Акул, конечно, во время заплыва мне не встретилось, но медузы пару раз по ногам проскальзывали… ладно, что безобидные, ожогов никаких я не ощутил. Через полчаса я надел на себя всю одежду и направился обратно к вигваму… хижине… бунгало имени Пети Балашова.
— Все нормально? — встретил меня таким вопросом Цой.
— Абсолютно, — ответил я, — нормальнее не бывает. А у тебя как?
— У меня новый приход был, — сообщил он, — хочешь узнать, какой?
— Ну конечно хочу, — уселся я за стол в кухне, наливая себе остатки Джонни Уокера в стакан.
— Валить нам надо отсюда, — отобрал у меня стакан Цой и ополовинил его содержимое.
— Почему? — спросил я, отобрав стакан обратно, — на Гавайи надвигается цунами?
— Цунами, насколько мне известно, тут в ближайшие пятьдесят лет не ожидается, — продолжил он, — а вот наши разлюбезные подруги заложат нас властям в течение сегодняшнего вечера.
— Гарантию даешь? — зачем-то спросил я.
— Процентов 95–97 примерно, — сообщил он.
— Тогда валим, — согласился с ним я, — куда только, хотелось бы уточнить.
— Пока в никуда, — ответил Цой, — а дальше видно будет.
–
А тем временем в бунгало номер 24 произошел следующий диалог между Памелой Грин и Энни Блэкуотер.
— И чего ты меня вытащила так быстро? — задала вопрос удивленная донельзя Энни, — нормальные парни, можно было бы их раскрутить по полной программе. У этого… который Питер… я краем глаза видела пачку баксов, из кармана высовывались.
— Я вспомнила, где их обоих видела потому что, — оборвала подругу Памела.
— И где же?
— На канале «Гавайи-ньюс», когда мы с тобой в магазин при стадионе заходили… ну помнишь, шарфики покупали с именем питчера нашей команды…
— Помню, конечно, провалами в памяти пока не страдаю.
— Так вот, у них там телевизор работал, как раз местные трехчасовые новости и показывали.
— Да ну? — изумилась Энни, — они, выходит, известные люди, раз их в новостях показывают.
— Известные-то да, только немного не в ту сторону, — резко ответила Памела, — их фотки там демонстрировали с надписью «Wanted» и с добавкой «$10000»…
— За каждого? — деловито уточнила Энни.
— Естественно, — посмотрела на подругу, как на дуру, Памела.
— Тогда чего мы тут сидим? — задала резонный вопрос Энни, — когда действовать надо.
Палам-Внуково-Нижнереченск, 1982 год
Прилетели на Родину мы уже в полной темноте, октябрь же не июль, ночь наступает куда как раньше. Разгрузка ИЛ-62 произошла все же побыстрее, чем в Индии — никто потому что особенно не встречал нашу делегацию. Так что в своей комнате в резиденции «Заречье-6» я оказался буквально через час после посадки. А там никого, собственно, и не было, в этой нашей с Ниночкой комнате. Удивился, бросил на диван покупки и пошел искать подругу свою ненаглядную — зря что ли выбирал для нее сувениры битый час.
— О, вернулись, — сказала мне первая встреченная, это оказалась клининг-менеджерша Катя, — а мы вас завтра всех ждали.
— Привет, — поздоровался я, — я обещал тебе индийский сувенир, выполняю обещанное, — и я протянул ей зеленого слоника из нефрита по-моему, по крайней мере так уверял продавец.
— Ой, спасибо, — приняла она подарок, — а ты, наверно, Нину свою ищешь?
— Как угадала? — хмуро пошутил я.
— Так нетрудно было, — ответила она, — а нет ее, уехала в город еще с самого утра.
— А зачем, не сказала? — справился я.
— Да… — вспомнила что-то Катя, — она же записку тебе оставила, в столовой где-то лежит.
Вместе прогулялись до столовой, там она нашла свернутый вдвое тетрадный листочек в клеточку и подала его мне. В листочке было написано: «Петя, мне срочно надо в Нижнереченск. Позвоню, когда освобожусь. Нина».
— Интересно, — задумался я, — что же такое срочное там случилось.
— А ты возьми отпуск и сам съезди, — посоветовала мне Катя, — тебя должны отпустить если не на месяц, то на неделю-то точно.
— А это идея, — хлопнул себя по лбу я, — пойду отпрашиваться у начальства.
К Цуканову, конечно, подался, как к своему непосредственному руководителю… не сразу его обнаружил, а потом озвучил ему свои хотелки.
— Отпуск? — задумался он, — да наверно на неделю можно… только согласовать бы с Леонидом Ильичем это дело — мало ли что… ты давай спать иди, а завтра с утра, которое вечера мудренее, все и решим.
