Сергей Слюсаренко
Новая зона. Коллективное сознательное
Глава первая
Ярко-красный горизонт перед восходом солнца обещал, что сегодня подует ранний верховик — злой, холодный байкальский ветер. Вадим, стоя у окна, поежился. Ранние холода испортят последнюю неделю отпуска в этом райском уголке. И хотя это был никакой не отпуск, а реабилитационный период, холодная погода могла все планы свести на нет. Через десять дней Вадиму предстояло лететь в Москву, и это время он хотел провести только с сыном, который тоже проходил реабилитацию в кремлевском санатории на берегу озера.
Когда кровь рассвета растворилась в небе, стало понятно, что примета не врала. По воде побежали морщинки ряби, и в окно ударили первые порывы ветра. Гусенок недовольно загудел, плотнее закутался в одеяло. Вчерашний поход вымотал его, и он отсыпался. Малахов понимал, что по возвращению домой он будет редко видеться с мальчиком, сын для начала поживет у бабушки, матери Вадима. Нужно обустроиться, наладить новую жизнь. Радовало одно, что Ольга разрешила, чтобы Андрюшка остался с отцом. Хотя что-то говорило Вадиму, что его бывшие коллеги побеседовали с ней, и не раз, убедив принять нужное решение.
— Ну, что я могу сказать. — Лечащий врач говорил, не глядя на Вадима, уставившись в бумажки на столе. — Всё свидетельствует о том, что процесс вашего восстановления, скажем так, физической реабилитации, прошел успешно. Что касается вашего эмоционально-психического состояния… Я не вижу никаких отклонений, а эмоциональные травмы, я уверен, после нашей терапии скоро залечатся. В общем, я выписываю вас с чувством хорошо выполненной работы. Желаю удачи.
— А сын? — спрашивая, Вадим пытался рассмотреть, что написано у врача в бумажках. — Как он? Ведь для ребенка пребывание в Зоне…
— По поводу вашего сына, Андрея, надо поговорить отдельно, — врач замялся. — Вы же сами понимаете, что Зона — не место для молодого, несформировавшегося организма. И у нас просто нет опыта, клинического опыта, чтобы предположить, насколько пострадал или не пострадал ребенок. Я думаю, те странности… я хочу надеяться, это просто обычная детская реакция на невероятные события, которые он пережил. Ваш сын просто пока мысленно находится там и не всегда может справиться, адаптироваться к реальному миру.
— Он ведь был там всего несколько дней, — попытался возразить Малахов.
— Вы ведь сами знаете, какие это были несколько дней. — Врач покачал головой. — Так что за ним надо наблюдать. Я слышал, что у вас неполная семья?
— Он некоторое время поживет у своей бабушки, моей матери, пока я разберусь с делами и обустрою жилье. Потом будет жить со мной.
— Я дам вам направление в нашу клинику в Москве. Пусть его там поставят на учет. И умоляю, следите за ним. Детская психика такая хрупкая.
Последние дни на Байкале пролетели незаметно. За несколько минут до отъезда в аэропорт Иркутска к домику, где жил Малахов, подъехало такси. Меланхоличный водитель погрузил в багажник два небольших чемодана, и Вадим с сыном устроились на заднем сиденье. Андрей порывался сесть рядом с шофером, но отец напомнил ему, что надо подождать до четырнадцати лет.
Дорога проходила в полном молчании под негромкие песни из автомагнитолы. Вадиму музыка была совершенно незнакома и безразлична, он просто смотрел из окна на бесконечную холодно-серую воду Ангары, вдоль которой стелилось шоссе. Андрей, увидев встречное авто, практически точно такое, как их такси, неожиданно произнес:
— Ё-Тваё!
— Ты чего? — не понял Малахов.
— Ну ты, пап, совсем, «Ё-Тваё» от «Ё-Маё» отличить не можешь?
— Я не понимаю, о чем ты, — ответил Вадим.
— А вы, наверное, за границей долго жили? — вмешался водитель. — Пацан правильно заметил! Мы на «Ё-Маё» едем.
— Да, за границей, — не стал вдаваться в подробности Вадим.
