Сергей Вольнов
Зона будущего. Прыжок в секунду
Посвящается тем, кто проснулся бы…
В будущем обязательно придет день, когда самое ужасное настоящее покажется старыми добрыми временами…
Кто-то очень верно подметил
Если не знаешь, чего хочешь, умрешь в куче того, чего не хотел…
Оознано многими,а сформулировал Чак Паланик
…в мягчайшую грязь
я сейчас ложусь,
и буду счастлив,
пока не проснусь…
Чьи-то стихи
Человек притаился в глубине прохода между полуразрушенными домами.
Ожесточенная стрельба уже прекратилась. Его миротворческие усилия привели к тому, что охотники за телами убрались отсюда. Теперь, не выходя из тени, он всматривался в ту часть руин, что располагалась напротив, через улицу.
Когда-то человека прозвали Несси. Это имя досталось ему в наследство от прошлой жизни. И он не отказался так именоваться, очутившись здесь и сейчас. О том, что было раньше, человеку вспомнилось многое, но далеко не все. Он даже не испытывал полной уверенности, что та жизнь являлась прошлой в прямом смысле слова.
И еще Несси очень хотелось бы узнать: он «весь вышел» оттуда? Или просто скопирован, продублирован сюда. А оригинал тоже существует. Где-то, как-то, когда-то… каким-нибудь образом, параллельно.
Главное, что в его памяти уцелели многие знания и умения, которые очень пригодились в этой, будущей жизни. Поэтому Несси удалось найти занятие, наполнившее ее реальным смыслом. Не очень давно он почуял и выбрал себе новую цель. Затем прокрадывался за очередными потенциалами, тайно преследуя их.
Так делал его старший напарник. Точно так же выслеживал и он сам. Раньше, множество раз. Не показываясь на глаза до поры, до времени. Выжидая, пока случится наиболее подходящий момент.
Ловчему желаний совсем не требовалось учиться скрытному преследованию. Пусть он и утратил немало воспоминаний, но основные боевые навыки сохранил. А это был чуть ли не первый «предмет», по которому в свое время ему пришлось сдавать условный экзамен. И оценивал его умения незабытый, не утонувший во тьме беспамятства сталкер Луч. Наиболее строгий из наставников по курсу выживания в среде обитания, далекой от нормальной.
Зона ведь на то и Зона, даже если она вроде бы совершенно другая и расположена не тогда и не там, где существовала «прошлая». Сталкеры же… они сталкеры и есть, какими бы другими словами ни звались.
Хотя здесь, по правде говоря, кое-где ходить было гораздо сложнее, чем по самым трудным участкам отчужденки, канувшей в прошлое. Та незабвенная «черная быль» иногда выглядела просто аллеей для детских прогулок. Если сравнить ее с некоторыми пройденными секторами новой, будущей Зоны.
К этому периоду Несси уже некоторое время следовал за теми, кого обнаружил в очередной раз. И вот наконец-то решил выйти из тени.
Поэтому сталкер дождался подходящего случая и успешно отогнал ненужных свидетелей. Затем переместил за спину тяжелую винтовку системы «Баррет», которую по случаю раздобыл и здесь. Вынул из набедренного кармана запасную футболку, шагнул вперед, поднял руку и энергично замахал подобием белого флага.
Первая часть пути: «Под смертельный отсчет»
Пролог (начало)
Желанная цель только казалась совсем близкой! Дверной проем находился всего лишь в десятке метров, но с таким же успехом вход мог бы располагаться на другом конце света.
Стоило высунуть хотя бы краешек шлема, и длинные автоматные очереди мгновенно прошивали воздух, вечно сырой от постоянно моросящего дождя.
Пули, злобно щелкая, впивались в кирпичи толстой стены, крошили обожженную глину и оставляли в ней рваные углубления. Кирпичные осколки разлетались во все стороны, и часть из них попадала на плечи, спины и шлемы. Отгрызенные от стены кусочки постукивали по спрятавшимся людям, будто сбивчивой морзянкой передавая от пуль угрожающие телеграммы.
