскивать!

Младший лейтенант окончательно рассердился. Слишком много на него разом навалилось неразрешимых проблем. Бомж, вмешиваясь в местные дела, явно не понимал, во что он влезает, чего нельзя было сказать о Василии Медведкине.

Потому он и попытался пресечь в самом начале, глупые инсинуации наивного чужака. Однако посетитель, сдаваться не собирался и, чеканя слова, заявил:

— Я вам, младший лейтенант, советую выбирать выражения, девушка никакая не шалава, и она пропала…

Такого наглого тона человек в пагонах и при должности, стерпеть не смог. Он приподнялся со стула и выкатил глаза.

— Ты мне советуешь? Это ты, шваль подзаборная, мне будешь советовать?! Да ты понимаешь, где находишься?! Я тебя сейчас в цугундер законопачу, оттуда ты мне советовать будешь! Вали отсюда, пока я тебя статью не пришил!

Однако бомж не испугался:

— Значит, вы отказываетесь выполнять свои обязанности? — начал он, но окончить фразу не успел. Нервы у младшего лейтенанта не выдержали и Василий, несмотря на большой вес, молниеносно, выскочил из-за стола и схватил Федора за грудки. Что случилось после этого, оба участника конфликта не поняли.

— Ты это что? — спросил милиционер, медленно сползая по стенке на пол. — Ты, чего, гад, делаешь?

Вопрос был, как говорится, хороший. Однако ответить на него второй участник события не смог. Как только появилась опасность, он что-то такое сделал руками и теперь не менее удивленно, чем сам участковый, наблюдал за последствиями.

— Нападение при исполнении! — констатировал Медведкин, медленно поднимаясь на ноги. — Ну, теперь тебе хана!

Однако до «ханы» было еще далеко. Сначала нужно было задержать и обезвредить преступника, чем восставший с пола участковый и занялся. Он рывком открыл ящик стола и вытащил из него табельный пистолет. К сожалению, преступник внимательно наблюдал за действиями милиционера и как только младший лейтенант собрался отбросить большим пальцем флажок предохранителя, он подался вперед, после чего участковый вновь повторив давешний кульбит, врезался спиной в стену и начал сползать на пол. Пистолет же с глухим стуком отлетел далеко в сторону.

— А вот и ключи, — сказал Федор, заглядывая в открытый ящик стола. — Виталька забыл их взять с собой.

Он вынул из стола связку и, безошибочно выбрав стандартный сейфовый ключ, вставил его в гнездо обшарпанного железного ящика, стоявшего в углу кабинета.

— Поклади, на место, — прохрипел Медведкин, пытаясь встать на ноги.

Он так больно ударился, что жадно глотал воздух, и все его лицо покрыла испарина. Однако наглый чужак, не обратив внимание на неподтвержденный силой приказ, самовольно распахнул металлическую дверцу сейфа.

— А вот и деньги, — с удовлетворением констатировал он, вынимая пачку стодолларовых банкнот в неповрежденной вакуумной упаковке. — И, кажется, здесь больше, чем три тысячи.

— Тебе это даром не пройдет, — мрачно пообещал младший лейтенант. — Смотри, сядешь за терроризм.

— Это когда еще будет, — беззаботно сказал посетитель. — Пока меня посадят, я тебя успею десять раз убить.

— Ты меня?! — возмутился Медведкин, постепенно приходя в себя. — Да я тебя, одной левой сделаю!

Глядя со стороны, в это можно было поверить. Весовые категории противоборствующих сторон были отнюдь не в пользу Федора, имевшего обычное телосложение, к тому же раненного. Однако диспозиция в кабинете говорила совсем о другом, и участковый про себя это признал, во всяком случае, говорить он стал более вежливо и больше до пустых угроз не опускался.

— Это не твои деньги, — почти миролюбиво сказал он, — а казенные.

— А где мои?

— Виталька увез, — не придумав ничего лучшего, запнувшись, сказал Вася. — Твои я тебе завтра верну.

