Накануне визита студенты расклеили по всему Западному Берлину листовки о розыске и задержании опасного преступника — шаха Ирана Мохаммеда Резы Пехлеви — с заголовком «Убийца». Полиция и муниципальные власти города бросили все силы, чтобы очистить стены города от плакатов, однако белые следы на стенах сразу бросались в глаза и вызывали еще большее неприятие, чем если бы это были сами листовки.

Здесь срабатывает психологический феномен, известный под названием «эффекта Зейгарник». Эффект Зейгарник заключается в том, что человек лучше запоминает прерванные действия, чем завершенные, то есть в данном случае человек обращает внимание на то, что от него пытаются скрыть. Этот феномен, впервые описанный советским психологом Блюмой Вульфовной Зейгарник, активно изучала на примере больных шизофренией немецкий психолог Мария Овсянкина.

После обеда кортеж шаха с супругой прибыл в городскую ратушу, чтобы оттуда приветствовать жителей Западного Берлина. К этому времени там собралось примерно три или четыре тысячи демонстрантов, преимущественно студентов.

Правоохранители заблаговременно установили перед зданием два ряда металлических заграждений, чтобы не подпустить демонстрантов на опасное расстояние.

Перед приездом правителя Ирана возле ратуши остановились два автобуса, из которых вышли мужчины, одетые, как близнецы, в одинаковые темные костюмы. Особо бросалось в глаза, что у всех были темные солнцезащитные очки. Они быстро и организованно рассредоточились в узком коридоре между заграждениями и студентами, вытянулись в шеренгу по два-три человека и тем самым перекрыли кортеж шаха от встречающих. Это была охрана. Они быстро развернули заранее припасенные плакаты на деревянных палках, так чтобы дорогие гости не увидели оскорбительных плакатов от студентов. При приближении кортежа эти мужчины восточной внешности стали громко скандировать: «Шах», «Шах», «Шахиншах». Скандирование перекрыло грубые выкрики немецкой молодежи.

Возбужденные студенты стали бросать в сторону делегации яйца, помидоры, пакеты с жидкостями. Но из-за большого расстояния все это долетало только до сторонников шаха. Как только почетный гость прошествовал в ратушу, охрана, как по команде, развернулась кругом. С плакатов и флагов сбросили полотнища, и они оказались длинными деревянными палками. Прозвучала команда на персидском, и охрана, разозленная хулиганскими выходками толпы, бросилась доказывать свою преданность господину.

Персы не жалели никого. Слова «гуманизм» в их лексиконе не было. Студенты в ужасе бросились бежать, но их настигали и остервенело били палками. Сразу полилась кровь. Слабое сопротивление было моментально жестоко подавлено.

Андреас, Юрген, Питер, Гудрун и ее малолетняя подружка Марта, прибившаяся к ним в последнее время, сбились в своеобразную стайку. Заводилой, безусловно, был Бодер. Юрген не возражал, а Урбах и Гудрун его обожали. Сейчас вместе с толпой они азартно кричали: «Шах убийца!», «Пошел вон!», кидали яблоки, яйца, показывали охранникам в штатском неприличные жесты. Андреа и Эльза чувствовали себя как рыба в воде. Они кричали, кидались, подбадривали других участников манифестации. Когда началась свалка, Бодер не испугался и ринулся на шахских охранников, по бокам его прикрывали остальные члены группы.

Нападающие персы переговаривались между собой короткими фразами, больше похожими на команды.

«Это же фарси! Как я ранее не понял?» — пришла догадка, почему Юрген понимает речь иранцев. Таджикский язык, который он хорошо знал, приходится родным братом персидскому.

Идти с голыми руками против подготовленных охранников шаха, к тому же вооруженных деревянными палками, было равносильно самоубийству. Батый подобрал транспарант, брошенный убегающими демонстрантами, и оторвал от него полутораметровые шесты. Один кинул Бодеру, другой переломил пополам и получил два вполне сносных орудия. Андреас еще держался только потому, что очень активно размахивал длинным шестом, не давая сокращать дистанцию. Но так долго продолжаться не могло.

— Отходим. Питер, уводи Эльзу с Мартой, — успел крикнуть Юрген.

Бодер пропустил сильный удар, остановился. Тут же на него ринулись два смуглых перса с явным намерением проломить задиристому парню голову. Краузе не успевал прикрыть его.

— Стоять, сыны вонючего ишака! — заорал он по-таджикски.

Это сработало. Охранники оторопели от неожиданной команды, и Юрген успел рвануть Андреаса за пояс. Нелегал огляделся вокруг. На асфальте корчились от боли избитые, не успевшие убежать студенты. Иранцы со зверским выражением лиц охаживали палками как лежачих, так и тех, кто просил о пощаде. Они не делали разницы между мужчинами и женщинами. Женщинам доставалось даже больше. Ведь по обычаям их родины женщина должна быть покорна и сидеть дома, заботясь о муже и детях. Эти женщины нарушили запрет, поэтому должны быть сурово наказаны вплоть до побивания камнями.

Несколько сотрудников охраны успели забежать с боков. Андреас, Юрген и примкнувший к ним Альфред Август оказались прижатыми к фасаду дома. Ситуация становилась критичной.

