Стул у меня только один был, я его себе забрал, а Наумыча усадил на застеленную кровать. И пододвинул поближе журнальный столик.

— Итак? — вопросительно посмотрел я на бывшего начальника, когда он разлил содержимое бутылки по стаканам.

— Итак, дорогой Петр, — отвечал он, выдув одним махом полстакана, — вопрос у меня очень простой. Ты, как я знаю, теперь в большом фаворе у власть предержащих лиц…

— Ну я бы не стал утверждать, что в большом, — перебил его я, — и у предержащих…

— Не скромничай, — в свою очередь перебил он меня, — про Юрия Владимировича я в курсе. Так вот — в ближайшее время ты круто поднимешься в горку… и не надо спорить, я знаю, что говорю… меня при этом не забудь, лады? Я-то к тебе по-доброму отнесся, когда мы вместе работали.

Я чуть не поперхнулся — в упор мне что-то не вспоминалось его доброе отношение. Но вступать в дебаты не стал, а перешёл к стандартному торгу.

— А что мне за это будет, Семен Наумыч? Дорога с односторонним движением это не совсем то, что меня привлекает в этой жизни.

— У меня много связей, — он налил вторую порцию и опять выцедил ее, не дожидаясь меня, — могу пригодиться.

— Например? — продолжил я пытать его о деталях, — в Минвнешторге есть кто-то знакомый? А в Минэлектронмаше?

Сентябрь 83 года. Эйзенхауэр против Шапошникова

Эта необъятных размеров дура находилась так близко к нам, что можно было прочитать её наименование — «Дуайт Эйзенхауэр» это был. Я непроизвольно вспомнил, что у них там считалось правилом хорошего тона называть корабли такого класса именами бывших президентов — за Эйзенхауэром последуют Кеннеди, Рузвельт, Линкольн и Вашингтон, а там и до Форда с Рейганом недалеко. А у этого вот президента было, если мне не изменяет память, водоизмещение под 100 тысяч тонн, длина в 350 метров, два атомных реактора по 130 тысяч лошадиных сил каждый и 90 самолетов и вертолетов на борту. Истребителей F-14 и штурмовиков А7. Серьезная техника.

Ну а наш большой противолодочный корабль именовался просто и незатейливо — «Маршал Шапошников». И от них обоих, как это было отчетливо видно, только что стартовали по одному вертолетику, которые оба направлялись в нашу сторону.

— Это они сейчас из-за нас конкурировать будут что ли? — недоуменно спросил Василий.

— Сейчас все и увидим, — ответил я.

— Да, а где Ираклий с Сергеем? — опомнился он.

— Сидят под замком на корме, — сказал я, — думаю, что вопрос с ними решится очень скоро.

Обе вертушки тем временем материализовались над нашим многострадальным десантником — штатовский Апач над кормой, а наш Камов (по-моему, 27-й модификации он был) завис прямо над мостиком. Из обоих вылетели веревочные лестницы, и по ним в быстром темпе спустились по нескольку вооруженных товарищей.

— Капитан-лейтенант Гордеев, — представился первый из них, запрыгнувший в нашу ходовую рубку, — Тихоокеанский флот, вторая эскадра. Кто тут старший?

Вася посмотрел зачем-то на меня, а потом выдвинулся на первый план.

— Вроде я, — неуверенно сказал он, — вообще-то Ираклий Сванидзе был за старшего, но сейчас он недоступен, а я его помощник.

— Где этот ваш Сванидзе? — продолжил Гордеев, а его подручные между тем заняли позиции у всех выходов из рубки.

— На корме, — пришел я на помощь Васе, — сидит под замком в техническом помещении, американцы посадили. Долго же вы до нас добирались, — зачем-то добавил я.

— Все разговоры потом, — резко оборвал меня каплей, — сначала дело. Показывай, где там твои американцы.

Я вздохнул, показал рукой примерное направление к Ираклию с Сергеем и сделал попытку двинуться в ту сторону.

— Стоять, — притормозил меня каплей, — первым старшина пойдет, — и он кивнул головой одному из спустившихся с вертушки.

–

Скоро, как говорится, сказка сказывается, да нескоро дело делается. От спустившихся на корму американских вояк на переговоры выдвинулся видимо старший из них, владевший в общих чертах русским языком. Переговаривались прямо на палубе где-то посередине корабля на среднем этаже.

— Мы забираем своих, вы — своих, — на ломаном русском сообщил американец, — на этом расходимся.

— А с этим корытом чего? — мрачно ответил наш каплей.

— Пусть тут остается, нам оно не нужно.

— А наш капитан Ираклий и Сергей? — встрял в диалог помощник Вася.

— Забирайте, нам они не нужны.

— А с корейцем что? — это уже я внес свои пять копеек.

— Кореец с нами пойдет, — твердо пообещал тот.

