–

Как я и предполагал, случай оказался тяжелым и вдобавок с хитрым вывертом — атеросклероз у этого Рафаэля был, причем в далеко зашедшей за края стадии. Как вот тут прикажете поступить, если у него артерии в мозгу забиты процентов на 80, если не на 90…

— Я сделал все, что смог, — сказал я Сандро через полчаса осмотра, — год он еще проживет точно, может быть полтора, а дальше, как бог даст…

— Ну и отлично, — обрадовался Сандро, быстренько перевел мои слова пациенту (я так подозреваю, что сильно откорректировал их при этом) и спровадил того за пределы хижины.

— И что дальше делать будем? — поинтересовался я после того, как вымыл руки под самодельным рукомойником в углу.

Но ничего определенного он мне сообщить не успел, потому что в этот самый момент к нам в комнату добавилась бородатая физиономия товарища Педро, главного среди бойцов ННА. Он начал громко говорить, помогая себе руками, а Сандро перевел все это мне:

— Облава, — сказал он тихим голосом, — через десять минут будут здесь — надо уходить.

— Куда уходить? — уточнил я.

— В джунгли, куда, — посмотрел на меня он, как на несмышленыша, — иди с ним, а я потом присоединюсь.

Как же мы с ним общаться-то будем, подумал я, с тоской глядя на бандитскую рожу филиппинского партизана, он кроме испанского ничего не понимает…

Новый день, новые неприятности

— Да откуда я чего знаю про этого внешторговца, — с некоторым раздражением ответил я, потому что этот полевой допрос начал меня немного напрягать, — звать его Евгений Палыч, фамилия сложная, Семенов-Косиевич, работает в главке научно-технического направления… высокий и лысый… все, больше ничего о нем не знаю.

— Он тебя склонял к чему-нибудь? — задала невинный вопрос Лена.

— В сексуальном смысле что ли? — не понял я.

— В любом, — отрезала она.

— Ну да, хотел, чтоб я его в соавторы взял, — ответил я, — а больше вроде ничего.

— Ясно… — Лена вытащила из пачки очередную сигарету, а я зажег зажигалку, — эта ситуация требует некоторого обмозгования, — закончила она свою мысль.

— А сейчас давай повторим, — предложил я ей, — я, кажется, слегка восстановился…

— У, ты какой ненасытный, — улыбнулась она в темноте, докуривая сигарету, — ну давай попробуем, Казанова ты наш нижнереченский.

–

И был вечер, и было утро… день энный… Лена по своему обыкновению оделась в рекордные 15 минут и отбыла к месту прохождения службы, а я первым делом прикрутил назад отсоединенные провода в двух телефонах, а вторым позвонил своему непосредственному работодателю в лице товарища Цуканова за дальнейшими указаниями и распоряжениями.

— Аааа, ты, — с видимым неудовольствием сказал тот в трубку, — одни проблемы от тебя, Петр Петрович…

— Есть немного, — бодро отрапортовал я, — так ведь это только если нет человека, тогда и нет проблем, как говорил один исторический персонаж…

— Ладно, проехали, — пробурчал Цуканов, — чего надо, выкладывай.

— Так ничего особенного и не надо, — даже растерялся я, — чисто докладываюсь, что жив-здоров и готов к дальнейшему труду и обороне отчизны. Какие-нибудь распоряжения последуют?

Цуканов не был готов к такому повороту беседы, что следовало из почти полуминутной паузы. Но потом он собрался и выдал такую конструкцию:

— У нас… то есть у Леонида Ильича на носу ответственный государственный визит… — и он снова впал в ступор.

— Опять куда-нибудь в Азию надо ехать? — помог ему я.

— Нет, — пробудился наконец он, — не в Азию, точнее не совсем в Азию. Вообще никуда ехать не надо, они к нам приезжают — послезавтра в Москву прилетает Миттеран…

— Франсуа который? — вклинился я.

— Да, самый он… а если совсем точно, то он Франсуа-Морис-Адриен-Мари… с супругой Дэниэль.

— Это очень приятно, — сказал я, — что нам наносят визиты такие уважаемые во всем мире граждане.

— Так вот, — спохватился Цуканов, — есть мнение свозить Франсуа и Дэниэль на Байконур, там как раз старт очередного Союза намечен… тебе надо сопроводить Леонида Ильича в этой поездке, — вывалил он, наконец, все, что собирался.

— Рад стараться, — мысленно выпятил я грудь и встал по стойке смирно, — тем более, что я никогда на Байконуре не бывал, любопытно будет посмотреть, как живет наша космическая отрасль.

— Готовься, короче говоря, — закончил беседу Цуканов, — выезд… точнее вылет послезавтра в восемь утра с Жуковского… ну тебе напомнят ближе к этому времени.

— А можно, я Лену с собой возьму? — высказал я такую наглую просьбу.