— Ну, пап, — стал объяснять Андрюшка, — «Ё-Маё» — это ё-мобиль московского автозавода ё-мобилей. А «Ё-Тваё» — это ё-мобиль тверского завода ё-мобилей.
— Во, молодец мальчик. Все правильно! — кивнул водитель.
Малахов и вправду вспомнил, что несколько лет назад писали в газетах о новом народном автомобиле, но никак не мог предположить, что такой автомобиль уже бегает по дорогам.
— Ну и как «ё-машина»?
— Ну как… как все на «ё»! — хохотнул шофер.
На регистрации в аэропорту, не обращая внимания на протянутый паспорт и билет, Вадима попросили поднести руку к светящейся стеклянной площадке на стойке. Вадим поднес, но реакция у девушки-регистраторши была неожиданной. Она настороженно посмотрела на Малахова, затем растерянно оглянулась. В конце концов она взяла из рук Вадима паспорт и билеты и, бурча под нос что-то про сектантов, ввела данные в компьютер.
Через пять часов полета самолет приземлился в Домодедово. На выходе Вадиму помахал рукой незнакомый человек.
— Я пресс-секретарь Центра Василий Миронов, — официально представился встречающий. — Руководство ждет вас, и я от его имени рад видеть вас дома. Пойдемте, на выходе ждут машины.
Малаховых встречали большой черный автомобиль и ярко-оранжевое такси. Вадим попрощался с сыном, Андрей должен был поехать к бабушке.
Первое, что сразу отметил Вадим, — модель машины незнакомая, такие форма кузова и значок на капоте ему раньше не встречались. Сделана машина была явно за границей. При Малахове руководство Центра придерживалось некоего шика — использовать в работе только отечественные машины, желательно классических ГАЗовских моделей.
Мелькали за окном очертания родного города. Москва казалась совсем другой. Новые дома, новые, сверкающие краской фасады. Приятно удивило отсутствие пробок на дороге. Реклама, захватившая город в тот год, когда Вадим отправился с группой в Зону, исчезла, фасады домов очистили от баннеров, плакатов, мерцающих огней и привели в исходный вид.
Здание Центра снаружи оставалось таким же, как и пять лет назад, — невзрачный административный корпус с двором-колодцем, широким парадным и мрачным полицейским-охранником на ступеньках. Однако за входными дверями уже не было привычной проходной и строгого прапорщика с малиновыми погонами. Вместо него установили турникет, похожий на вертушку метро. По ту сторону уже не было гражданского со спиралькой-наушником в ухе и выпирающей из-под пиджака кобурой. Его место занял обычный человек среднего возраста с беджиком «Охрана» на полувоенном пиджаке. Охранник показал пальцем на плакетку турникета. Вадим сразу вспомнил аэропорт и приложил руку. Немедленно взвыл зуммер тревоги.
— У вас все в порядке с Ай-Ди чипом? — переполошился Миронов.
— С чем? — не понял Малахов.
— Ну, как… — И тут пресс секретаря осенило: — Вы же нечипованный!
Миронов подозвал жестом человека с беджиком с той стороны турникета и что-то шепнул ему на ухо. Охранник немедленно достал из кармана палм и потыкал в экран стилусом. После этого, удовлетворенно хмыкнув, нажал кнопку на турникете.
— Пожалуйста, идемте. — Василий жестом пригласил Вадима пройти. — Я совсем упустил из виду, что вы не проходили всеобщей программы чипования. У нас, жителей России и братских государств, сейчас единая система контроля. При рождении ребенку под кожу инкорпорируется микрочип. Маленький, не больше булавочной головки. Там все данные. Паспортная система теперь не имеет смысла, работает единая сеть, которая отслеживает и перемещение, и финансовый статус, и вообще все мелочи жизни индивидуума. Ну, естественно, всем взрослым тоже чипы поставлены. Есть, правда, секта, святой Уёли Каравайной, они себе чипы не ставят. Но это полные маргиналы.
— А клеймо на ухе не делают? — спросил Вадим с сочувствием.
— Зачем?
— Ну, раньше, несколько лет назад еще, такие чипы собакам ставили и уши татуировали. Номер питомника.
