— Константин Палыч, ты? — Бабенко смотрел на Кологривцева, как будто хотел убедиться, что это тот самый человек. — Как ты здесь очутился? Вот уж не ожидал тебя увидеть!

— Завод эвакуировать толком не успели, но специалистов отправили по предприятиям, в тыл. Наркомат танковой промышленности так распорядился. Я попал сюда, в Саратов, на сто восьмидесятый завод, вот уже почти полгода главный инженер. А ты-то как? Ты же на фронте должен быть. Разве нет?

— Так и есть, — ответил Бабенко и развел руками. — Только застряли мы всем своим экипажем в госпитале. Я легче других отделался, а ребятам крепко досталось. Хожу, ищу, чем бы порадовать сослуживцев. Думаю, что меня выпишут раньше других, и загремлю я на передовую, разбросает нас война по разным фронтам. А ты как? Я смотрю, вам тут нисколько не легче, чем на фронте.

— Всякое бывает. Немецкие самолеты иногда прорываются к мосту. Пытались они и заводы бомбить. Работать приходится очень много, чтобы вам там, на фронте, помочь. Не все выдерживают. Почти без сна, сутками в цехах. Да и с питанием, сам понимаешь, все сложно. Квалифицированных специалистов остро не хватает. У станков стоят женщины и подростки. Многие освоили смежные специальности, хорошими рабочими стали, но мне инженеры нужны, понимаешь. Ведь решать приходится проблемы, связанные с ремонтом танков, другой техники. Да еще и текущее производство. — Кологривцев замолчал и лишь с досадой махнул рукой.

Военный комендант города вернулся в кабинет только утром, когда на улице совсем рассвело. Спать ему хотелось неимоверно. Полковник Волошин подошел к раковине в смежной с кабинетом комнате и расстегнул китель. Тело чесалось так, что он готов был разодрать кожу ногтями, а еще лучше отправиться в баню, где много горячей воды и мыла, самого простого, солдатского.

Ночь была утомительной. Противник снова сбросил разведывательно-диверсионную группу. Скорее всего, врагу помогал кто-то из местных предателей, бывших кулаков.

Коменданту пришлось выезжать на операцию вместе с сотрудниками областного управления НКВД. Потом перестрелка, беготня по поселку центральной усадьбы совхоза. Майка и нательная рубаха у полковника были тогда насквозь мокрыми от пота, но сейчас уже высохли.

— Кузнецов! — крикнул комендант, и в дверь тут же просунулась голова ефрейтора из комендантской роты, исполнявшего сегодня обязанности посыльного. — Возьми мой пистолет, отдай дневальному. Пусть почистит. Вызови ко мне Слюсарева.

Ледяная вода снимала усталость и сонливость как по мановению волшебной палочки. Полковник вымыл лицо и шею, стал растирать кожу полотенцем, пахнущим не особо приятно.

— Сволочи! — вслух произнес комендант, отбросив полотенце. — Хотите нас в скотов превратить, заставить не мыться, не бриться, из последних сил с вами сражаться? Нате выкусите! Разгребу утренние дела, потом буду бриться и голову мыть. Вечером в баню пойду, пусть даже ночью. На два часа меньше посплю, но отмоюсь. Чистое белье, белоснежный подворотничок! Я советский полковник и не позволю фашистам заставить меня опускаться!

Волошин расчесал влажные волосы, снова натянул на себя китель и уселся за стол. Бумаги целыми стопками, грудами! Как можно справляться с ними, успевать все просматривать и подписывать? Тут и снабжение, и приказы по личному составу, и много еще чего.

Кто-то думает, что командир в армии — это герой, как Чапаев, который на лихом коне с шашкой наголо. Нет, товарищи дорогие! Чем выше должность, тем больше командир превращается в хозяйственника. Да, есть у него заместители по всем вопросам, но отвечает за все только он сам, лично.

Волошин вздохнул, снова потер лицо ладонями и принялся просматривать и подписывать бумаги.

В дверь кто-то вежливо постучал.

В проеме появилось лицо помощника дежурного по комендатуре.

— Товарищ полковник, к вам лейтенант Соколов. Тот самый танкист из госпиталя, — доложил он.

— Слюсарев вернулся? — не отрывая глаз от бумаг, спросил полковник.

— Никак нет. У него там солдатик погиб во время задержания.

— Черт возьми! — Волошин, хмуро посмотрел на помощника дежурного. — У нас тут тоже война. Она по всей стране. Всюду гибнут люди. Прокляну того недоумка, который скажет потом, после нашей победы, что в тылу было легче, чем на фронте. Давай, веди лейтенанта!

Соколов вошел в кабинет коменданта и осмотрелся. Он и не думал увидеть какую-то роскошь, на фронте часто бывал у командиров полков и дивизий, а то и повыше. Там аскетизм был вполне оправдан, а этот кабинет можно было бы оформить и побогаче, с большим комфортом. Но нет, в центре помещения стоял лишь канцелярский стол, накрытый зеленым сукном со следами синих чернил. В углу примостились два кожаных кресла и небольшой столик под торшером. Несколько разномастных стульев стояли вдоль стены. Окно было до половины залеплено старыми газетами.