И Эмманулович оказался человеком слова — еще до завтрака посетил мою конуру, сказал, что вопрос согласован, только не на неделю, а на 4 дня, и выдал мне билеты на скорый поезд с Курского вокзала, он в час дня отсюда отправлялся.
— Даже не знаю, как вас благодарить, — рассыпался я в любезностях, — как там Леонид Ильич-то кстати?
— Все хорошо у него, — ответил Цуканов, — начал готовиться к пленуму.
— И день милиции не за горами, — вспомнил я про свои заморочки со стендапом.
— Вот насчет него просили напомнить Миронов с Ширвиндтом, — вспомнил Цуканов, — так что желательно, чтоб у тебя сценарий был готов, когда вернешься.
— А вы и с ними тесно общаетесь? — удивился я.
— Служба такая, — буркнул он и очистил помещение.
А ровно в два часа я уже сидел в скором поезде «Буревестник», отправившимся только что с обновленного Курского вокзала столицы нашей Родины города-героя Москвы. Это был, если так можно выразиться, полностью импортозамещенный аналог «Сапсанов» и «Стрижей», дико популярных в десятые годы следующего века. Ехал он вот только слегка замедленнее, так что вместо 3,5–4 часов время в пути растягивалось до полных семи… и это, если задержек не случится.
— Слушай, — неожиданно сказал мне после первого получаса пути сосед, пузатый мужчина в возрасте за полтинник, — где-то я тебя видел… — и он призадумался.
— Не знаю, — вежливо ответил я, — вообще-то у меня физиономия стандартная, могли с кем-то и перепутать.
— Может быть, — уныло ответил он и сразу перешел к более насущным вещам, — водку будешь?
— Водку буду, — сказал я словами милиционера Семенова из «Особенностей национальной охоты», и через пару минут мы уже выпили по полстаканчика Русской, закусив, чем бог послал.
А я между делом понял, где он мог меня видеть — я засветился на одной съемке в индийском президентском дворце… возможно, ее и прокрутили по телевидению. Но мужик, представившийся Артемом Геннадьевичем (можно просто Артем), уже забыл про этот момент и с увлечением рассказывал про свою работу. А работал он на маргариновом заводе имени товарища Кирова.
— Знаю-знаю про такой, — вспомнил я, — в промзоне где-то на Московском шоссе.
— Именно там, между Лакокраской и Красным Октябрем, — обрадовался он, — а с другой стороны железка… да мы мимо нас скоро проедем, покажу.
— Ваши соседи на запахи жалуются, — продолжил я после второго стаканчика, — воняете вы, говорят, сильно…
— Есть такое дело, — вздохнул Артем, — производство сложное, есть куча промежуточных операций между сырьем и готовой продукцией, кои сопровождаются выбросами нехороших запахов.
— Ну так сделали бы чего-нибудь, — посоветовал ему я, — а то так и останетесь в народной памяти, как вонючки.
— Это легко сказать, — хмуро продолжил он, — но сложно сделать. Нужны миллионные вложения на разные фильтры и системы очистки, а у нас сам знаешь, как сложно деньги выделяют.
— Чего вы там из готовой продукции-то производите? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
— Загибай пальцы, — предложил он, — рафинированное подсолнечное масло, раз…
— С названием каким или просто масло? — переспросил я.
— Без названия, — уточнил он, — у нас все подсолнечное масло на территории страны одинаково называется.
— В бутылках с ним, — вспомнил я, — всегда мутный осадок на дне, чего это так?
— Это не наше, — обиделся он, — это нерафинированное и недезодорированное — соседи производят, Маслокомбинат имени Свердлова. А мы чистейшее масло гоним, без примесей.
— Извини, — сказал я, — перепутал. Давай дальше, что вы там еще на-гора выдаете.
— Маргарин, конечно, — продолжил он, — что, по-твоему, должен делать маргариновый завод, — и, видя, что я опять открываю рот, тут же уточнил, — с названием, аж двух сортов — «Столовый» и «Солнечный». А еще майонез же, Провансаль, но это не совсем профильная продукция, по остаточному принципу его клепаем.
— Жуткий дефицит, — ответил я, — этот ваш Провансаль, обычно его в наборах выдают и потом он стоит в холодильнике в ожидании праздника.
— Да, есть тут наша недоработка, — признался он, — да и баночки эти 200-граммовые пора заменить на что-то более современное, на дой-паки те же… видел молоко в пирамидках?
— Ага, красивые штуки, — сказал я, — а как вы в эти пирамиды майонез будете запихивать?
— Технологию эту наше министерство в Швеции купило, — поведал он, — там кроме пирамидок много и других вариантов упаковки. Может в следующем году и выпустим майонез в пакетах. И совсем уже последний пункт в нашем меню — это мыло.
— Что, на маргариновом заводе и мыло делают?
— Прикинь — сырье примерно то же, что и для маргарина, и технология несильно отличается… вообще-то исторически наш завод и начинался, как мыловарка. Еще до революции запустили его…