— А это что за доллары, взятка?

— Казенные, — опять беспомощно соврал Медведкин.

Он уже смог встать на ноги и почти восстановил дыхание. Однако новых попыток задержать Федора не предпринимал, смирно стоял возле стены.

— Ты чего у-шу знаешь? — почти миролюбиво поинтересовался он. — Как у тебя так ловко получается?

— Я этому на Тибете научился, — соврал Федор. — Так что с моими документами? — по-прежнему вежливо спросил он, клада пачку денег в накладной карман больничной куртки.

— Нужно сделать запрос, то се, узнать, кто ты такой, восстановить регистрацию, тогда и получишь, как утративший, по месту жительства.

— А если проще? Я хорошо заплачу.

— Не могу, это незаконно, — грустно произнес участковый. В подтверждении искренности своих слов, он отрицательно покрутил головой, как бы окончательно давая понять, что совершать неправовые деяния ему не позволяют честь и принятая присяга. — Не думай, что в милиции все продажные! — добавил он, ставя на неприятном разговоре окончательную точку.

Однако посетитель не оценил его самоотверженности и опустился до прямого шантажа:

— Ну, как знаешь. Ты, Вася, подумай, а я вот эти документы возьму в залог, — сказал он, вытаскивая из сейфа папку с какими-то служебными бумагами. Пистолет я тоже заберу, а то ты еще в меня стрелять начнешь.

Такого поворота событий участковый допустить не мог и, вынужден был пойти на компромисс:

— Слушай, кончай, хреновиной заниматься. Я ведь на службе! Что мы не люди, не сможем договориться?!

— Вот и давай договариваться, сколько ты хочешь за новый паспорт?

— Из твоих трех? — как бы, невзначай поинтересовался Медведкин, чтобы уяснить для себя, вернет ли ему его кровные баксы наглый бомж.

— Нет из моих десяти.

— Откуда ты знаешь, что у тебя было десять тысяч, у тебя же память пропала? — поставил милиционер преступнику хитрую логическую ловушку.

— Люди сказал, — ответил тот.

— Виталька, падла, заложил! — с ненавистью подумал Василий. — Подглядел, что у меня в сейфе лежит! Ну, я ему еще припомню!

Однако обдумывать праведную месть не стал, вымогатель ждал от него ответа и участковый, мгновенно прокачав в голове все варианты, сказал:

— Пять штук тебя устроит?

— За фальшивый паспорт?! — удивился тот. — Не слишком ли круто?

— Почему за фальшивый? За настоящий. У нас один мужик одинокий отъехал, паспорт его пока у меня, с местной пропиской и вообще, все путем. Подашь заявление, что ты это он и что потерял документы, я тебе выдам новый с твоей фотографией. И все будет тип-топ.

— А если настоящий хозяин вернется?

— Как вернется? Откуда?

— Ты же говоришь, что он уехал. За границу что ли?

— Вот ты о чем! Нет, оттуда куда он уехал, не возвращаются. Помер он, по-простому. Его похоронили, а ты будешь, как бы вместо него.

— Тогда идет, но деньги по факту.

— По чему? — теперь не понял собеседника милиционер.

— Деньги заплачу, когда паспорт получу.

— А, ну это само собой. Значит договорились?

— Заметано. А С дочерью учителя, что будем делать?

— Это Сашки-паровоза?

— Какого еще паровоза?

— Ну, учителя, Александра Сергеевича, это кличка у него такая в школе была — паровоз.

— Почему, его называют паровоз? — спросил Федор, вспомнив, что так к старику обращались бандиты.

— С отстающими занимался, подтягивал, ну как паровоз. Так и пошло. А насчет Светки, прости, брат, ничего сделать не могу, своя жизнь дороже. Пашка Бык здесь самый крутой, что он сказал то и будет. Я бы его своими руками удавил, да только они у меня коротки будут. У него на самом верху все схвачено и в районе и в области.

— А если я его прижму, вмешиваться не будете? В смысле милиция?