Впрочем, для того чтобы щедрые порции смертоносного металла поступали без задержек, даже высовываться не требовалось. Автоматы преследователей и без того не умолкали. Били резкими короткими очередями, словно напоминая и угрожая: никуда не денетесь, скоро достанем и прикончим!
Выстрелы загнали в ловушку двоих людей. Теперь они скрывались за кучей строительного мусора и обломков, в который превратились обрушенные верхний этаж и крыша дома. Пути отступления им перекрыли упорные преследователи. Вот по этой причине было совершенно невозможно выскользнуть из тупика, образованного грудой кирпичей и остатками стены первого этажа. Разве что проламываться сквозь эту стену.
Но люди, загнанные в ловушку, не просто так оказались здесь. Они целенаправленно добирались сюда. Потому что стремились войти именно в этот дверной проем…
=0=
«…три=одиннадцать=пять=девять=
две=четырнадцать=пятнадцать=две=
Секунда за секундой. Неумолимый и бесстрастный отсчет. Вот так без конца. Когда царит темнота. Когда мерцает свет. И когда тьма вновь торжествует. А затем снова брезжит свет, на самом деле — почти такой же непроглядный, как тьма. Всегда.
восемь=шесть=тринадцать=сорок пять=
двадцать семь=четыре=две=двенадцать=
Отсчет. Неровный, немерный, однако не исчезает никогда. Как биение сердца. Пульс сбивчивый, непредсказуемо меняющий темп, но постоянный. Главный признак жизни. Когда у живого не бьется сердце — отсчет секунд окончен… Прекратится отсчет, что будет? Что будет, если…
пять=шесть=семь=тринадцать=две=
тридцать восемь=девять=восемь…»
Период «Один»
Мотор ожил и лязгающим рокотанием сообщил о готовности начать движение. Громоздкая машина была похожа на гибрид колесного трактора, танка и мусоровоза. Теперь она вздрагивала, словно ожидала с нетерпением, когда будут отпущены тормоза. Кто ее соорудил, откуда она взялась в зарослях, — не получилось узнать. Внутри не обнаружилось никаких четких следов бывших хозяев вроде забытых комбинезонов с записными книжками в карманах. Впрочем, узнавать происхождение машины было и незачем.
Главное, что криво сляпанная, ребристая, угловатая конструкция, как будто выехавшая с экрана боевика в духе «Безумного Макса», подошла как нельзя лучше. Она казалась способной передвигаться и как-то защищать своих ездоков от опасностей. Новые хозяева наткнулись на эту металлическую каракатицу случайно, понятия не имели, чья она была и для чего сделана.
Люди, погрузив свои припасы, забрались внутрь и уже занимали сиденья, готовясь отправиться в путь. Переднее кресло водителя занял мужчина в черном комбинезоне, похожем на полевую форму танкиста, и старой, потертой кожаной куртке. Возрастом лет тридцати пяти, не больше, но с прямыми темными волосами, уже заметно тронутыми проседью, и бородой, которую седина тоже не поскупилась выбелить. Снаружи, за бортом, глаза бородача скрывали «капли» со стеклышками грязно-бурого оттенка. Когда он влез в кабину, занял водительское место и снял солнцезащитные очки, на лице мужчины появилось такое выражение, что стало ясно: ему не обязательно прикрывать глаза стеклами мрачного цвета, чтобы увидеть окружающий мир в далеко не радужных тонах.
За спиной водителя, в кормовой части длинной узкой кабины, на продольной скамье устроилась его спутница, худенькая и невысокая. Походная одежда не сумела полностью скрыть изящную, стройную женскую фигурку, но одеяло, которым она укуталась, превратило ее в бесформенный куль. Несмотря на то что сейчас за бортом, снаружи, было светло и в джунглях царила неслабая жара — пассажирка мерзла. А может быть, спутницу водителя лихорадило.
Когда мужчина коротко произнес: «Поехали», — и отпустил тормоза, она высунула лицо из шерстяных складок и прокомментировала: «Давно пора».