— Да нет, нам такого не надо, — совершенно серьезно сказал пресс-секретарь. — Татуировка здесь определенно избыточна. У нас практически на каждом углу чип-ридеры теперь стоят.
Знакомыми до боли коридорами, хоть и выглядевшими после евроремонта совсем по-другому, Вадима подвели к кабинету директора Центра. Тут ничего не поменялось, даже обивка двери и табличка «Руководитель ЦАЯ».
Глава вторая
— Добро пожаловать! — Из кресла за директорским столом, в котором Вадим привык видеть Лазненко, поднялся моложавый человек в цивильном костюме. — Я рад вас приветствовать в Центре. Добро пожаловать домой!
Вадим был удивлен, он не ожидал, что в Центр назначили новое руководство. После короткой паузы он демонстративно представился:
— Капитан Малахов, прибыл для дальнейшего прохождения службы после реабилитационных процедур.
— Да что вы так по-солдафонски! — замахал руками новый хозяин кабинета. — Я прекрасно знаю, как вас зовут, Вадим Петрович. И поймите, настали новые времена. Руководитель Центра отныне штатский. Это я о себе. Зареченский Витольд Матвеевич.
— Вы раньше работали в структурах Центра? — спросил Вадим.
— Нет, что вы, я сюда назначен как успешный менеджер. Я до этого руководил крупной сетью государственных супермаркетов. Мне удалось поставить дело на новые рельсы. Вот теперь и в Центре все по-новому.
— А Лазненко?
— Я не слежу за его судьбой, он с почетом вышел на пенсию и сейчас, как мне помнится, работает в одной из частных охранных структур. — И, словно предупреждая вопрос Малахова, поспешил добавить: — Конечно, консультантом.
— А Центр в настоящее время не входит в государственные структуры?
— Нет-нет, все сохранилось, и даже отработанная годами военная структура Центра не до конца модернизирована. Конечно, это совершенно условно, дань традициям, новых сотрудников мы набираем только на гражданские должности. Ну и понятно, что руководство — только из штатских. Сейчас такие веяния, Вадим Петрович. Я понимаю ваше беспокойство. Изменения всегда тревожат. Но поверьте, работать будет только легче. Просто мы должны шагать в ногу со временем.
— Когда я смогу приступить к работе? — Вадим решил не продолжать тему новых веяний.
— Да хоть завтра. Я был бы рад, чтобы вы влились в наш аналитический сектор.
— То есть работа группой уже неактуальна? Я имею в виду мою группу «Табигон».
— У нас сейчас другие методы ведения дела, давайте пройдемся к вашему месту работы. — Зареченский встал. — На месте я расскажу, что и как.
— Не в мой кабинет?
— Вы совсем отстали, какие кабинеты! — жизнерадостно засмеялся Зареченский. — Пойдемте!
Вадим подозревал, что ничего хорошего его не ждет. Новый начальник провел Малахова коридором к лестнице, ведущей на этаж ниже, и раскрыл стеклянную, тщательно вымытую дверь. Они оказались на пороге громадного зала, разделенного невысокими, примерно в половину человеческого роста, перегородками, образующими маленькие загончики. В этих стойлах располагались рабочие места. Оттуда, где стоял Малахов, были видны только макушки сидящих за тонкими перегородками людей.
— Тут и мне есть загородка? — не скрывая скепсиса, спросил Вадим.
— Нет, что вы, вы — там! — Зареченский показал рукой вглубь. На возвышении были видны застекленные антресоли. — Это отдел руководства, ваше место будет там. Там всего три сотрудника. Три зама руководителя аналитического отдела. Один из замов — это вы.
— А кто главный аналитик?
— Он в командировке. А вы пока обустраивайтесь, знакомьтесь с сотрудниками.
— Ладно. С моими штатными обязанностями кто меня ознакомит?
— Вам придет мессидж в транке.
— Что?
— Э… — замялся босс. — Я понял, вы же отсутствовали! У нас внутренняя социальная сеть, она недоступна посторонним, и в ней распространяется вся служебная почта Центра. Но работа завтра. Сегодня вы должны обустроить себе жилье. Ваша квартира вам возвращается, правда, помещение нежилое, запущенно и, конечно, требует небольшого ремонта.