— Мы в частную жизнь граждан не лезем, если конечно нет трупов.

— Это меня устроит. Когда документы будут готовы?

— Если пару сотен паспортистке накинешь, то хоть сегодня.

— Накину. Тогда до вечера?

— Принеси к шести фотки и бабаки, и мы с ней за десять минут тебе новую ксиву сварганим.

— Значит, договорились?

— Ага, ты не сомневайся, все сделаем в лучшем виде.

Федор бросил похищенную из сейфа папку на стол. Когда он наклонился к полу за оружием, у младшего лейтенанта мелькнула отчаянная мысль, броситься на него сзади, свалить на пол и затоптать ногами. Однако он вовремя вспомнил, как только что, непонятно каким образом, два раза оказался побит и удержался от стихийного порыва.

— Пушку-то отдай, — нерешительно попросил он, испытывая робость перед инвалидом, — сам понимаешь, табельное оружие!

— Ладно, — легко согласился тот, — только патроны пока побудут у меня, а то еще ты начнешь с дуру стрелять.

— Мы же договорились! — делано обиделся милиционер.

Когда посетитель в байковой, горохового цвета больничной пижаме, желтея запыленными пятками, ушел, первое, чувство, которое испытал Медведкин, было облегчение. После двух нокдаунов в голове у него шумело, болели затылок и живот. Однако он быстро приходил в себя и вскоре уже смог здраво оценить создавшуюся ситуацию. Получалось, что он, законный представитель власти, ни за что, ни про что, лишился всех принадлежавших ему денег, да еще подписался, за незначительную сумму совершить должностной подлог!

Младший лейтенант, так расстроился, что даже ударил по столу кулаком:

— Я его, гада, от смерти спас, а он на меня руку поднял! — с горечью подумал он, раздавленный человеческой неблагодарностью. Обида начинала кипеть в нем, вызывая приступ подлинного гнева. Попадись ему сейчас в руки этот недобитый урод, неизвестно чем бы для него все кончилось.

— Ладно, — думал про себя участковый, распаляясь в гневе, — посмотрим еще, чей козырь выше! — Теперь, когда он в одиночестве, сидел за столом, перед забытым кроссвордом, единственное, что его отчасти успокаивало, это тактическое превосходство, которое он получил, действуя по разуму, не поддавшись напрасным эмоциям.

— Все они твари и гады, — обобщенно, с горьким чувством обиды на неблагодарное человечество, думал он, — правильно говорят же люди: не делай добра — не получишь зла.

К счастью младший лейтенант был интеллигентом в первом поколении, еще не накопил груз комплексов и рефлексий, потому не полез в темные глубины своей души, бередить обиды и травмы, полученные в раннем детстве. Он просто-напросто, обматерил всех своих недругов и запил горечь поражения стопкой водки. Это помогло ему восстановить душевное равновесие и для себя решить вопрос с новоявленным шантажистом.

Медведкин снял телефонную трубку и позвонил в районный отдел милиции. Там у него было несколько приятелей. Один оказался на месте.

— Слышь, Максим, — сказал он ему, после разговора о погоде, — ты сегодня вечером что делаешь?

— Да, так ничего особенного, а что случилось?

— Понимаешь, у нас тут один приезжий чудак нарисовался, наглеет и тянет на милицию.

— Ну и что, — удивился Максим, — обломай ему рога. Всего делов-то!

— Не могу, он, тварь, какую-то кун-фу знает, мне одному с ним не справиться. Ты не можешь подскочить к половине шестого? Накидаем ему хорошенько, а потом посидим. Я ставлю.

— Вася, об чем звук! Буду как штык!

— Спасибо, за мной должок. И Жорку позови, он драться любит.

Максим засмеялся, пообещав привезти и Жорку.