— Формула «тише едешь, дальше будешь», Маленькая, для нас теперь не пословица предков, а девиз на щите. Хотя точней будет сказать, на лобовой броне, ха. — Водитель ухмыльнулся, хотя в глазах его даже искорки веселья не блеснуло, и добавил: — Мы в танке.
— Я сделаю надпись на футболке, Большой, — пробормотала пассажирка. — Только бы мы когда-нибудь добрались до магазина, где они продаются…
Колесно-гусеничный монстр, подминая под днище кустарниковые заросли, с рыком пополз вперед.
Начиная путь.
Ни он, ни она не оглянулись, чтобы в последний раз уловить зрачками последнюю секунду прошлого, оставленную позади.
Так обычно поступают не потому, что оно надоело до тошноты и от него воротит. Люди не оглядываются, чтобы не сглазить. Мудрые предки также наставляют, что если позволить себе оглянуться и пожалеть — дороги не будет, оборвется, едва начавшись. Эти двое решились двинуться с места, переменить судьбу, и впереди их не ждало ничего, кроме страха неизвестности. Не стоило к нему плюсовать и страх совершенной ошибки.
Пока неизвестность не превратится в определенность, никому не дано знать, был сделанный выбор правильным или совсем наоборот.
…Мужчина, названный Большим, спросил:
— Согрелась? Не слабо тебя трясло.
— Это не от холода. Нервное, кажется. — Его спутница Маленькая уже стояла позади кресла водителя, крепко вцепившись кулачками в край спинки. — Сейчас лучше. Внутри кабины не то, что там…
— Я тебя предупреждал! Шляться по «зеленке» — удовольствие сомнительное. Даром я, что ли, сидел дома, носа не показывая без крайней нужды. Но ты молодчина, справилась… Ха, наверное, сказался новоприобретенный опыт экстремального выживания.
— Все шутишь… Даже не представляю, каким чудом тогда уцелела. Старалась не вспоминать, а сейчас как вспомню, так…
— Так и вздрогну, у нас говорят. Еще бы! Вот поэтому тебя и перетрясло не по-детски.
Водитель достал из внутреннего кармана куртки плоскую никелированную фляжку и через плечо, не оборачиваясь, протянул емкость спутнице.
— Глотни. Специально берег, для торжественного случая.
— Это что? — Пассажирка, пошатываясь в такт движению «танка», отцепила правую ладонь от края кресла и взяла флягу, но смотрела на нее с недоверием. — Ты же говорил, что спиртного не осталось ни капли.
— Если бы не сказал так, его и не осталось бы, — проворчал Большой. — Эта штука мне досталась в наследство. Тот, кто завещал, строго-настрого наказал, чтобы по случаю освобожде…
— Где ты его увидел? — перебила Маленькая. — Мы всего-навсего нашли средство передвижения, которое оказалось не мертвым. Повезло, не спорю, что это случилось раньше, чем я умерла от усталости и страха…
— Первый шаг, он трудный самый. Страх в себе побороть сложнее, чем внешний страх. Монстра можно пристрелить, взорвать или зарезать, ловушку или искривление почуять и обойти, а вот чем и как ты достанешь ту дрожащую тварь, которая притаилась внутри, и…
— Давай без философствования, ладно?! Я сама не прочь самокопанием заняться, ты уже знаешь это, но сейчас надо смотреть вперед и высматривать будущих монстров, а не поминать прошлых.
Пассажирка встала поустойчивее, чтобы ненароком не свалиться от очередного рывка, и отцепила от кресельной спинки вторую ладонь. Решительно отвинтила крышечку фляги, поднесла горлышко ко рту и, запрокинув голову, глотнула содержимого.
Шумно выдохнула, перевела дух, ошалело покрутила головой и сообщила:
— Настоящий скотч!
— Кто бы сомневался, вспоминая бывшего владельца. Держись! — Водитель вовремя притормозил, чтобы обогнуть скальный обломок на пару сотен тонн весом, неведомо как очутившийся в гуще зарослей и внезапно возникший чуть ли не перед колесами, и спутница поспешно схватилась за спинку кресла. — Ладно уж. Действительно, что это я разболтался? Еще минутка, и начнется веселье. Вот сейчас эта… э-э, маскировочная лесополоса кончится, выберемся и сразу окажемся на виду у всех.