От этого вызова в комендатуру Алексей ничего хорошего не ждал. Наверное, кто-то из его экипажа проштрафился, нарушил режим. Командира не предупредили, не хотели расстраивать. Мол, придет сюда и все узнает.

— Товарищ полковник, лейтенант Соколов по вашему приказанию прибыл, — сухо доложил Алексей.

— Заходи, танкист, садись, — сказал комендант, поднялся из-за стола и протянул лейтенанту руку. — Вот и весь экипаж в сборе, да? Выписался?

— Прошу простить, не понял вас, — настороженно отозвался Алексей, удивленный таким радушным приемом. — Если вы про экипаж моего танка, с которым я сюда попал, то пулеметчик-радиотелеграфист еще находится на излечении в госпитале. Выписаны…

— Да, знаю, — отмахнулся полковник. — Твои наводчик и заряжающий сейчас в комендантской команде на хозработах. Механик-водитель прикомандирован пока к сто восьмидесятому заводу. Пусть поработает именно инженером, каковым он и был до войны.

— А что случилось, откуда такое решение? — осведомился Алексей.

— Ты, парень, не удивляйся, — заявил полковник. — Про то, что ты герой и танкисты твои тоже, я уже знаю. Награждали вас прямо в госпитале, да и потом люди рассказывали, как ты воюешь. Ведь с первого дня на передке, так?

— Так, но я не понимаю…

— Не комиссовали тебя потому, что командование вступилось. Не хочет оно такого командира терять. Меня просили посодействовать. Поэтому я вас и не отправляю пока с эшелоном на фронт. Давно всех разбросали бы, а так поедете в одну часть. Но малость попозже, когда твой джигит поправится.

— Спасибо, товарищ полковник! — Соколов буквально подскочил на стуле, не веря в такое везение.

— Ты особо не радуйся, — сказал полковник и хитро прищурился. — Думаешь, я за спасибо, безвозмездно все делаю? Вовсе нет. У меня, брат, своих проблем выше головы. Вот я вами и воспользуюсь, пока есть такая возможность. Мне опытные фронтовики вот как нужны! — В подтверждение правоты своих слов Волошин провел ребром ладони себе по горлу.

Алексей улыбнулся. Он уже понимал, что соглашаться при таком вот замечательном раскладе надо на все. Ничего плохого комендант ему не предложит. Даже если поставит начальником караула на гауптвахте, то и это ненадолго.

— Вот что, Соколов, — Волошин резко опустил ладонь на стол, как прессом припечатал какой-то лист бумаги. — Тебе задание — сформировать из местного населения истребительный батальон. Ты опытный командир, фронтовик, много раз участвовал в рейдах в тыл врага, в окружении был и выходил из него с честью. У тебя как раз есть тот самый опыт, который мне и нужен.

— Так что, на фронт мне не попасть теперь?

— Чудак, я же прошу тебя формированием заняться, обучением. Ты как инструктор будешь. Командовать батальоном станет кто-то из городского отдела НКВД или человек из городского партактива. Просто рук у нас не хватает. Нельзя необученных людей под пули посылать. Нужно им рассказать, как действуют враги на нашей территории, как их искать, чего они боятся. Учти, что в такие батальоны набирают мужчин, не подлежащих мобилизации. Эти подразделения следует расценивать как кадровый резерв РККА, особых частей НКВД и подразделений милиции. Все эти люди, как правило, находятся на казарменном положении, часто без отрыва от основной работы.

Дверь распахнулась, в кабинет быстрым шагом вошел командир в шинели с капитанскими шпалами на петлицах.

Погоны, введенные в Красной армии приказом от 6 января 1943 года, в тыловом Саратове пока еще были в диковинку. Тут их мало кто и видел, не говоря уже о том, чтобы носить.

— Разрешите, Сергей Демьянович?

— Ну наконец-то! — Волошин откинулся на спинку стула и сказал: — Знакомьтесь. Это лейтенант Соколов. Он будет готовить истребительный батальон. А это мой заместитель капитан Слюсарев.

Капитан пожал Алексею руку, как-то странно посмотрел на него, усмехнулся, потом прошел к стене, уселся на стул.

— Вот, значит, как. Ну, спасибо тебе, лейтенант Соколов! — с усталой улыбкой проговорил Слюсарев. — Экипаж у тебя хороший, мастерский просто. Ты знаешь, что сегодня мы задержали группу немецких диверсантов, которые шли взрывать железнодорожный мост через Волгу? Помогли нам твой танк и механик-водитель. Кто у вас там Фенимора Купера начитался, а, лейтенант? Представляете, Сергей Демьянович, они танк назвали «Зверобой».