Только теперь показалась полиция. Вела она себя довольно странно. Полицейские не предпринимали никаких действий против нападавших. Они даже делали вид, что их не замечают. Они забирали только демонстрантов. Кто мог идти, тем заламывали руки и вели своим ходом; тех, кто уже не мог идти, бесцеремонно запихивали в полицейские фургоны.

— Я офицер полиции, — обратился к персам на фарси Батый и бросил палки к их ногам. Он достал из кармана студенческий билет, раскрыл его и так же быстро убрал назад. — Я арестовываю этих людей. Если будете мне препятствовать, вас настигнет гнев шаха. Да продлит аллах его года!

— Да продлит аллах его года! — хором повторили иранцы.

Поверили они или нет, но окровавленные палки опустили. Чужак, отдающий команды на их родном языке, внушал головорезам доверие.

— У вас есть наручники? — продолжал играть Батый.

Надо было торопиться, до них скоро должны были добраться настоящие полицейские.

— Нет, господин полицейский. Только веревки.

— Хорошо. Вяжите их, — отдал команду Батый. — Палки бросили, не сопротивляйтесь, — уже по-немецки обратился он к товарищам по борьбе.

Персы умело связали немцам руки.

«Если мы начнем уходить с площади, охранники шаха могут заподозрить обман. Можно, конечно, пойти в обратную сторону, через площадь, внаглую, но тогда вопросы возникнут у полиции».

— Кто старший? Мне нужен человек для сопровождения задержанных. Уж больно они прыткие, могут сбежать, — потребовал Батый у сотрудников САВАК.

Он все рассчитал правильно. Видя шахского охранника, немецкие полицейские пропустили их через оцепление. Юрген распрощался с конвоиром, и троица быстро растворилась в ближайшей подворотне.

Обогнув несколько кварталов, они вышли к «Мерседесу» Бодера, там их уже ждали друзья. Несмотря на кратковременность столкновения, все получили травмы. Больше всего, как обычно, досталось Андреасу: у него висела без движений рука, из раны на голове сочилась кровь. Питер сильно хромал на правую ногу. У Гудрун подживал синяк под глазом слева, но теперь наливалась синева справа. Август не мог говорить из-за травмы челюсти. Только Марта выглядела целой.

— Ему нужен врач. — Девушка кинулась к Бодеру.

— Думаю, что врачи сейчас занимаются более серьезными травмами. Люди шаха лупили всех беспощадно. Их, как голодных собак, натравили на демонстрантов, вот они и старались показать свою преданность Пехлеви. — Батый вспомнил занятия по оказанию первой медицинской помощи, быстро осмотрел соратников. — Вроде бы ничего страшного, но аптека нам нужна, хотя бы обработать открытые раны.

— Я живу здесь недалеко, — подал голос Питер. — У меня дома есть аптечка.

— Тогда чего мы ждем? Поехали. Садись рядом, покажешь дорогу.

Урбах жил в старинном доме, который так и хотелось назвать особняком. Несколько комнат, высокие потолки с лепниной, антикварная мебель, старинные картины на стенах.

— Послушай, Питер, это же твои предки. А Урбах, насколько я помню… — начал припоминать Юрген, стоя перед портретом мужчины в парадной генеральской форме, но его резко перебил хозяин квартиры:

— Если ты тоже будешь говорить, что мой прадед был королевским приспешником, мы с тобой поссоримся.

— Что ты, Питер, я просто хотел сказать, что твой предок был боевым офицером армии великого кайзера. Тебя назвали в честь него? — Батый жестами постарался изобразить искренность своих слов.

— Не совсем. Он был Эрих Рудольф, а я Питер Урбах. Ты знаешь, что он был боевым офицером у кайзера? — с подозрением спросил наследник барона.

— Конечно. О нем даже упоминалось в некоторых книгах по истории. Пошли к нашим раненым.

С картины на них смотрел довольно чванливый немец в пышном офицерском мундире с рядами орденов и при шпаге.

В одной из комнат, которая раньше наверняка служила чуланом, располагалась небольшая, но прилично оборудованная химическая лаборатория. Это сразу заинтересовало Юргена.

— Это чье?

— Мое, — гордо заявил хозяин. — Я же химик по образованию. Ты тоже будешь спрашивать, смогу ли я сделать бертолетову соль?

— Очень интересно, кому это понадобилась взрывчатка? И кто это тебя спрашивал?

— Хуберт Малер. Я ему объяснил, что бертолетова соль не столько взрывчатый материал, сколько огнеопасный. Она больше подходит для воспламенения. Воспроизвести ее не составит большого труда.

«Очень интересные вопросы задает герр адвокат, — подумал разведчик. — Да и сам Питер — парень не простой, как кажется на первый взгляд. Мы все пришли протестовать против шаха в рубашках и легких куртках, по-летнему. Только на нем прочная кожаная куртка, застегнутая наглухо, а под ней толстый свитер. Все как будто для того, чтобы смягчить удары в драке. Он что, заранее знал о побоище?

Конец ознакомительного фрагмента