— У кого?! Что за зверь такой — «всех»…
— О, это самый грозный зверь! У всех, кому не лень видеть и реагировать. Там открытая полоса, я знаю, и нам ее не обогнуть, по густой чаще на такой железяке далеко не уедешь, завязнем в дебрях! Или нарвемся! И без того судьбу искусили по полной программе, ни одной серьезной твари не встретилось… А по пустырю газанем на полном вперед, надеюсь, и проскочим! Ты на всякий пожарный рюкзак надень и оружие под рукой держи…
— На всякий какой?!
Рычание мотора, подстегнутого водителем, усилилось, и обоим приходилось уже почти кричать, чтобы услышать друг друга.
— На случай, если она спохватится! Вот обратит, зараза, внимание на наши телодвижения…
В этот момент самодельный, но вполне обороноспособный и мобильный «танк» выскочил на опушку массива «тропического» леса. В гуще которого и был внезапно найден двумя людьми, чудом уцелевшими в смертельно опасных дебрях этих самых джунглей.
И — началось!
=1=
«…восемь=шесть=две=шесть=две=три=
семь=тринадцать=двадцать=восемь=
сорок девять=восемь=три=две=пять=
Не знаю, сколько уже смен тьмы и света, то есть подобий суток, провел здесь. Точно так же я не имею понятия, сколько времени провели здесь мы… Все еще по привычке думаю «мы», хотя остался здесь совершенно один. В полном смысле один-одинешенек! Две тьмы-света тому назад Рубеж попытался перепрыгнуть Эл, и я лишился последнего товарища. Подобно всем прочим, что раньше его пытались преодолеть Рубеж, Эл исчез в ослепительной вспышке. И я остался один.
Один… Да, один на один с проклятым Счетчиком, по-прежнему бесстрастно отсчитывающим все те же безжалостные секунды. Один на один с машинальным безостановочным речитативом моей мысленной «считалочки», что рабски вторит непостижимому ритму пульсаций Рубежа. Пульсу, который улавливает и отображает Счетчик… две=шесть=девять=восемь=три… У-у-у, ч-черт его раздер-ри!..
Эти сдвоенные щелчки обозначают «прыжковые секунды», как мы их назвали. И они сводят меня с ума. Подобно тому как уже свели с ума всех остальных людей из нашей группы. Я стараюсь, изо всех остатков сил стараюсь не поддаваться соблазну, но ведь и остальные точно так же старались…
Их больше нет.
Нет их, нет, нет! Все, кроме меня, прыгнули, стремясь угодить в паузу. Желая угадать, когда в проеме Рубежа исчезает смертоносный клубящийся туман и на мгновение образуется чистое «окно» выхода.
Интервалы между паузами-окнами — и об этом нам стало известно благодаря Счетчику — длятся от двух до пятидесяти секунд. Проверено. «Мины есть!» — пошутил бы я, но шутить по адресу Рубежа меня абсолютно не тянет. Эл и Брайю соорудили нечто вроде датчика. Этот самодельный прибор регистрирует периоды прерывания в работе убийственного излучения Рубежа. Или чем он там является на самом деле, этот клубящийся туман в проеме.
Смерть исчезает именно здесь, непосредственно в месте, которое мы назвали Рубежом. Совсем ненадолго, на почти неуловимый миг, но исчезает. Значит, убраться отсюда — можно, без сомнения… Если прыгнуть вовремя.
Вот что ужаснее всего, на самом-то деле! Постоянно иметь перед своими глазами манящий соблазн. Видеть это издевательское напоминание, что шанс освободиться все-таки существует…
Благодаря датчику я имею возможность хоть до самой смерти любоваться бегущими по экрану дисплея цифрами, которые перемежаются парными черточками, похожими на математический знак «равняется». Этот символ графически имитирует сдвоенный щелчок, начало и конец паузы. Между ними промежуток, когда исчезает клубящийся туман. По задумке парней, соорудивших наш Счетчик, он обозначает именно ее, проклятую и вожделенную прыжковую секунду.