— Нельзя, — отрезал он, — не могу сказать причину, так что просто нельзя, — и он повесил трубку.

А я вовремя вспомнил, что на сегодня же перенес кучу дел со вчера… кто там у меня по порядку следует? Ага, в полдень это у нас товарищ Чурбанов и план концерта ко дню милиции, это ладно. Далее идет Наумыч в связке со своим непоименованным фирмачом — ресторан Прага и три часа дня. И на закуску приходится индийский милли… онер пока, товарищ Азим Премджи — это возле гостиницы «Украина» на набережной Москвы-реки. Почему-то он не захотел ни в одном закусочном заведении приземлиться и предпочел свежий воздух.

Олл райт, как говорят наши друзья из Великобритании, начнем с самого простого, с милицейского праздника. Все наработки и прикидки к этому концерту у меня в голове содержались, поэтому я сел за кухонный стол и прилежно битых полчаса переносил их на бумагу, даже рука устала. Телефоны меня не беспокоили, как вчера, а и слава богу. Но только-только я закончил свои труды, как звякнул городской, который желтенький, это оказалась мама, я же ей номер оставлял.

— Привет, мама, — весело сказал я в трубку, — как жизнь молодая.

— Идет потихоньку, — ответила она.

— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросил я.

— Нет, ничего такого… разве звонить можно только по такому поводу, если что-то случилось? — задала логичный вопрос она.

— В принципе не только, — признался я, — но мне почему-то в последнее время исключительно поэтому звонят.

— Понимаю, — ответила она, — работа у тебя сейчас ответственная, ты многим, наверно, нужен.

Про грузовик и разборки с госбезопасностью я уж решил не ставить ее в известность, ибо древнюю мудрость «меньше знаешь — крепче спишь» никто не отменял. Про Байконур тоже заикаться не стал, ибо госсекрет — скормил мелочи всякие.

— А у тебя что, совсем ничего нового? — под конец поинтересовался я, — как здоровье-то после операции?

— Все хорошо, — откликнулась она, — ну почти хорошо, иногда побаливает, но с тем, что было до, не идет ни в какое сравнение… спасибо тебе большое, сынок, что бы я без тебя делала…

— Рад стараться, товарищ мама, — бодро оттарабанил я в трубку.

А потом задумался — чего ж она звонила-то… но так ничего и не придумал. А тут на часах уже пробило одиннадцать, пора выдвигаться на Петровку-38, прославленную в куче книг и кинофильмов, как нерушимый оплот борьбы с преступностью.

Так, от метро Пушкинская туда все же ближе всего, решил я, рассмотрев карту московского метрополитена имени Кагановича. Московское метро от Александра Сергеевича и до Лазаря Моисеевича — два столпа, на коих держится транспортная составляющая столицы, убери хоть один, и все рухнет…

Петровка-38, она же Петровские казармы, оказалось громадой в смешанном имперско-классическом стиле в форме буквы П с загнутыми внутрь нижними краями, так что гораздо больше, чем на П, она походила на букву Хэт из иврита. Пока обходил узорчатую решеточку и искал вход в милицейскую империю, невольно вспоминал историю этого дома…

Построили его кажется в начале 19 века, еще до наполеоновского пришествия, но в знаменитых пожарах сентября 1812 года здание как-то выжило. Далее оно последовательно использовалось, как казарма ремонтно-строительного батальона, расчищавшего Москву после нашествия, место предварительного заключения (ну да СИЗО царских времен) и наконец, управление корпуса жандармов — тогдашняя госбезопасность.

Ну а большевики, придя к власти, первым делом поменяли злых царских жандармов на добрую советскую милицию — тут чуть или не с 1918 года обосновался знаменитый Московский уголовный розыск, он же МУР. Если взять кинематограф, то это здание впервые было показано в сериале «Следствия ведут знатоки», где троица муровцев в лице Паши Знаменского, Шурика Томина и Зиночки Кибрит отважно боролась с кем-то, кто кое-где у нас порой. И фильм «Петровка, 38» по роману Юлиана Семенова естественно снимали здесь, где же еще. А вот «Место встречи изменить нельзя» затронуло Петровку, 38 очень косвенно, невзирая на то, что Жеглов с Шараповым работали именно в МУРе — фасад пару раз попал в кадр, а внутри Говорухин не получил разрешения на съемки.

Ну ладно, хватит исторических изысканий, пора переходить к современности, подумал я, протягивая паспорт в окошко с надписью «Дежурный».

— На меня пропуск должны были выписать, — сообщил я молоденькому лейтенантику, сидевшему за стеклом, — Юрий Михайлович к себе вызывал.

Тот с преувеличенной дотошностью изучил все страницы моего паспорта, потом заглянул в толстую тетрадь и тогда уже объявил:

— Петр Петрович, сейчас к вам спустится порученец Юрия Михайловича, он вас и проводит до места.