Глава 5

Полуденная улица Осташкове была по-будничному пустынна, несколько неторопливых прохожих, пара проехавших машин, мальчишки занятые своими важными делами, вот и все население, которое встретил Федор на пути к деловому и торговому центру. Никакого ажиотажа на улице появление человека в пронумерованной пижаме не вызвало. Мало ли чудаков разгуливает по полям и весям отечества в самом непотребном виде. Лишь пожилая женщина с тяжелой кошелкой, прошла мимо Федора, удостоив его мимолетным, осуждающим взглядом. В свою очередь и ему было не до местных жителей и достопримечательностей — он пытался понять, каким образом ему удалось справиться с участковым.

Все случившее в кабинете младшего лейтенанта, произвело на самого участника конфликта сильное впечатление. С одной стороны он был крайне доволен своими бойцовскими способностями, с другой, такие своеобразные таланты вызывали на сомнение относительно собственного, неизвестного ему прошлого. Он безрезультатно попытался понять, каким образом ему удалось два раза подряд сбить с ног такую здоровенную детину как Вася Медведкин. Федор внимательно осмотрел свои руки и потряс в воздухе кистями, но и это ничего не прояснило. Тогда он решил, что все дело в навыках на уровне рефлексов, которыми он, почему-то, обладает.

— Кто же я все-таки такой? — уныло думал он. — Если за мной есть криминальное прошлое, Медведкин не преминет этим воспользоваться.

Он четко понимал, что положение у него очень шаткое, если не сказать отчаянное. Оказаться одному в нашей стране, без документов, знакомых, поддержки и прошлого, что может быть хуже! Обещанию участкового сделать ему легальный паспорт, он не очень поверил. Зачем тому рисковать, за пять тысяч, когда можно попытаться без риска получить все десять.

— С милицией сегодняшним вечером все так или иначе решится, — думал он, — пока же нужно купить себе пристойную одежду.

Торговый центр в поселке Осташково оказался скромным. Радости капитализма в виде сетевых магазинов, бутиков и шопов сюда пока не дошли, и были представлены несколькими ларьками со сникерсами, сигаретами, спиртными напитками и лотками с пропыленной китайской одеждой.

Как показал опыт, обладая даже солидной суммой денег в иностранной валюте, получить полное удовлетворение уже в нескольких десятках километров от столицы, достаточно сложно и такой простой в наши дни вопрос, как покупка платья и обуви, может превратиться в большую проблему. Да и ассортимент был весьма убог, ничего другого кроме дешевого китайского барахла с Черкизовского рынка местные предприниматели жителям поселка не предлагали.

Кроме того, оказалось, что обменных пунктов валюты в поселке Осташково не предусмотрено, а в Сбербанке нужно было предъявлять паспорт. Пришлось пытаться расплачиваться теми иностранными купюрами, которые были у него в наличие.

Американские доллары здесь, конечно, знали, но принимать их от незнакомого человека, торговцы отказывались наотрез. Только помощь рыжего Крючкова, случайно зашедшего в торговый центр в поисках спонсора на бутылку водки, помогла Федору сломить лед отчуждения и убедить продавщиц принять зеленые бумажки по грабительскому курсу. Зато вскоре он смог поменять желтое больничное безобразие и тряпочные шлепанцы, на синий спортивный костюм, зеленую бейсболку и кроссовки украшенных самыми престижными лейблами.

— Может, бутылку возьмем, обмыть? — деликатно намекнул ему бывший сосед по палате. — Чтобы дольше носил?

— Возьмем, — вынуждено, согласился Федор.

Под внимательным взглядом рыжего, он купил бутылку водки. Крючков был душевно тронут и, видимо, для пущей сохранности, понес ее сам.

— Ты сам-то как? В смысле здоровья? — спросил Федор.

— Нормально, — порадовал товарища Крючков. — Я и так собирался выписываться. Выпьешь со мной? — спросил он так, будто бутылка была его.

— Почему бы ни выпить, только где?

— Пойдем ко мне, Людки дома нет, спокойно посидим.

— Сначала мне нужно сделать фотографию на паспорт.

— Это у нас запросто, — порадовал его рыжий, — фотограф мой друг. Его даже на выставку помещают! Пошли скорее, а то водка согреется.