=2=15=50=40=8=2=17=6=3=11=2=5= и так далее, без остановки.
Никому из наших так и не удалось понять систему. Никто не уловил суть алгоритма, по которому на секундочку исчезает сумрачный туман Рубежа. Открывая свободный выход здесь, в маленьком кусочке пространства, который мы нашли и который снабжен датчиком, названным именем собственным: Счетчик.
Коварный соблазнитель Рубеж, который убил многих из нас.
«Системы просто-напросто нет», — сказала Олра. Затем надрывно, изнеможенно вздохнула и сделала один-единственный шаг.
Она не прыгнула сквозь чистое соблазнительное окно, на секунду появившееся вместо непроглядной туманной взвеси. Тяжелого волгло-серого тумана Рубежа, который непостижимым нами способом залит сюда и сконцентрирован в этом месте. Да, Олра не прыгнула туда, в некое подобие дверного проема, образованного тремя железобетонными плитами, будто нарочно сложенными в форме кривобокой, покосившейся буквы «П», что обрамили и обозначили его.
Олра просто устало шагнула…
пять=три=две=четыре=девять=пять=
семь=одиннадцать=тринадцать=девять=
восемь=две=семь=пять=четыре…»
* * *
Открытая местность протянулась вдаль, насколько хватало взгляда, и потому казалась макетом бесконечности. На ней не просматривалось ничего возвышающегося, будто здесь прогулялось стадо исполинских бизонов, смело все на своем пути и утрамбовало копытами почву. А потом, уже после того как по этой пустоши прокатилась бизонья волна, ровная поверхность поросла травкой. Невысокой, но плотной, сплетенной стеблями в сплошное ковровое покрывало.
И вот по этому подобию степи теперь необходимо было рвануть в иллюзию бесконечности. Светлой порой на открытой местности шансов выжить ощутимо больше, чем во тьме. В лабиринтах, дебрях и чащах эта разность масштабов опасности — меньше. Там разница между светом и тьмой вообще гораздо более условная. Везде ли оно так, мужчина за пультом управления «танком» не имел понятия. Но это было именно так в пределах округи, которая ему стала известной по предыдущим рейдам.
Большой сообщил об этом своей напарнице. Прямой курс в открытое море травянистых зарослей. И на полном — вперед!
Но стоило лязгающему, рычащему средству передвижения выскочить из джунглей, как сразу же появилась и погоня. Она словно бы не пожелала, чтобы стальной монстр вырвался на простор, и метнулась за ним из густой массы джунглей, похожих на серо-зелено-коричневые клубы дыма, не рассеивающегося никогда.
Вслед машине бросился живой монстр. Впрочем, точнее было бы сказать, что — скользнул. Потому что больше всего существо смахивало на гигантскую змею со множеством лапок, хотя из треугольной головы этой многоножки торчали уши, как у осла или зайца. При движении они раскачивались и рассекали воздух, как заправские сабельные клинки. Смертоносные лезвия метров трех длиной…
Тварь приближалась слишком быстро, и даже на форсированном режиме «танк» не мог оторваться от нее. Большой крикнул: «Не падай!!!» — и резко затормозил. Взрывая колесами и гусеницами глубокие борозды, разметывая во все стороны траву и землю, стальной монстр почти остановился и крутнулся, развернувшись на месте. Его лобовая броня смотрела прямо в морду приближавшейся исполинской гадине.
— Дай я! — воскликнула девушка.
Она цепко держалась за спинку кресла, и экстренное торможение не сбило ее с ног. Теперь напарница водителя прыгнула к потолочному проему, который открывался в пятиугольный купол, грубо и криво сваренный из стальных плит. Орудие, смонтированное вверху, сложно было назвать артиллерийским, ствол как таковой у него отсутствовал. Сквозь переднюю бойницу торчала направляющая с чередой колец, прикрепленных к ней, и жгутовым сплетением кабелей снизу. Одним словом, гаусс-пушка, и она целилась прямо в пасть змеевидной многоножке с длинными ушами.