— А с мертвой командой как быть? — задал я еще один больной вопрос.

— Мы ничего не видели, — уверенно отвечал американец, — вы, наверно, тоже. И вообще правильно было бы затопить это корыто.

— Нам надо связаться с командованием, — вдруг четко и ясно объявил капитан. — Сами мы такой вопрос решить не сможем.

— Связывайтесь, — коротко бросил американец, — встречаемся здесь же через полчаса.

И мы вернулись в наше место дислокации, в ходовую рубку. Капитан тут же поручил своему подчиненному связаться с базой, а меня увел в сторонку и начал форменный допрос.

— Рассказывай все с самого начала, — потребовал он.

Второй раз за последние два часа от меня это требуют, подумал я, а спросил вот что:

— Прямо с самого-самого начала? С рождения что ли?

— Ваньку-то не валяй тут, — строго посмотрел он на меня, — с того момента, как вы на тот остров свалились.

— Если про остров знаете, почему к нам никто не прилетел и не приплыл туда? — задал я логичный вопрос, — кроме этих вот архаровцев.

— Твои вопросы оставим на потом, — отмахнулся он, — а пока на мои отвечай.

— Хорошо, — вздохнул я и вывалил все наши похождения вплоть до посадки на корейский десантник… ну почти все, про утаенное золото и пистолет уж не стал говорить, лишнее это.

— Что за вертушка прилетала к бандитам? — подумав, задал следующий вопрос каплей, — номер, раскраску не запомнил?

— Цвет зеленый, — неуверенно ответил я, — а номер обычный, пятизначный… начинался кажется на 08.

— Что 08, это я и сам знаю, — зло оборвал меня Гордеев, — все МИ-8 так обозначаются, а последние цифры какие?

— Две девятки там были, — еще более неуверенным тоном сказал я, — но на каких местах, не скажу точно… можно других наших товарищей поспрашивать.

— И до других дело дойдет, — ответил он, — а пока с тобой разберемся. Что на корабле случилось?

— Нас сразу загнали в трюм… на носу который, там мы и просидели до утра. Утром начали стучать в переборки, чтобы пожрать чего-нибудь дали, а никто не открывал…

— И? — подтолкнул мои мысли Гордеев.

— И мы нашли один не до конца закрытый люк, выползли на палубу и никого там не обнаружили.

— Дальше давай, — подогнал меня он, — чего из тебя все надо клещами тащить.

— Дальше мы хотели подать сигнал бедствия и даже нашли радиорубку и среди нас даже один радист нашелся, но в момент передачи нарушилось электроснабжение и ничего мы передать не успели.

— Куда команда подевалась? — спросил каплей.

— Так на корме вся лежит, — ответил я, — отравленная похоже…

Он посмотрел на меня таким же злым взглядом, как смотрит собака на кошку.

— Сказки какие-то ты мне рассказываешь тут…

— Спросите у американцев, — предложил я, — если они разрешат, сами все увидите… и почуете — запашок от команды уже начал проявляться. А еще чуть позже к нам свалились с вертолета два этих американца, один из них сказал, что он из ЦРУ.

Про бутылки с шампанским я тоже решил умолчать.

— Ты еще забыл про корейца сказать — я видел одного, целого и здорового, — напомнил он мне.

— Да, забыл, — потер я лоб, — событий уж больно много. Кимом его зовут, короче нашли мы его в трюме, только в не в том отсеке, куда нас засунули, а в соседнем. Он сказал, что его вся команда била и издевалась, а он спрятался от них там. Поэтому уцелел…

— А на самом деле? — строго продолжил допрос Гордеев.

— На самом деле он как-то сразу скорешился с американцами и сначала взял в заложники одну пассажирку, Людой ее зовут, а потом посадил меня, капитана и Сергея под замок. Мое скромное предположение — Ким этот и отравил всю остальную команду.

— Зачем? — приподнял брови каплей.

— Вот насчет этого даже никаких предположений нет, — подумав, отвечал я.

Тут наш увлекательный диалог прервал помощник каплея — коренастый и кривоногий лейтенант.

— Тщ капитан-лейтенант, — начал он, заикаясь, — база дала добро.

— Отлично, — вскочил на ноги, как пружина, Гордеев, — пошли договариваться с американцами… а ты пока здесь подожди, — бросил он на ходу мне.

–

Все, что я помню далее до момента очухивания в военном госпитале, так это только взрыв чудовищной силы, от которого у меня сначала завибрировали барабанные перепонки, а потом меня приподняло и швырнуло что есть силы о переборку корабля…

Квартирный вопрос

Наумыч с большим трудом, но наскреб целых два знакомых в интересующих меня ведомствах… конечно, после обещаний помочь от целого первого лица государства это было скромно, но как говорит одна умная пословица — жалует царь, да не жалует псарь. Так что и псари в таких сложных вопросах не помешают ни разу.