— А мои счета в банках, они, надеюсь?..
— О, простите, пройдемте ко мне, — вдруг всполошился Зареченский. — Нам нужно завершить приятные формальности.
У себя в кабинете директор Центра немедленно занял свое место за столом и, не предлагая сесть Малахову, зачитал документ, который извлек из сейфа.
...«Руководство Центра Аномальных Явлений, руководствуясь вскрывшимися обстоятельствами, приказывает:
1. Постановление от 01.12.2012 о выбытии сотрудника Центра Малахова Вадима Петровича в подотчетные структуры отменить.
2. В связи с полной реабилитацией указанного сотрудника по делу, связанному с операцией „Золотая сфера“, восстановить его в должности и звании.
3. Выплатить Малахову Вадиму Петровичу заработную плату за указанный период. Восстановить право на служебное жилье.
4. В связи с выслугой лет присвоить Малахову Вадиму Петровичу звание „майор“ (открытое).
5. Объявить Малахову Вадиму Петровичу благодарность за мужество и героизм, проявленные при выполнении служебных обязанностей, и присвоить внеочередное воинское звание „подполковник“ (открытое).
Руководитель Центра Зареченский Витольд Матвеевич»
Босс отложил документ, медленно обошел стол и пожал руку Вадиму, заглянув ему в глаза с чувством благодарности.
— У секретаря, пожалуйста, распишитесь о том, что вы ознакомлены с приказом. Я очень рад видеть вас снова в наших рядах, — сказал Зареченский, давая понять, что аудиенция закончена.
Малахов, отвыкший от городского транспорта, даже растерялся. Он долго изучал схему метро, но, увидев, что все пассажиры подносят руку к датчику на турникете, решил отказаться от этого варианта. Вадим поймал такси, назвал адрес и через полчаса был у своего дома. Всю дорогу он сжимал в ладони ключ, который получил у секретаря. Вадим заметил, что это был его старый ключ, даже брелок с чертиком сохранился.
Еще на лестничной клетке Малахов услышал, что в квартире звонит телефон. Именно телефонный звонок развеял все ностальгические мысли. Вадим быстро открыл дверь и ринулся на звук. К счастью, телефон стоял там же, где и шесть лет назад.
— Алло!
— Сколько можно звонить! Ты уже тут или где? — радостный голос Германа взорвался в трубке.
— Да вот только вошел, я тут даже еще не…
— Вот! И ни шагу из дому!
— Да здесь даже не убрано, и я не знаю, что и как. — Малахов понял, что сейчас нагрянут друзья.
— Вот и отлично! У нас все с собой! — Загудел отбой.
Не успел Вадим положить трубку, как позвонил сын. Он, оказывается, помнил домашний телефон. Не прерываясь ни на секунду, Андрей рассказал о том, как хорошо у бабушки, что скоро они пойдут устраиваться в новую школу и что… В общем, у Вадима отлегло от сердца, он очень боялся, что сын сразу начнет скучать по нему.
Было очень странно видеть свою квартиру, в которую никто не заходил почти четыре года. Видимо, бывшая жена, уезжая, не очень заботилась о том, что сюда могут прийти чужие люди. Разбросанные вещи, раскрытые дверцы шкафов, почему-то от этого выглядящие мертвыми. Но, судя по слою пыли на мебели, никто, после того как у Ольги отняли эту квартиру, сюда не заходил. Сухие цветы в горшках на подоконнике, рассыпавшиеся в прах от одного прикосновения, придавали жилью заброшенный вид. Пылесос, найденный в кладовке в прихожей, помог хоть как-то собрать пыль, и в комнатах заметно повеселело. Но все равно стало понятно: дом, в котором никто не живет, — умирает. Незаметно вспучились обои на пересохших стенах, краны на кухне и в ванной протекали и предательски заревели, когда Малахов открыл воду. Унитаз, как только Вадим открутил водяной вентиль на стояке, начал долгую и неприятную музыку сифонящего бачка. Книги, мебель, даже посуда — все несло на себе печать запустения, вещи, призванные служить человеку, умерли, когда рядом с ними не было хозяина. В шкафчике со столовыми приборами Вадим нашел ложку. Он ее всегда называл «своей». За четыре года она окислилась и сейчас была матово-зеленой, словно покрытой мхом. И еще одно понял Малахов — в доме не осталось ни малейшего следа женщины, с которой он прожил столько лет. Словно вместе с собой она унесла свидетельства своего пребывания здесь.