Шутка была не самая остроумная, но вполне злободневная, день, действительно, выдался знойным. Они зашли в фотографию и там их обслужили на удивление быстро. Единственной сложностью оказалась забинтованная голова Федора. Прежде чем сфотографироваться, ему пришлось ее разбинтовать, а остальное доделал фотограф, за дополнительную плату заретушировал все что надо, так что фото вышло вполне уместное.

После фотографии они отправились к Крючковым, но по пути, когда проходили мимо отделения милиции, Федор неожиданно остановился:

— Какой любопытный дом, — сказал он, с интересом глядя на вполне заурядное строение, стоящее как раз напротив милиции. — Ты, случаем, но знаешь, кто здесь живет?

Крючков ничего особенного в доме не увидел, но из вежливости согласился:

— Наша русская архитектура! — со значением, сказал он, после чего ответил на вопрос: — Витька Кривое с женой Лидкой.

— Как ты думаешь, зайти туда можно посмотреть, как у них там внутри?

— Можно-то можно, — замялся рыжий, — только неловко как-то. у нас же всего одна бутылка…

— Ну и что?

— Так что здесь пить на четверых! — удивленно сказал он, поглядев на товарища как на идиота. — И, правда, Федь, видать, сильно, тебя по башке шарахнули!

— Тогда давай возьмем еще одну, — не задумываясь, решил проблему Федор.

— У меня денег нет, — сознался Крючков, застенчиво отводя взгляд, — на пиво у Людки еле-еле выпросил.

— Ничего в другой раз угостишь меня.

Они вернулись в торговый центр и купили еще одну бутылку водки. Окрыленный Крючков, так проникся в Федору симпатией, что от полноты чувств, на обратном пути даже поддерживал благодетеля под ручку.

Решив главную проблему, друзья вернулись к заинтересовавшему Федору дому и устроили его владельцу Витьке Кривову приятный сюрприз. Тот, узнав, что его владение заинтересовало приезжего, охотно показал и сам дом, и все дворовые постройки. После экскурсии, разглядев, что у гостей припасено в полиэтиленовом пакете, радушно пригласил гостей в дом, отведать хлеб-соль.

Знакомство укрепилось и спустя четверть часа перешло в сердечную дружбу. Витек, пятидесятилетний мужик, простой как три копейки, с грубым, топорно вырубленным лицом, оказался восторженным трепачом. Он коршуном набросился на нового слушателя, и принялся рассказывать какой он великий человек. Федор делал вид что восторженно внимает наивным побрехушкам хозяина, наблюдал в окно за улицей и опорным пунктом.

Водка у осташковских обитателей уходила хорошо и споро. Гость тосты в свою честь охотно поддерживал, но сам только мочил в стакане губы.

— А ты сам-то, почему не пьёшь? — без нажима, интересовались друзья у Федора, очередной раз сдвигая стаканы с национальным напитком.

— Башка после ранения болит, — отговаривался тот.

Время уже приближалось к пяти часам, но пока ничего подозрительного возле милиции не происходило. Две бутылки водки кончились до обидного быстро. Пришлось послать хозяина за подкреплением. Когда он, с трудом преодолевая земное притяжение, ушел в ближайший киоск, Федор завел разговор, о Пашке Быке. Крючков уже так расслабился, что забыл всякую осторожность и выкладывал все, что накопилось на душе: — Ты, Федя, пойми, — говорил он, глядя на товарища неподвижными оловянными глазами, — мне же по-человечески обидно! Я не из зависти, но почему одним все, а другим ничего? Нет, ты скажи?! — неожиданно, воскликнул он и с досады так ударил кулаком по столу, что зазвенела посуда. — Пашка он сволочь! Но у него все схвачено. Вот, ты меня уважаешь?

— Уважаю, — подтвердил Федор, но тему развивать не стал, встал из-за стола и опять уселся у окна. В этот момент к отделению подъехала милицейская машина и из нее вышли два человека в форме.