Вадим навел порядок, сел в кресло, которое немедленно отозвалось лопнувшей пружиной, осмотрелся и понял — в квартире надо делать полный ремонт. Он не хотел ее в таком виде, хранящей воспоминания о предательстве, о собственных ошибках и о немногих, но счастливых днях прошлой жизни. Прошлой, которая уже никогда не вернется.
Глава третья
— Да заходите, не заперто! — крикнул Вадим, когда заверещал замок на входной двери.
Он быстро скрутил хобот пылесосу и запихал его в шкаф. А в гостиной уже стояли его товарищи: Клава, Тимур, Герман.
Вначале наладить разговор все никак не удавалось. Все сели на стулья, оставшиеся от старых хозяев, кружком, как коты на чердаке, и пытались вести светскую беседу типа: «Ну и как, а что там и как тебе новости…».
Первой не выдержала Клава.
— Ну и?.. — с нотками легкого нетерпения в голосе произнесла она громко. — Что мы тут, в самом деле? У тебя кухня есть еще?
Клава, не дожидаясь ответа на вопрос, ушла в прихожую и вернулась с громадной сумкой, набитой продуктами.
— Я догадывалась, что тут у тебя, кроме сухой левкои, ничего не найдется. — Она поставила тяжелую сумку на пол. — Так, мне кто-нибудь поможет?
Тимур и Герман, переглянувшись, тоже ушли в прихожую и вернулись с пакетами. В них, без сомнения, была еда и не только. Потом все запасы перекочевали на кухню, она в квартире Малахова была большая, больше похожая на столовую. Там уже хозяйничала Клава.
— Вот чего мне всегда хотелось, так это навести порядок у тебя на кухне. Ну не могу я терпеть, когда каждая чашка должна стоять на определенном месте, ножи по-уродски должны быть сложены на тряпочке, а эти тарелки, — Клава показала на гору посуды, — лежать именно в таком виде! Я все у себя по-другому складываю.
— Ну, так ты у себя так, а Ольга складывала по-своему, — уныло протянул Малахов.
— Так посуду может складывать только… Вадим. Ты меня извини, ну стерва была твоя бывшая, стервой и осталась… И посуду она складывала, как стерва.
— Ну и фиг с ней. — Малахов сморщил нос. — Ты знаешь, Клав, я даже не помню ее. Просто не помню… Словно с того момента, как я в последний раз видел ее, прошло тысячу лет…
— Так, завели уси-пуси! — перебил их Герман. — Где у тебя стаканы или из чего мы будет пить?
Стаканы оказались там же, где и много лет назад, но Клава, критически осмотрев стекло на просвет, все-таки сполоснула их под краном. Дальше все пошло легко и непринужденно. Из сумок доставали салаты и заранее нарезанные колбасы. Тимур, оказывается, притащил гору азиатских блюд от мисо-супа до креветок с орехами. Герман, который был ответственным за спиртное, запасся товарным количеством итальянской «Фалангины», неизвестно где добыв это редкое вино. Выпили и за встречу, и за здоровье, и Малахов уже было предложил «за работу»… но тут друзья помрачнели.
— Вадим, ты вообще в курсе того, чем занимается теперь Центр? — остановила Клава тост. — Или еще не успел получить задание от главного?
— Ну, — Вадим с сожалением поставил стакан на стол, — я заметил, что все сильно поменялось… Я боялся сказать вам сразу, но группы «Табигон» больше нет. Как сказал главный начальник, сейчас у нас другие цели.
— Мягко говоря, — буркнул Тимур. — Давайте все-таки выпьем за встречу, а потом будем о плохом.
